- Это какая-то девочка, мам, - не оборачиваясь, крикнула в ответ Кехи тонким пронзительным голоском, такие голоса обычно разбивают стёкла при визге и нервы окружающих при долгом разговоре.
В проёме появилась невысокая светловолосая женщина средних лет с миловидным лицом и удивительно дорогим колье. Украшение настолько бросилось в глаза Каринке не потому, что платье его обладательницы было весьма скромным, хотя и, несомненно, знатным, а из-за искусности своего исполнения и тонкости работы, заставившей рубинового паучка переплести серебром золотую ветку цветущей вишни. Женщина мягко оттеснила воинственную дочку в сторону:
- Что Вам нужно?
- Ой, прошу прощения, - Каринка с трудом оторвала глаза от удивительного колье. - Я хотела поговорить с хозяином дома, если это не будет обременительно в столь поздний час. Меня зовут Каринаррия Корс...
- Кари! - вскрикнула женщина со знакомым дочкиным повизгиванием, и радостно заключила растерявшуюся девушку в крепкие объятья. - Милая, как это только я тебя сразу не узнала! Папа, Кари пришла!
От настолько тёплого приёма Каринаррия едва не бросилась обратно в карету. Хотя даже если бы она и попыталась, то не преуспела бы в этом предприятии. Пугающе радушная хозяйка уже успела провести её в дом, предложить пуховую накидку для согревания, усадить возле большого камина на плетёное кресло и сунуть в руки горячую чашку с обжигающим настоем. Всё это время она, не умолкая, просвещала домашних в случившееся и рассыпала гостье бессвязные и счастливые комплименты. Каринка с удивлением узнала, что она очень хорошенькая, что похожа на отца, хотя "и очень-очень отдалённо", что выглядит ужасно измученной и что от неё пахнет карамельками.
Последнее замечание принадлежало Кехиции, дочери хозяйки, которая всё время норовила встрять в разговор или потрогать волосы девушки. Маленькая егоза не переросла ещё и десяти лет, поэтому радость светлого детства отразилась на ней большой щербиной в молочных зубах и оторванным кружевом на подоле платья. Своей живостью, непосредственностью и энергией она настолько отличалась от болезненной и слабой девочки, которая жила когда-то в Поставе, что Каринка невольно позавидовала её детству. Девочка как раз предавалась поимке вредоносного сумеречника с дедушкиным кинжалом и выслеживала его в кладовке, что и поспешила поведать своему более опытному товарищу. Каринарии ничего не оставалось, как подтвердить, что сумеречники лучше всего ловятся на пирожки с гусиной печенью.
Кем являлась странная женщина, Каринке пришлось вспоминать долго и мучительно. В конце концов, из фраз и замечаний девушка признала в ней младшую сестру отца, Энали, и была поражена до глубины души. По матушкиным словам (а матушка Каринки никогда не признавала отцовской родни, не блиставшей аристократическими титулами), это должна была быть распущенная грубая простолюдинка с оскорбительными манерами. Но в действительности "ужасная тётка" оказалась приветливой, простой и добропорядочной женой ювелира. Ещё раз убедившись, что её матушка при всей своей образованности умудрялась оставаться недалёкой во многих вещах, девушка решила забыть всё, что знала раньше об этой семье.
Пока Энали бегала по крайне важным хозяйским делам, постоянно убиваясь, что дала прислуге выходной по случаю Дня рождения Императора, Карина познакомилась с её мужем. Перфади Чертакдич представлял из себя прекрасный образец успешного торговца и мастера своего дела. Седеющий крепкий мужчина с густой коротко стриженой бородой и манерой постоянно разминать пальцы оказался приятным собеседником, просвещённым по многим вопросам. Поэтому, обсудив особенности выплавки отличительных знаков для советников Императора и принципы их набора, придворный ювелир и его вновь приобретенная племянница остались довольны друг другом. Каринка, конечно, обратила внимание на странную мягкость его манер, что могло свидетельствовать об излишне податливом характере, но заключила, что это к лучшему. Если простой ювелир смог без поддержки родни и покровителей стать лучшим мастером в Долине и работать над венцом Императора, то сила воли, разумное упрямство и стойкость обязательно должны были найтись в нем или его ближайшем окружении.
Значительно меньше мягкости обнаружилось в его старшем сыне. Замкнутый, хмурый юноша отличался резкостью и подростковой неловкостью движений и фигуры. Он бесшумно спустился вниз и не проронил ни слова за всё время своего пребывания в гостиной, лишь изредка бросал подозрительные взгляды на странную гостью. Тем не менее, именно Ерош (такое имя носил наследник Чертакдича) и понравился Каринарии больше всего своей поразительной для этого семейства неразговорчивостью и тихостью. Хотя тише всех был его младший брат, что обещал быть ещё более спокойным и покладистым, чем его отец. Иначе никак нельзя было расценить то, что трёхлетнего малыша не разбудил весь этот переполох. Самой же Каринке казалось, что повизгивания Кехиции слышны были даже во дворце.
В считанные мгновения, показавшиеся Каринирии вечностью дикого радушия и подозрительной любви к малознакомым родственникам, в столовой был поставлен уже остывший ужин, лёгкие вина и сладости. Последние показались Кехиции хорошей приманкой для сумеречников, и девочка постаралась занять место поближе к ним для защиты угощения. Каринке, как почётной гостье отвели место в конце длинного дубового стола. Девушка диковато смотрела по сторонам пытаясь прийти в себя от такого неожиданного поворота событий. Ещё совсем недавно она думала, что замёрзнет на дороге, сбежав от последних знакомых, теперь её окружали милые родственники, прекрасный тёплый дом и сытный ужин. Всё происходящее слишком напоминало бред, и девушка украдкой ущипнула себя за ногу. Оказалось больно.
Пока Каринария Корсач была занята самоубеждением в истинности происходящего, в столовой появился ещё один человек. Невысокий, крепкий старик с заострившимися чертами лица и выседевшими до белоснежного волосами вошёл властной и уверенной походкой законного господина, лишь слегка опираясь на руку, идущей рядом девушки. Его выправка, черты лица настолько напомнили Каринке отца, что если бы не обе руки, можно было бы предположить, что за другим концом стола расположился Аверас Корсач в образе почтенного старца. Не менее колоритной была и его спутница. Высокая, худощавая с крупными, но достаточно приятными чертами лица, особа отличалась большими выразительными глазами дикого кота. Длинные, едва присобранные чёрные волосы крупными завитками закрывали спину и плечи, резко контрастируя с бледно голубым скромным платьем. Выглядела она очень эффектно и слегка надменно смерила взглядом Каринаррию, не оставшись довольной. Девушке было около двадцати пяти.
- Так значит, соблаговолили пожаловать, - у старика оказался удивительно сильный и раскатистый бас с пугающими властными интонациями. - Снизошли до простых смертных, когда вам вурлоки перья почистили? Вспомнили о простолюдинах, раз уж аристократические домики сожгли и из дворца попёрли. Что-то не слышал мольбы о помощи...
- Папа... - тётя Энали ужасно смутилась такому прямодушию родителя.
- Со всем уважением, - Каринаррия поднялась из-за стола, её оскорбили замечания сурового деда, но понимая, что они вполне обоснованны, девушка не собиралась отпираться, - я не собиралась просить милостыни или заступничества. Я хотела лишь извиниться за беспокойство, что доставила Вашему уважаемому семейству своим пленением и обвинением в колдовстве. Прошу прощения, что запятнала честь рода и...
- Раса дочка, значится, - криво усмехнулся ворчливый старикан. - Страшненькая, наверно. Его дворяночка из себя ещё та мымра была, от неё красотка не родится.
Только теперь Каринка заметила, что глаза старика подёрнуты белой плёнкой, а веки слегка обожжены.
- Каринаррия очень милая девушка, - попытался разрядить обстановку Перфади, - и очень образованная, ты же знаешь, что она преподавала...
- Тогда Лактасса по знакомым ходила, потому что Расу на войне оторвали...
