традиционным для Египта эпохи фараонов. Птолемеи 8* сочли

выгодным сохранить его. Они хотели бы создать

наследственную армию и таким образом решить сложную

проблему набора новых наемников. Они надеялись также, что

расселение греков повсюду, вплоть до центральных районов

страны, даст возможность лучше контролировать местное

8 Военная система Селевкидов сильно отличалась от системы

Птолемеев. Как отмечает Э. Викерман, у Птолемеев «поселенцы были

лично привязаны к военной службе, поскольку владели наделами

земли. Военная служба была здесь обязательством, связанным с этим

даром. Египетские клерухи представляли собой своего рода оседлую

армию. В царстве Селевкидов существовал рекрутский набор. Рекрутов

брали в армию, нескольку они были жителями Лариссы, а не потому,

что пользовались каким-либо даром».

92

население и одновременно поощрять эллинизацию. Но вся

система была основательно нарушена, когда в царскую армию

стали принимать представителей местного населения и им были

предоставлены земли клерухов.

Сначала, после смерти клеруха, земельный участок опять

отходил к царю, за исключением случаев, когда у поселенца был

сын, способный носить оружие. Но отношения между клерухом

и монархом менялись. В III в. до н. э. царская служба сделала

первые шаги по мелиорации земель, распашке целины, однако

клерухи не могли воспользоваться плодами этой работы, так как

из-за военных действий они часто находились вдалеке от своих

участков и к тому же плохо знали <90> сельскохозяйственные

работы, особенно в специфических условиях Египта. Но

начиная со II в. до н. э. клерухи уже не были иностранцами, а

являлись сыновьями клерухов или местных жителей. Они

получали необработанные земли, которые им требовалось

возделывать. Теперь клерухи выступали не как должники царя, а

скорее как люди, оказывавшие ему услугу, обрабатывая

целинные земли, с которых платили оброк.

В этих условиях, естественно, требования царя к клерухам

уменьшились. Держание постепенно становилось

наследственным. К. Прео описала этапы последовательного

отказа царей от своих прав: в конце III в. до н. э. только сыновья

клерухов могли наследовать держание, а в I в. до н. э. клер

получали даже женщины. Подобные изменения, хотя и менее

выраженные, наблюдались и в практике отчуждения клеров.

Суверен из опасения, что не будет заплачен оброк за клер,

позволял передачу другому лицу прав и обязанностей клеруха.

Хотя тексты не говорят о продаже в собственном смысле этого

слова, очевидно, что эта передача производилась за деньги.

Передача по наследству и фактическая отчуждаемость клера,

понемногу приравненного к обыкновенному личному

достоянию, представляла собой значительную победу

человеческой личности над царскими прерогативами.

Этот пример типичен в развитии отношений между царем и

его подданными в позднеэллинистическую эпоху. Изначально

предоставление клеров являлось благом и было связано с

серьезными обязательствами. Но все усугублявшееся разорение

Египта привело суверенов к тому, что они рассматривали

возделывание земли как жизненную необходимость, поскольку

основную массу своих доходов получали от земли. И тогда

93

монархи отказывались от некоторых прав, с тем чтобы

расширить обработку земли. Однако это был порочный круг:

превращение клеров из держания в частную собственность

сильно уменьшало царские владения. А ведь земельные

богатства монарха были уже значительно уменьшены из-за

концессий и даров, сделанных жрецам.

Эллинистические царства производят двоякое впечатление. С

одной стороны, мы видим большие города с широкими улицами

и впечатляющими памятниками, бесспорное процветание,

динамичную, быстро развивавшуюся «буржуазию» и средний

класс, состоявший из эллинизированных местных жителей; с

другой стороны, наблюдается застой в деревне, которая

подвергалась <91> жестокой эксплуатации и не извлекла

никаких благ из нового порядка. Царь и крупные собственники,

занимавшие главенствующее положение в экономической

жизни, интересовались лишь своими доходами и, сознательно

или нет. увеличивали пропасть между городским миром и

миром деревни. Этот разрыв лишь на первый взгляд

укладывается в рамки эллинизма: ведь классическая греческая

цивилизация определялась полисом, который объединял в себе и

город и деревню. Он предвосхищает, причем задолго до

завоевания Римом эллинистических государств, Римскую

империю, величие и слабости которой вытекают из тех же

антагонистических противоречий.

Необходимо отметить также, что обстановка (в частности, в

Египте) ухудшалась: жрецы, солдаты и чиновники в ущерб царю

завоевывали все больше и больше привилегий, а в

опустошенной анахоресисом сельской местности становилось

все меньше и меньше обрабатываемых земель. С полным

основанием К. Прео говорит о «пренебрежении массами»,

покинутыми на произвол судьбы: никто ничего не

предпринимал, чтобы поднять их уровень жизни (хотя с

капиталистической точки зрения это могло быть одним из

способов оживления экономики), народу не смогли дать идеал,

который придал бы его труду хоть какой-нибудь смысл.

Надо ли во избежание одностороннего подхода добавлять,

что эллинистические правители делали все, что было в их силах,

принимая во внимание тот факт, что число греческих и

македонских иммигрантов было незначительным и что они

неспособны были поколебать более многочисленную массу

коренного населения. Повторяя знаменитое изречение Э.

94

Альбертини по поводу века Антониной со всеми присущими

ему оговорками, можно сказать, что эллинистический мир все

же был наименее плохим из возможных миров. В том же духе

выразился один диойкет: «Никто не имеет права делать то, что

хочет, но все как-то устраивается».

К тому же изучение развивавшейся в этих условиях

цивилизации продемонстрирует нам ее успехи – часто

ослепительные.

95

Глава 3

Последние перемены в эллинистической культуре

Нас поражает, насколько беспорядочно богатство творений

эллинистической эпохи. В них видно кипение жизни, которую

невозможно свести к одному процессу. Здесь мы наблюдаем

индивидуализм, начавший развиваться в конце V в. до н. э.,

распространение

лирики,

тягу

к

созданию

индивидуалистической философии, мистические потребности

души, желавшей обеспечить свое «спасение».

Но, как это ни парадоксально, человек, по-видимому, может

развить свою индивидуальность только в коллективе. Поэты

собирались в общества, традиции художественных школ играли

первостепенную роль в развитии изобразительных искусств,

философия и наука процветали в школах с четкой

организационной структурой. Даже мистики искали своего бога

только в братствах.

В связи с необходимостью в объединениях с помощью

просвещенных правителей основывались библиотеки и учебные

заведения, где накапливались знания. Два первых Птолемея под

влиянием Деметрия Фалерского (ученика Феофраста) и поэта

Филета дарят своей столице Мусей и Библиотеку. Мусей (букв.

«святилище муз»), основанный Птолемеем Сотером, уже при

Птолемее Филадельфе стал исследовательским центром. Ученые

полностью обеспечивались щедростью монарха, и они имели

там все необходимое для работы – инструменты, коллекции,

зоологический и ботанический сады. Библиотека, дополнение