– Александр Михайлович, – бодро сказал Виктор, – у нас всё готово и мы можем продолжить съёмку.

– Ну что ж, давайте, – отозвался оператор и оглянулся в поисках режиссёра, но ни его, ни актрисы в павильоне не было.

Татьяна, сразу же оценив ситуацию, быстро сказала:

– Я сейчас сбегаю в буфет, возможно Наташа там.

Виноградов попытался ей возразить, но Таня уже побежала к выходу из павильона. Она вернулась через несколько минут, а вслед за ней, на ходу дожёвывая бутерброд, появилась Наташа Васильева.

– Уж и на минутку в буфет нельзя заскочить, – недовольно сказала она, вытирая салфеткой руки. – Обед-то не объявляете!

– Тут кинопроизводство, а не детский сад, – серьезно заметил Виноградов.

К нему подошёл второй режиссёр и спросил всё ли готово к съёмке.

– У нас всё в порядке, – ответил оператор. – Вот только Светланова нет.

– Я сейчас позвоню ему в группу, – сказал Свиридов и направился к телефону, висевшему на стене у входа в павильон.

Через несколько минут режиссёр был на площадке и, отдав последние распоряжения, начал съёмку.

Всё было хорошо: и игра актрисы, и работа массовки, и движение камеры, но Светланов всё-таки остался недоволен. Он подошёл к Виноградову и тихо сказал:

– Прошу тебя, Александр Михайлович, снимай актрису как можно крупнее чтобы её глаза и улыбка были ясно видны на экране. Только в этом случае мы сможем выйти из положения, ведь Наташа ещё ничего не умеет.

– Хорошо, – коротко ответил Виноградов, – но повозиться с техникой мне ещё придется.

– Возись себе на здоровье, – режиссёр заметно повеселел, – у нас ещё есть время.

Он подошёл к Петру Свиридову и они начали обсуждать варианты съёмки предстоящих кадров.

Виноградов попросил своих помощников поставить на камеру трансфокатор, с помощью которого можно было плавно изменить крупность снимаемого кадра. Теперь вместе с операторской тележкой, поставленной на рельсы, достигалось динамичное изменение всего изображения.

– Владимир Сергеевич, мы готовы, – громко сказал оператор, садясь за камеру. – Снимаем крупный план актрисы. Поправьте грим, пожалуйста.

Вокруг Наташи засуетились гримёры, поправляя тон, подкрашивая глаза и губы.

– Все готовы? – спросил режиссёр. – Сейчас сделаем последние уточнения и будем работать.

Он подошёл к актрисе и коротко пояснил ей, что съёмка будет происходить как и раньше, но только с одним добавлением:

– Когда ты выйдешь на крупный план к камере, постарайся играть не жестом или движением, это тебе сейчас не нужно, так как в кадре только твоё лицо, а улыбкой или даже глазами, чтобы выразить своё состояние: влюблённость, неуверенность, надежду.

Наташа внимательно слушала режиссёра.

– Тебе всё ясно? – Светланов с сомнением посмотрел на неё.

– Да, я поняла и готова работать, мне только не нравится очерёдность снимаемых кадров: сперва мы снимаем трагедию, почти горе моей героини, а затем начинаем снимать, как она на вершине радости и счастья. И всё это в один съёмочный день. Тут в сценарии всё перепутано. Мне тяжело так!

– Ах вот ты о чём! – воскликнул режиссёр. – Так ведь это же специфика кино, в том-то и вся соль: сначала снимается смерть героини, а уж затем её рождение. И не думай пожалуйста, что мы это делаем специально, якобы во вред актёрам, нет! Просто технические особенности съёмки нас к этому обязывают. Дело в том, что какие-то кадры снимаются в павильоне, а какие-то на натуре и допустим, что рождение героини происходит в весеннем саду, так записано в сценарии, а её смерть – на убогой кровати в тёмном подвале. Съёмочной группе, по плану студии, сначала предоставляют павильон, так как на дворе зима и снимать весну невозможно. Творческий коллектив вынужден работать над последними днями героини, а заодно и над всем действием, которое происходит в павильоне.

И только весной, когда устанавливается погода, съёмочная группа выходит на натуру и снимает рождение героини или её свадьбу. В общем всё, необходимо для фильма. В результате получается, что актёры и съёмочная группа переносятся не только в разные города и страны, но и в различные промежутки времени.

– Так что, Наташа, раз уж ты решила стать актрисой, то тебе придётся смириться с этой ситуацией и даже приспособиться к ней, иначе ничего хорошего из этого не выйдет, – Светланов бодро прошёлся по павильону и повернулся к актрисе. – Соберись, пожалуйста и будь внимательна, так как снять мы можем только два дубля, но помни, что в этом кадре самое главное это твои глаза. Мне хотелось бы увидеть в них радость и счастье, а не мысли о том, какими вкусными были сегодня бутерброды. Понятно?

– Понятно, – засмеявшись, ответила Наташа. – Я сделаю всё как вы сказали.

– Внимание, мы начинаем съёмку последнего кадра, – громко сказал режиссёр, становясь рядом с камерой. – Я прошу всех собраться с силами и отработать чётко и быстро. Как только закончим, я отпущу всех актёров, не дожидаясь конца смены.

Одобрительный гул прошёл по павильону. Виноградов сидел у камеры, внимательно наблюдая за действиями режиссёра.

– Вы готовы? – спросил его Светланов.

– Готов, – последовал лаконичный ответ.

– Внимание, мотор! – режиссёр поднял руку, камера выехала на исходную позицию, актёры заняли свои места и съёмка началась.

Виноградов смотрел в лупу кинокамеры, правой рукой поворачивал ручку штатива, а левой плавно вёл трансфокатор. Актриса появилась в кадре и её лицо уже заняло весь экран. В этот момент Наташа начала монолог и, когда его заканчивала, Виноградов укрупнил план до предела, оставив в кадре только её глаза.

Когда глаза актрисы наполнились слезами и они потекли по её лицу, раздался громкий возглас режиссёра:

– Стоп! Отлично! Актёрами я доволен и если у операторов всё в порядке, то на сегодня съёмка закончена.

Механик Женя Жарков быстро открыл камеру и проверил кадровую рамку.

Соринок не было, царапин на плёнке тоже.

– Всё нормально, Александр Михайлович.

Оператор с улыбкой кивнул режиссёру, тот зам. директору и Костя Петров объявил об окончании смены. Актёры массовки, получив талоны за работу, стали расходиться. Ассистент оператора Игорь Беляев разрядил кассеты и отнёс материал в лабораторию на проявку, а режиссёр и оператор в опустевшем павильоне всё продолжали обсуждать съёмочный день.

Наташа подошла к ним.

– Я вам не помешаю?

– Ну что, вы, – сказал Виноградов, – я думаю, что с вами мы решим этот вопрос быстрее. Дело в том, что Владимир Сергеевич сомневается пока в успехе всего нашего замысла, так как не видел ещё отснятый материал на экране. Он даже подумывает о том, правильно ли мы сделали, выбрав вас на главную роль.

Наташа побледнела, лихорадочно открыла сумочку и вынула из неё несколько фотографий.

– Но ведь были пробные съёмки, – воскликнула она. – Вы отобрали меня из большого числа претенденток. Вот фотографии, вы сами ещё совсем недавно хвалили их, говорили, что у меня прекрасная фактура и что кроме меня никто этой роли сыграть не сможет.

Наташа раскраснелась, глаза от волнения искрились, она, сама того не замечая, размахивала фотографиями, стараясь убедить режиссёра.

– Вы говорили, что я подхожу на роль героини не только внешне, но и по характеру. Что же вы сейчас сомневаетесь? Разве я не справляюсь с ролью?

– Наташа, – успокаивающе сказал Светланов, – вы пожалуйста не переживайте, вот посмотрим материал на экране и тогда всё станет ясно. А пока идите домой и отдыхайте.

Актриса попрощалась и пошла к выходу, а Виноградов, глядя ей в след вспомнил как всё начиналось во время подготовительного периода…

На улице была поздняя осень. Утром по радио объявили о наборе девушек для съёмок в фильме. Предупредили, что конкурс будет большой и отбор сложным. На объявление откликнулись десятки претенденток. Среди них были выпускницы школ, мечтавшие стать актрисами, студентки актёрских вузов и актрисы, уже снявшиеся в нескольких фильмах.