Глава IV

За деревней, где кончается перекат, по обрывистому берегу тянутся густые заросли тальника, черемушника, боярышника и краснотала. Здесь, в кустах у глубокого омута, Димка с Андрейкой облюбовали место для рыбалки.

Андрейка, кутаясь в старый отцовский пиджак, полусонно смотрел на поплавок. Его белое лицо со светлыми бровями было выпачкано серой пыльцой кустарников.

Димка, поплевав на червя, закинул удочку, а удилище воткнул в берег. Смахнул с ладони землю и потянулся.

— До чего же рано здесь всходит июньское солнце!

— Но зато зимой, в декабре, его не дождешься.

По омуту лениво ходили круги. Над ним склонились развесистые талины. От кустов до середины реки лежала тень, и от этого вода была темной и казалась холодной. Димка оперся о ствол талины, и на беловолосую голову Андрейки дождем, сыпанула крупная роса.

— Ты сдурел? — потряс головой Андрейка, но не сдвинулся с места.

— Скорее проснешься. У тебя клюет.

Андрейка сбросил с плеч пиджак, схватил удилище, потянул его — в воздухе, извиваясь, блеснул красноперый окунь.

— Не брыкаться, — отцепляя рыбу, радовался Андрейка. — Я тебе говорил, будет у нас сегодня уха.

— Одно дерево — не лес.

— А мой дед говорит: лиха беда начало.

Андрейка снова закинул удочку и уселся основательно, В кустах голосисто закуковала кукушка. Ей отозвалась горлица. С неба упал негромкий журавлиный крик.

— Люблю журавлей, в них есть что-то сказочное. — Димка крутил головой, искал в небе журавля, но ему мешали ветки.

— Пустая птица: ни мяса, ни пера, — с пренебрежением махнул рукой Андрейка.

— Без таких птиц мир опустел бы и человек многое бы потерял.

— Как ты любишь, Димка, заумные речи. Для меня река есть река, горы есть горы. Все просто и ясно.

Димка задумчивым взглядом смотрел вдаль.

— Все не так просто. Тебе приходилось ночью на лугу слушать, как молчат цветы? В их молчании есть что-то девичье: нежность, стыдливость…

Андрейка озадаченно посмотрел на Димку.

— Слушать, как молчат цветы?

— Да-да, — кивком головы подтвердил Димка.

— Да брось ты, Димка, дурить. Лучше за поплавком смотри. Ой, клюет у тебя!

Димка поспешно схватил удилище, леска натянулась, зазвенела.

— Крупная… не дергай… крючок оторвешь, — подсказывал Андрейка.

— К коряге тянет, — топтался на берегу Димка.

— А ты не пускай.

Рыбина повела леску в реку, но постепенно леска ослабла. Димка натянул ее, и на поверхности омута забился серебристый сиг. Димка выбросил его на берег,

— Бот это удача, — торжествовал Димка.

Невдалеке послышались шаги. Из кустов вынырнул Яшка Ушкан.

— Здорово, мужики.

— Здорово, — ответили парни.

— Много наловили?

— Да ты погляди, — Димка кивнул на сдевок.

— Ничего рыба, шарба добрая будет.

Яшка Ушкан сел, достал кожаный кисет с плетеным шнурком и стал закуривать. С его мясистого лица лениво смотрели большие, навыкате глаза. Яшка — одногодок с Димкой и Андрейкой, а в селе уже считался добрым охотником. Но не этим он был знаменит. Яшка за пять лет с грехом пополам добрался до третьего класса, а там прикинулся хворым и бросил школу. Еще он мог шевелить ушами и подражать птичьим голосам. Когда Яшку во втором классе вызывали к доске, он брал мел и шевелил одним ухом. По классу пробегал смешок. Яшка шевелил вторым ухом. Смех усиливался. Тогда он мяукал, как кукша. Класс покатывался со смеху, а Яшку выставляли за дверь. За умение шевелить ушами его и прозвали Ушканом.

— На охоту-то прошлой осенью ходил? — спросил Яшку Андрейка.

— Почти три сотни белок взял. Еще две рыси.

— Две рыси? — удивился Димка. И как ты их добыл?

— Собаки на дерево загнали, — небрежно ответил Яшка.

— А сейчас-то чем занимаешься?

— С отцом коров колхозных пасем. А вас еще не доконали двоечки?

— Да нет, — усмехнулся Димка. — А ты, значит, крест на учебе поставил?

— Задачки загубили. Да лешак с ними. И без них хорошо обхожусь.

Яшка щелкнул пальцем окурок, проследил, как он, описав дугу, упал в воду, и встал.

— Я пошел. Коров надо выгонять. Вечером увидимся.

Нырнул под ветки, и его широкая спина исчезла в кустах.

Андрейка глянул на поплавки.

— Пожалуй, и нам пора сматывать удочки.

— Верно, — согласился Димка, — а то в животе булькать начинает.

Глава V

После завтрака Димка собрался в школьную библиотеку. Она размещалась в небольшой комнате. Когда Димка вошел, у окна за столиком сидела миловидная невысокая женщина с косами.

— Здравствуйте.

Женщина окинула Димку любопытным взглядом, улыбнулась.

— Здравствуйте. Вы — Дима Воронов?

— Да. Дмитрий Воронов.

— Я много слышала про вашу мать, отца. И сразу вас узнала. А я — учительница Хаикта Александровна Романова. Вас моя фамилия не удивляет?

— Да я как-то не думал.

У Хаикты озорно блеснули черные глаза.

— А интересно. Родители мои — эвенки, по крещеные. Поп всем им старался всучить царскую фамилию и брал за это два-три соболя. Вот так я и оказалась обладательницей царской фамилии, — рассмеялась Хаикта.

— А за имена он дань не брал?

— Как же, брал, — махнула рукой учительница. — Имя апостола стоило соболя.

Димке все больше нравилась эта невысокая веселая женщина.

— Не батюшка, а божий коммерсант.

— Не говорите.

— Вы институт окончили? — спросил Димка.

— Нет. При институте есть специальное отделение, которое готовит кадры для северных народов. Оно приравнено к педагогическому училищу. Вот это отделение я в прошлом году и окончила. Сюда попала по распределению. А вы думаете по отцовской линии пойти?

— Нет. Хочу стать журналистом.

— Это вы хорошо придумали. О нашем крае почти ничего еще не написано. Что бы вы хотели почитать?

— Шишкова что-нибудь есть?

— Рассказы.

— Запишите.

Димка взял два томика рассказов.

— Заходите, — пригласила Хаикта.

— Обязательно приду. До свидания.

Димка сбежал с крыльца. К школе подходила Ленка.

— Я тоже в библиотеку.

— Иди, я тебя подожду…

Он спустился к реке. День уже набрал силу. Припекало. Над протоками с криком метались чайки. За рекой, пониже яра, пламенели заросли шиповника.

— А я стихи Пушкина взяла, — сообщила Ленка.

Димка, глядя на реку, прочитал: Прощай, свободная стихия!

В последний раз передо мной

Ты катишь волны голубые

И блещешь гордою красой.

Некоторое время они шли молча. Ленка была под стать Димке, высокая, гибкая. Глаза большие карие. Такая бровью поведет, пойдешь за ней хоть куда.

— Ты как будто не рада, что домой вернулась? — Димка вопросительно посмотрел на Ленку. Та потупилась.

— Дима, скажи, ты Томку Поморову любишь?

— С чего это ты взяла? — удивился Димка.

— Ты же на Громовом полустанке ее поцеловал.

Димка почувствовал, как к его щекам прилила кровь. Он ничего не обещал Ленке и тем не менее сейчас испытывал чувство вины перед нею.

— Мы с ней поспорили, кто знает больше названий цветов, — оправдывался Димка. — Я проспорил. Томка и говорит: «Раз проспорил, поцелуй меня». Я и поцеловал.

— Правда?

— Я тебе никогда не врал.

— А я бог знает что подумала. — Ленка сразу повеселела, дотронулась до Димкиной руки.

— Пойдем завтра утром на луга. Я знаю, где много жарков растет.

— Пойдем.

На угоре показались Андрейка, Вадим Зарукин, Тамара Поморова и Светка Круглова.

— А мы их ищем… Пошли на Матвееву гору, — позвал Андрейка.

— Пойдем? — спросил Димка Ленку.

— Пойдем.

— Подождите, я книги отнесу.

Дома на крылечке сидели Семеновна и тетя Глаша.