трудного вопроса: нужны специализированные предприятия (назовем их

предприятиями плодородия), которые уже сейчас могли бы развернуть

подготовительные работы на торфяных залежах, принадлежащих колхозам,

совхозам и лесхозам. Нужны они будут и потом, когда все запасы природных

кладовых (а такое наступит) будут использоваться только на удобрение полей.

* * *

Мы часто говорим, что гектар мелиорированной земли способен «работать» за

два. Но не всегда добавляем, что способен он одарить удвоенным, а то и

утроенным урожаем не без человеческого старания, не без грамотного

выполнения агротехнических приемов и не менее грамотной эксплуатации

осушительной или оросительной системы в целом. А такого умения как раз и не

хватает. Подтверждает это и упоминавшаяся уже земляная перемычка,

перегородившая русло, по которому должны отводиться дренажные воды с

огромного массива. Значит, нарушена нормальная работа всей осушительной

системы, что может привести к вымоканию посевов, если не вторичному

заболачиванию. Видел я и дождевальные установки, которые запустили в работу

не без труда, да и управляются с ними не без канители: то одно не ладится,

то другое капризничает. Бывает, вместо дождевых капель струи начинают

литься, вымывая корни растений. А уж если из строя почему-либо выйдет, то и

вовсе беда, потому что система сложная, работает от насосной станции в

автоматическом режиме, а в колхозе, совхозе и специалистов-то таких нет.

Едут тогда на выручку все, кто есть в районном аппарате: инженеры, механики,

которые в это время должны управлять хозяйством района.

И все же, пусть и не без канители и чертыханья, рязанцы и в этом деле

справляются лучше, чем, скажем, на Смоленщине. В Гагаринском районе,

например, дорогие дождевальные установки, которых пока еще не хватает,

оказались не при деле, бездействуют. Мелиораторы проложили закрытую

оросительную сеть, смонтировали дождевалки, опробовали их, а уж потом

вручили хозяйствам: орошайте — и будете всегда с урожаем трав. Хозяйства

приняли их, поблагодарили строителей, правда, без проникновенных слов, и

поступили по принципу: пусть стоят, еды они не просят и плакать, жаловаться

не умеют. И дождевалки стоят, ни разу за три года не брызнув дождем.

Руководители хозяйств рассуждают так: у нас не Поволжье, сырости и без

того хватает. Да, в иное лето дождей действительно хватает, бывает и

избыток. В такие годы хлеба могут и не уродиться, но уж травы-то растут, их

нечего поливать.

Признаться, все эти доводы смутили меня, как смутили они и местных

мелиораторов. Во всяком случае, они все неохотнее берутся за претворение

новых проектов орошения, тоже на сырость ссылаются.

Поехал я тогда в колхоз имени Радищева того же Гагаринского района, чтобы

спросить у Ивана Антоновича Денисенкова, председательствующего в этом

знаменитом хозяйстве более четверти века, зачем он, имея перед глазами опыт

соседей, дождевалки задумал ставить, да еще торопит мелиораторов, покоя им

не дает. Сказал ему о травах, которые здесь и без полива растут неплохо.

— Растут-то они неплохо, — откликнулся Иван Антонович, — однако почему

тогда многие хозяйства из года в год без кормов остаются?

А ведь знал я, что в районе с кормами бывает так туго, что хуже и некуда.

Знал, что каждую весну многие хозяйства к радищевцам едут — сена, соломки

выпросить, чтобы хоть как-нибудь до молодой травки дотянуть. Знал, однако же

вот согласился с доводами, очень уж они убедительными показались.

И Иван Антонович начал доказывать, что даже в сырой год такие месяцы, как

май и июнь, частенько бывают засушливы, и травы растут плохо. Да и в другое

время дожди идут не тогда, когда травам они нужны. А уж в сухой год и

подавно орошение нужно, иначе не избежать бескормицы, которая приводит к

снижению продуктивности скота, к сокращению поголовья. Вот и получается, что

после одного такого лета нужен не один год, чтобы животноводство поправить.

На Рязанщине это понимают. На Рязанщине я не слышал ссылок на сырость.

Правда, может, потому, что лето было очень уж сухое. Может, именно оно и

убедило всех в том, что орошение кормового поля не мода, а жизненная

необходимость, орошение позволяет избавить животноводство от спадов и

трудных подъемов. И дождевалки здесь не бездействуют. Одна беда — действуют

не всегда как надо.

Ездил я по полям, облагороженным руками мелиораторов, смотрел на

действующие дождевалки и нет-нет да и вспоминал русскую народную сказку про

Ивана Бесталанного и Елену Премудрую.

«Поедет, бывало, Иван пахать, мать ему и говорит:

— Сверху-то земля оплошала, поверху она хлебом съедена, ты ее, сынок,

поглубже малость паши!

Иван вспашет поле поглубже, до самой глины достанет и глину наружу

обернет; посеет потом хлеб — не родится ничего, и семенам извод. Так и в

другом деле: старается Иван сделать по-доброму, как лучше надо, да нет у

него удачи и разума мало».

Теперь мы говорим иначе: нет навыка, опыта нет. А в остальном то же самое

случается: и с пахотой осушенных торфяников (а они требуют особого к себе

отношения, иначе могут быстро сработаться и истощиться), и с орошением —

вроде бы и поливают не жалея воды, а урожай называть стыдно.

Все чаще приходится читать письма вовсе не дилетантов, не созерцателей, а

коренных хлеборобов, что раскорчевали мелколесье, пойму осушили — и ничего

на этих землях не получили. Вред заметен, а пользы нет. Я и сам видел таких

примеров немало. Нет, я не имею в виду те случаи, когда мелиораторы

вывернули наружу бесплодный слой или проектировщики ошибку в расчетах

допустили. Я о тех мелиорированных землях, которые могут давать высокие

урожаи, но не всегда их дают.

— Потому и не дают, что все надеются на их силу...

Это парадоксальное, как мне показалось, суждение высказал однажды мой

смоленский собеседник Федор Степанович Васильев. И тут же пояснил:

— В хозяйствах, где и существующая пашня используется кое-как, нечего

ждать и хорошего использования мелиорированных земель. Не нужны они им,

преждевременны. Корчевать да осушать надо только в тех колхозах и совхозах,

которые потолка достигли, в которых, как ни крутись, прибавки солидной не

добиться.

Думается, председатель прав. Хотя, знаю, в хозяйственной нашей практике

все наоборот делается. Кажется всем, что именно слабому хозяйству в первую

очередь и нужна мелиорация, что именно она, без особых на то усилий,

позволит ему скакнуть в гору, сравняться с передовыми. Как же, ведь не зря

пишут и говорят, что мелиорированный гектар способен «работать» за два

обычных! Способен-то он способен, однако не без старания человека. Ведь и

пашня, на которой сейчас получают по 12—15 центнеров зерна, при разумном

хозяйствовании и правильной агротехнике способна удвоить, а то и утроить

урожаи, о чем свидетельствует опыт того же колхоза «Красный доброволец» и

многих других хозяйств Нечерноземья.

И нет ничего удивительного, что упования на волшебную силу

мелиорированной земли зачастую не оправдываются, да и не могут оправдаться,

удвоения не получается, но зато есть кого винить: мол, мелиораторы наобещали

нам горы зерна, а мы поверили. Так и отвечают вполне серьезно и официально

на тревожные письма хлеборобов. Никто еще не признался, что, мол, не умеем

мы пашней как следует распорядиться, вот поэтому не сумели и новые земли

довести до ума, да и от мелиораторов их приняли без особой придирки, а

отсюда — лишь вред природе нанесли, ничем не оправданный.

Нет, освоение новых земель — это резерв и только резерв, который должен,