улыбкой хозяйка, которая догадалась, что гости почему-то думают иначе,

поэтому смутилась, и добавила совсем тихо: — И теленок есть.

После такого ответа все начали еще раз оглядывать двор. Но тут кто-то

догадку высказал, что скот-то не здесь, скот в общем сарае за селом

содержится, как в Дайнаве, как во многих других экспериментальных селах.

Однако женщина сказала:

— Вот же, в сарае...

Должно быть, мы показались ей очень странными (или бестолковыми), во

всяком случае не сельскими людьми, которые невесть откуда приехали и не

знают, что домашний скот держат в сарае, а сарай во дворе находиться должен,

а не за селом. И хотелось, видно, ей добавить еще: «Вы же рядом с сараем

стоите. Или тоже не знаете, что это такое?»

А мы и вправду, любуясь двором, стояли у сарая. Однако с толку сбило всех

то, что сарай не похож был на сарай, а походил скорее на добротное подсобное

жилое помещение. И не было около него ни навозных куч, ни мух, и никакого

запаха не уловил никто. Ни в этом дворе, ни в других дворах, в других селах.

Всюду — отдельные дома с приусадебными участками, с сараями во дворах и

гаражами. Всюду, кроме Дайнавы.

Я уже упоминал, какое строительство ведется в литовских селах. Но об

одном до времени умолчал умышленно: почти все 6—7 тысяч домов, которые

ежегодно строятся, — дома отдельные, на одну семью (99% — одноквартирные, и

только один процент — двухквартирные). И все 6—7 тысяч домов (все до одного)

строятся не за счет государства или колхозов, а на собственные сбережения

населения, которое ежегодно вкладывает в индивидуальное и кооперативное

строительство жилья до 100 миллионов рублей. В основном это переселенцы из

хуторов строятся.

Теперь приведу несколько сравнительных цифр. Сейчас на долю

индивидуального домостроения в селах страны приходится меньше половины

строящегося жилья. При этом за годы девятой пятилетки индивидуальное

строительство сократилось по сравнению с восьмой в 1,7 раза, тогда как

государственное возросло в 1,3, а колхозное — в 2,2 раза.

Объясняя эту отчетливо обозначившуюся тенденцию, когда возведение жилья

все больше перекладывается на плечи государства и колхозов, многие склонны

усматривать причину в нежелании сельского жителя обзаводиться своим домом.

Не будем спорить, лучше взглянем на цифры, которые дали мне в Литве. За годы

той же девятой пятилетки здесь построено сельским населением 79% жилья,

совхозами — 12 и колхозами — 9%. При этом доля индивидуального строительства

не только не снижается, а из года в год возрастает, значительно опережая и

по процентам и по объемам рост государственного и колхозного строительства.

— У нас уже в привычку вошло, что дом себе человек строит сам. — Эту

фразу слышал я неоднократно в селах, в районных организациях, в Министерстве

сельского хозяйства Литовской ССР. Уточнить хочу: это вовсе не означает, что

возводит он дом только своими силами. Нет, для этого есть жилищно-

строительные кооперативы, их в республике более пятисот. Помогают строить и

колхозные бригады. Однако многие возводят дома и своими руками. При этом,

что очень важно в таком нелегком деле, никаких мытарств не испытывают: ни

при выборе и утверждении проекта, ни тем более при «добывании» строительных

материалов.

Дело в том, что человека, решившего строиться, отныне знают, образно

говоря, не только в колхозе или совхозе (в районах российского Нечерноземья

его и в колхозе, совхозе не всегда знают), его знают в районных

организациях, в Министерстве сельского хозяйства и Совете Министров

республики, в плановых органах.

Знают не в лицо, конечно, а именно как застройщика. А «известным» он

становится с того дня, как напишет заявление о том, что он, житель такого-то

села или хутора, хочет строиться. С заявлением этим он может никуда не

ездить, а пойти к инженеру-строителю, который есть в каждом хозяйстве

республики (в хозяйствах российского Нечерноземья его нет — все на

председателе). Инженер покажет каталоги типовых проектов, в которых около

120 индивидуальных домов различных типов (в российском Нечерноземье и в

районном центре не сыщете их). Здесь же посмотрит и новейшие проекты,

которые не успели войти в книги-каталоги, но систематически публикуются в

специальных выпусках «Сельскохозяйственной информации», издаваемой

республиканским Министерством сельского хозяйства.

Однако, допустим, застройщику не приглянулся ни один типовой проект даже

из этого множества. Не беда, у каждого районного архитектора есть десятки

индивидуальных проектов — это лучшие образцы народного зодчества, официально

признанные таковыми архитектурными органами Госстроя республики. (Замечу

попутно: здесь не встретите районного архитектора без специального

образования. В Смоленской области из 29 архитекторов только 3 — специалисты

своего дела, да и те работают на город, а не на село).

Но вот выбор сделан. Согласовано и место застройки. Теперь все дальнейшие

заботы берут на себя инженер-строитель хозяйства, служба районного

архитектора и главного инженера-строителя районного сельхозуправления (на

Рязанщине, например, заботы эти не берет на себя никто). Утверждаются

необходимые документы, по этим документам составляется план: когда, сколько

и какие нужны строительные материалы. Потом все это суммируют и направляют в

республиканские органы, где на их основе разрабатывается годовой план

индивидуального жилищного строительства, утверждаемый Советом Министров

республики. За его выполнение теперь целиком и полностью отвечает

Министерство сельского хозяйства, которое и осуществляет практическое

руководство переселением из хуторов в поселки, организацией жилищно-

строительных кооперативов, а также строительством индивидуальных и

кооперативных домов на селе.

Подчеркнуть хочу, не кто-то другой, а именно Министерство сельского

хозяйства, чего я не видел пока еще нигде. Не видел, чтобы о строительстве

индивидуальных домов заботились, как о любом другом строительстве, и

планировали его, чтобы строительные материалы — кирпич и столярка, цемент и

металл, сантехническое оборудование и отделочные материалы — направлялись

строго по адресу, то есть конкретному застройщику и никому другому. Мне

более знаком застройщик, измаявшийся в поисках материалов, потому что они на

район хоть и выделены, но не ему конкретно, а кому придется, кто успеет

схватить, кто выпросит. Один шифер купил, другой — кирпич, третий —

столярку. Но никто из них поставить дом не может, пока не будут накоплены

все необходимые материалы. Годами накапливает их человек. Годами лежат они у

него, тогда как кому-то нужны сегодня, чтобы дом завершить и жить в нем.

В Литве так: если весной начал человек строить дом, то, как правило, уже

к осени он может въезжать в него. А в Брянской области, например, семья

механизатора из 11 человек — так что помощников было достаточно — строила

дом одиннадцать лет: то одного не хватало, то другого. Не денег не хватало,

а материалов. За это время дети выросли и разъехались кто куда, так и не

пожив в новом доме. Да, уехали и от этой утомительной неустроенности, потому

что индивидуальное строительство в российских селах никем не управляется, за

него никто не отвечает, застройщику не оказывается никакой помощи — ищи,

добывай все сам, где и как знаешь.

Словом, ситуация та же, что и в универсаме: обслуживающих вроде бы и

много, но они так отстранены от покупателей, так все обезличено, что

добиться вразумительного ответа, тем более порядка, не у кого.