— Вы к кому? — спросила Полину Андреевну Ятока.
— Во второй палате наша сотрудница лежит. Загорская. К ней.
— Пойдемте, я покажу.
Полина Андреевна шла по коридору легко, стремительно, чуть откинув голову. Густые каштановые волосы разметались по плечам. Из-под длинных темных ресниц смотрели чуть задумчивые ласковые глаза. Встреча с нею почему-то всегда беспокоила Ятоку.
— Василий Захарович чем занимается? — спросила Полина Андреевна.
— Да позавчера уехал в верховье Каменки. Оттуда по реке в Матвеевку спустится.
Василий работал в сельскохозяйственном институте на факультете охотоведения, преподавал биотехнию по акклиматизации и реакклиматизации диких животных. Полина Андреевна там же читала лекции по клеточному звероводству, жила она в одном доме с Вороновыми, только этажом ниже.
— А я материалы интересные привезла с соболиной фермы. Вечером занесу. Ты увези ему.
— Ладно.
— Кстати, а когда ты, Ятока, уезжаешь?
— Сегодня последний день отработала.
Они подошли к двери с табличкой «два».
— Загорская здесь лежит.
Полина Андреевна прошла в палату, а Ятока получила расчет и заглянула к дежурной сестре попрощаться.
— Уезжаешь?
— Шибко по тайге соскучилась.
Сестра посмотрела на часы, потом на список больных.
— Будь добра, унеси таблетки Загорской.
— Хорошо.
В палате Полины Андреевны и Ирины уже не было. Загорская лежала у окна. Ей было за сорок. Лицо худощавое. Тонкий нос, тонкие губы. Взгляд холодный, неприязненный.
— Вот вам таблетки, — Ятока положила их на тумбочку. — Полина Андреевна давно ушла?
— Минут десять. А вы хорошо ее знаете?
— Много лет рядом живем. Как можем, помогаем друг другу.
— А я ее помню еще студенткой, когда Василия Захаровича исключали из комсомола, из института.
Ятока широко открыла глаза: не ослышалась ли?
— Пошто Васю исключать будут? Он институт закончил.
Тонкие губы Загорской тронула холодная улыбка.
— Презираю баб. Изображают из себя святош. На самом деле крутятся возле мужиков, выпрашивают у них любовь, рожают им детей, а потом прикидываются несчастными.
— Однако пошто худо думаете о Полине Андреевне? С отцом ее дочери беда была. А он друг Васи.
— Святая простота, — Загорская рассмеялась сухим, недобрым смехом, — Может, Крутова у твоего Василия Захаровича глаза взяла для своей Ирины? Ты не задумывалась? Поражаюсь, как до сих пор Василий Захарович не отослал тебя в чум.
«Видно, шибко больна Загорская, оттого и злая», — решила Ятока. но на душе стало тревожно. «Васю из комсомола исключали, из института. Однако он бы мне сказал, — думала Ятока. — Пошто так худо говорит Загорская о Полине Андреевне? У меня свои глаза. Хороший человек».
Но тревога не унималась.
Дома Ятоку встретил Димка.
— Мама, я на заезжем дворе был. Там ямщики с Бугоркана. Обещают нас и ребят из интерната довезти до Каменки. Пять лошадей дают. А по Каменке мы на лодках спустимся.
— Под манатки лошадей хватит. Сами пешком пойдем. Поезжай в интернат, скажи ребятам, пусть собираются.
— Вот здорово!
Димка убежал, а Ятоку опять обступили недобрые думы. Она прошла в кабинет Василия. На столе папки, журналы, стопка чистой бумаги. Вдоль стен стеллажи с книгами. Над ними чучела птиц. В окно видны горы. Ятока села за стол. Здесь она часами ждала Василия из таежных экспедиций. «Однако зря из деревни уехала, стойбище бросила». Звонок в передней вывел ее из задумчивости. Ятока открыла дверь. Вошла Полина Андреевна.
— Вот материалы, — она подала папку Ятоке.
— Проходи, чаевать будем.
— От чая не откажусь. Ирина убежала с подружками играть, а одной — какая еда?
Ятока в комнате накрыла стол. Поставила бутылку вина и рюмки.
— Дорожку маленько вспрыснуть надо.
— Возражений нет, — энергично тряхнула головой Полина Андреевна.
Они сели за стол. Ятока наполнила рюмки. Полина Андреевна подняла свою.
— Грустно мне будет без вас, — задумчиво сказала она.
— К осени вернемся.
— Счастливого вам отдыха.
— Спасибо.
Ятока с Полиной Андреевной выпили, закусили.
— После отпуска Вася собирается в горы. Я с ним хочу пойти. Ты за Димкой приглядишь, — попросила Ятока.
— Пусть на это время к нам переселяется. Мне веселей будет. Я ведь тоже когда-то бывала в тайге, — вздохнула Полина Андреевна.
— Ты пошто про отца Ирины мне никогда не расскажешь? Я у Васи спрашивала. Он обещал рассказать, да, однако, забыл. — Ятока пристально поглядела на Полину Андреевну.
— Невесело вспоминать, Да что делать, расскажу, Ятока. В институт на охотоведческий факультет собрались в основном северяне, таежники. Все мы как-то походили друг на друга. А он выделялся. Вечерами мы, бывало, на танцы собираемся в горсад или на концерт в Дом офицеров, а он — в библиотеку, в читальный зал. В воскресные дни уезжал в лес. Мы даже его немного побаивались… Меня часто жалеют, что я без мужа. Чудаки. Я любила. И не моя вина, что все так случилось…
Ятока слушала Полину Андреевну, старалась представить этого парня, но ей это плохо удавалось. Полина Андреевна палила чашку чаю, отпила глоток.
— В общем, закончили второй курс. Сохойский голец мне до сих пор спится. Нас было четыре студента и преподаватель. И он был с нами. Какой он в тайге: сильный, смелый. Я знала, что он женат, и — влюбилась. Не надо осуждать меня…
Полипа Андреевна рукой провела по волосам.
— Через месяц мы разделились на две группы. Двое студентов и преподаватель уплыли обследовать низовья реки. А мы с ним должны были перевалить Янтарный хребет и спуститься в Баргутскую долину. Там много озер. Нам надо было установить, какие виды птиц гнездятся на этих водоемах. Мне было страшно оставаться с ним наедине, и в то же время я хотела быть только с ним одним. И сейчас я бы пошла только с ним. Я счастлива, когда вижу его, слышу его голос. Мне и этого довольно…
Полина Андреевна взяла чашку с чаем, подержала в ладонях, поставила на стол.
— На третий день мы остановились ночевать на склоне хребта. Он стал разводить костер, а я пошла собирать дрова. Вышла к каменной осыпи. Невдалеке сухая валежина. Я шагнула к ней, осыпь поползла. Камни под ногами разъехались. Я упала и сильно ударилась головой. Очнулась в зимовье на нарах. Горит левая нога, левый бок саднит. Пошевелилась и задохнулась от боли в груди.
Полина Андреевна помолчала.
— В зимовье я провалялась больше двух недель. Продукты у нас кончились. Он собирал для меня ягоды, поил настоем каких-то трав, добывал птиц и рыбу на озере. Постепенно боли в груди прошли, но на ногу я не могла ступить. И тогда он понес меня. Ох, и длинным был этот путь… Мы потеряли счет дням. Голодали, в изодранной одежонке мерзли у костров. И когда он вынес меня к деревне, то сам кое-как держался на ногах.
Полина Андреевна встала, нервно прошлась по комнате, остановилась у окна.
— О многом мы тогда переговорили. У него в тайге осталась жена. Я знала, что ее он не бросит. От этого он стал мне еще дороже. После того как мы выбрались, я еще больше месяца пробыла в больнице. Он уже знал, что я его люблю. И я своего добилась. Родила от него дочь. И тотчас на него свалилась беда. Я кинулась спасать его…
Раздался звонок. Полина Андреевна на полуслове замолчала. Ятока открыла дверь. Вбежали Димка с Ириной.
— Вот разбойницу поймал на заборе, — Димка держал Ирину за руку.
— Девочка — и по заборам лазишь. Что люди скажут? — Полина Андреевна подошла к дочери.
— А пусть мальчишки не задаются. Будто они одни умеют по заборам лазить, — выпалила Ирина.
— Есть-то будете? — Ятока погладила девочку по русой голове.
— Будем, Дима? — Ирина хитровато покосилась на Димку.
— Будем, — тряхнул Димка копной темных полос.
— Тогда мойте руки.
Димка с Ириной ушли в ванную комнату. Ятока налила вина в рюмки.
— Выпьем еще.
Полина Андреевна молча выпила, поднялась.
