царственных сединах, обратил его к крещению и сделал царем правды
христианской, как великого Константина. Как говорит божественный
апостол Павел: нет власти не от Бога, пусть всякая душа повинуется
власти; поэтому тот, кто противится власти, противится Божьему
повелению, и никому не следует вступать в чужие пределы. Мы же хвалим,
прославляем и почитаем Господа, вечно поем и превозносим его, давшего
нам средство к спасению, как в дому раба своего Давида, так и в дому
блаженного великого Владимира, во святом крещении Василия. Его же
Божьей милостью, благоволением и волею утвердился и скипетр
Российской державы и был передан нам - от этого великого Владимира, во
святом крещении Василия, который рисуется на иконах с царским венцом,
и от сына его великого государя Ярослава, названного в святом крещении
Георгием, который завоевал эту Чудскую землю, то есть Ливонию, о
поставил город, названный по его имени Юрьевым, а теперь называемый
Дерптом, и от великого царя и великого князя Владимира Мономаха,
который воевал в византийской Фракии и приобрел царский венец и имя
(получил он их от царя Константина, царствовавшего в то время в
Царьграде), и от преславного великого князя Александра, одержавшего на
Неве победу над немцами римской веры, и от достойного хвалы великого
государя, великого князя Димитрия, одержавшего за Доном великую
победу над безбожными агарянами [татарами], и от деда нашего,
блаженной памяти великого государя Ивана Васильевича, собирателя
Русской земли и многих земель обладателя, и от отца нашего, великого
государя, царя всея Руси блаженной памяти Василия, приобретателя
исконных прародительских земель, перешел, наконец, по наследству н к
нам скипетр Российского царства. Мы же хвалим Бога за премногую его
милость к нам. (Трисолнечного Божества...милость, бывшую на нас. -
Композиционное своеобразие комментируемого послания заключается в том, что
вступительная часть титула «Божьей милостью...», вообще значительно расширенная
при Грозном (см. комментарий к первому посланию Иоганну III, прим. 1), достигает
здесь грандиозных размеров - больше половины всей грамоты. Обычную формулу
«Божества...милостью...мы, Иван Васильевич», царь здесь как бы раскрывает, стараясь
разъяснить противоречие между словами Христа (в Евангелии) о мирской власти: «еже
есть высоко в человецех, мерзость есть перед Богом», и фактом Божьего благословения
ему, царю Ивану Васильевичу. В связи с этим он излагает (по библейским и
хронографическим легендам) целую историю мирской власти, противопоставляя
«неблагочестное царство», возникшее «от дьявола», царству, «благословенному» Богом.
При составлении этого вступления к посланию Полубенскому Грозный использовал
свои предшествующие сочинения и больше всего первое послание Курбскому. Из этого
послания заимствовано и рассуждение о том, почему Бог разрешил иудеям приносить
жертвы (см. выше, стр. 15), и перечисление владений Августа (ср. стр. 23 - 24; как и в
том послании, «Ази[я]» и «Асия» [Малая Азия?] выступают здесь в качестве различных
понятий); перечисление предков во вступлении к титулу «Послания Полубенскому»
почти дословно совпадает со вступлением («историческим титулом») к первому
378
посланию Курбскому. Однако, если в первом послании Курбскому Грозный начинал
«Российское самодержавие» с Владимира, то в послании Полубенскому оно выводится
непосредственно от «Августа-кесаря». Этому своему «предку» Грозный прощает даже
его языческое вероисповедание, объявляя его царство «благословенным» от Бога на том
основании, что в это время «благоизволил» родиться Христос. При изложении легенды
о Прусе - «брате» Августа и предке русских государей, Грозный в значительной
степени повторяет свои прежние грамоты польским королям (см. текст их выше, в
комментарии ко второму посланию Иоганну III, прим. 21). Далее царь переходит к
изложению родословия русских государей - своих предков. Следуя «Начальному своду»
и «Софийскому временнику» (а не «Повести временных лет»), царь утверждает, что
после Рюрика Игорь (а не Олег) «преселися на Киев и тамо царьствия скипетры Росии
положи». Игорю же, вместо его сына Святослава, приписываются походы в Дунайскую
Болгарию - «в Переяславце Дунайстем живяше, иже есть Бен (?) и Ведна [ =Вена; ср.:
Памятники дипломатических сношений, т. I, стр. 489, 500, 517 и др.]». Здесь, впрочем,
возможна какая-то порча в тексте, так как дальше, говоря о Владимире, Грозный
называет его сыном «сего Святослава» - следовательно, он упоминал (или собирался
упоминать) Святослава выше. Говоря о Ярославе Мудром, царь подчеркивает, что он
господствовал над «Чудской землей» - Ливонией (тема, повторяемая затем в основной
части грамоты); говоря о Владимире Мономахе, вспоминает популярную в XVI в.
легенду о приобретении этим князем византийских регалий в результате войны в
византийской Фракии (ср.: ПСРЛ, IX, 144; Сб. РИО, т. 59, стр. 345; об этой легенде см.:
И. Н. Жданов. Русский былевой эпос, стр. 62 - 98, 130 - 131; текст легенды по
памятникам начала XVI в. - там же, стр. 598 - 599). В изложении библейских легенд
царь в большей степени следует Хронографу (ср.: ПСРЛ, XXII, стр. 30 - 32, 93 - 95) и
апокрифическим сказаниям [напр., объяснение вавилонского столпотворения
стремлением обезопаситься от нового всемирного потопа, - ср. у Козьмы Индикоплова
и в одной из Палей (И. Я. Порфирьев. Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах
и событиях. СПб., 1877, стр. 108 - 110)], чем Библии. Политические претензии,
высказанные Грозным во вступительной части послания Полубенскому (и повторенные
затем в переговорах с польскими послами Крыйским и другими в январе 1578 г.),
сильно обеспокоили польского короля. Уже в ноябре 1577 г., в инструкциях гонцу
Полуяну, король иронически указывал, что в грамоте Полубенскому царь «почал
вычитывать рожай свой от створенья света, от Адама...яко нигде ничего кгрунтовного
[основательного] и правдивого не назначил» (КПМЛ, т. II, стр. 27 - 28). Об этих же
претензиях Грозного Баторий напомнил и в 1579 г., формально объявляя войну царю
(там же, стр. 44)).
Этого тричисленного Божества, Отца, Сына и Святого Духа милостию,
властью и волей покровительствуемые, а иногда охраняемые, защищаемые
и укрепляемые, мы и удержали скипетр Российского царства; мы, великий
государь, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси [следует
полный титул] оповещаем думного дворянина княжества Литовского, князя
Александра Ивановича Полубенского, дудку, пищалку, самару, разладу,
нефиря (все это - дудкино племя!) (Полубенскому, дуде, пищали, самаре, разладе,
нефирю (то всё дудино племя!). - Это место грамоты не совсем понятно. Царь, назвав
Полубенского «дудой» (дудкой; это же прозвище повторяется и на «подписи» - адресе
грамоты), перечисляет, очевидно, дальше названия сходных музыкальных
инструментов («то все дудино племя», т. е. «все это разновидность дудки»). «Пищаль»,
действительно, представляет собой музыкальный инструмент типа свирели (см.:
Финдейзен. Очерки по истории русской музыки, т. I, вып. II, 1928, стр. 186; Н. И.
Привалов. Музыкальные духовые инструменты русского народа. СПб., 1908, стр. 108-
379
109); другие названия, приводимые царем, в литературе не встречаются (их нет ни у
Финдейзена, ни у Привалова, ни у Срезневского и т. д.). - Враждебный тон царя по
отношению к Полубенскому может объясняться многими причинами: ; Полубенский
был связан с Курбским [он был его свойственником (ср.: Жизнь князя Курбского в
Литве и на Волыни, т. I. Киев, 1849, стлб. X - XII, 157); ср. также грамоту Полубенского
