Любящий тебя Джеми».
Мегги взглянула на три последних слова. Она коснулась их указательным пальцем. «Любящий тебя Джеми». Он это сделал. Против всех доводов, вопреки ее решению, он сделал это!
Мегги снова перечитала письмо, почти не веря своим глазам. Затем набрала номер его телефона и сказала:
— Я получила твое письмо. Я еду.
Джон Форчун подумал, что стареет, поскольку ему казалось, что он тратит больше времени на путь от своего дома до спасательной станции. В один из дней он взял машину и поехал туда, чтобы побродить по берегу.
— Ох! — как только он увидел машину Мегги, припаркованную там, так и почувствовал теснящую боль внутри. Сюда приезжают и другие люди на «саабах»… Но нет, он увидел именно ее машину, с номерами штата Джорджия. Это была машина Мегги, все правильно. У него все опустилось внутри.
Никто в мире, даже Джеймс Джентри, не знал лучше Джона той смелости, которую она проявила, когда вернулась в Аутер Банкс. Что ж, она всегда была способна опрокинуть все препятствия. Это было не так уж сверхъестественно. Он мог бы сказать, что даже если Джеймс случайно не доверяет ему, он понимал их ситуацию и без этого. Например, они не поженились. Даже не помолвлены. (Вообще, нужна ли людям помолвка? Джон не знает.) И хотя Мегги живет в доме Джеймса, она сказала, что это временно, лишь до тех пор, пока она не сможет приобрести собственное жилье. Не было секретом, что это сильно расстраивало Джеймса: он уже завтра был готов жениться на Мегги. Но она боялась взять на себя эти обязательства. А теперь Джеймс уехал из города для закупки товара для магазина, оставив Мегги одну. Здесь была машина, значит она где-то рядом, внизу, там, где Джон увидел ее в первый раз. Ее не случайно сюда тянуло — это место было связано с Дугласом и его Золотым барабаном. Знала ли Мегги об этом? Наконец, помнила ли она свои сны?
Мегги Росс стояла по лодыжки в холодной воде прибоя. Было начало декабря, и она пришла сюда в одном свитере поверх черных леггенсов. Без пальто, без шарфа. Она не сняла обуви, даже не понимала, что стоит в воде, не чувствовала холода. Все, что она знала, это то, что Джеми уехал, и была уверена — он никогда не вернется. Конечно, уехал только лишь за покупками, всего на пару недель, сказав, что он делает это каждый год. Но позвонил лишь однажды, и Мегги не могла понять, что Джеми, прожив так долго один, просто не подумал позвонить еще. Эта привычка поведения из другой жизни…
Мегги глубже вошла в воды океана. Волны разбивались уже о ее колени.
В Ванчезе старый, когда-то золотой, барабан пошевелился на своей пыльной полке. Металлические части напряглись, натягивая кожу, создавая невидимую энергию в ней. Барабан был готов бить.
Мегги могла бы заплакать, но слез не было, глаза были сухими, она чувствовала себя опустошенной, без сил, без воли, без надежды и даже без жизни. Все, что она ощущала всем своим существом, так это горечь утраты Джеми. В течение почти трех месяцев они были счастливы в его маленьком домике, но теперь он уехал и никогда не вернется.
Джеми уехал, а море осталось. Море всегда здесь, оно никогда не уходило. Приливы сменяют отливы, но море остается. Люди могут давать обещания при лунном свете, могут клясться во всем вечном, но их обещания не вечны. Море вечно, широко, необычно, источник всего…
Мегги прошла еще несколько шагов. Волны касались уже ее бедер.
Джон Форчун поднялся на вершину дюны. Он поднес руку к глазам, чтобы посмотреть вдаль, на блестевшую воду и прибрежный песок. В первую минуту он не смог отыскать Мегги, но затем увидел ее, по бедра стоявшую в водах океана.
Золотой барабан сам по себе начал выстукивать:
— Рат-тат-тат, рат-та-ратта-татта, рат-тат-тат!
Мегги стояла, совершенно не ощущая волн вокруг себя. Она просто чувствовала, как волны немного толкали и тянули ее тело, как двигался песок на ее ногах. Было трудно стоять, но в море было так спокойно…
Первым порывом Джона было окрикнуть ее, но он не сделал этого. Затем он хотел броситься в океан и вытащить ее оттуда, но и этого он не сделал, сумев понять значительность момента для нее. Мегги целиком захватили те старые переживания, из ее другой жизни, и он понял, что если вмешаться, то можно разрушить все и лишить ее шанса разорвать круг тех старых иллюзий. Он может лишь стоять и наблюдать. И надеяться.
Золотой барабан тревожно выстукивал:
— Рат-тат-тат! Ратта-тат-та-рат! Я здесь! Рат-татта-ратта-татта! Я здесь!
Джон Форчун видел волны вокруг талии Мегги и не мог вынести больше это зрелище. Он взял свои снасти и повернул домой.
Далеко-далеко Мегги Росс услышала звук бьющего барабана. Волна, крупнее других, ударила ее в грудь. Только сейчас она заметила, как ей холодно.
Там! Снова барабан, теперь громче:
— Рат-тат-тат! Рат-татта-рат!
Снова и снова. Услышав, она не могла отвязаться от этого звука. Внезапно поняла, откуда он идет: это бьет Золотой барабан. Мегги осторожно повернулась — она не хотела упасть, посмотрела назад, и увидела то, что сразу узнала: высокий молодой мужчина, с красивой кожей, темными, вьющимися волосами и мускулистым телом — и если бы она оказалась поближе, то увидела бы его серые, с черными ободочками глаза. Она знала его имя, смешное двойное имя — Дуглас Дуглас, потому что он из рода Дугласов, что и дал ему такое же имя, как фамилия.
Она все еще слышала барабан, но более глухо. Сделала несколько шагов назад, к берегу, чтобы быть ближе к молодому человеку. Она думала, что печаль, которую так явно чувствовала, исходила от него. Да, она чувствовала его печаль, а он как будто пристально вглядывался в море, страстно желая кого-то увидеть там: Дуглас не знал, что Маргарет покончила с собой, поверив, что он умер.
— О боже! — воскликнула Мегги, и в тот момент ее видение Дугласа исчезло. Так же и звук барабана — он тоже уже сделал свое дело. Она взглянула вокруг и удивилась, обнаружив себя по колено в воде замерзающего океана! Мегги как можно быстрее выскочила из воды. На песке, выше прибоя, обхватив себя руками, обернулась и взглянула на море.
— Я — Маргарет! — воскликнула она. — Я была Маргарет, была близка к тому, чтобы сделать, как ты, — броситься в море!
Мегги не хотела ничего вспоминать: содержание своих снов, которые она так долго подавляла. Они пришли целиком. Она знала: «Я была Маргарет, а Джеми был Дугласом!» И это давало такое ощущение, такое прекрасное чувство! Она прыгала на песке, радовалась, не осознавая, как сильно звучит в ней Маргарет Макквари: «Он любит меня! Он действительно любит меня! И я свободна, свободна, свободна!»
Вернувшись домой, где она жила вместе с Джеми, Мегги после горячего душа подумала, что должна позвонить Джону Форчуну. Ему можно доверить то, что с ней случилось. Едва высушив волосы, Мегги позвонила и рассказала ему все, заключая словами:
— Спасибо, Джон. Если бы вы не рассказали мне все о переселении душ, я не знаю, смогла ли бы связать все вместе. Вы знаете, что самое страшное — ведь я могла просто утонуть там!
На другом конце провода Джон добродушно засмеялся. Его голос звучал радостно:
— Вы могли бы сделать это, но не сделали. И, кстати, Мегги, вы слышали Золотой барабан? Весь город говорит об этом. Уже три человека мне рассказали об этом.
— Нет, а что насчет Золотого барабана?
— Сегодня после обеда, я полагаю, пару часов назад, барабан начал бить сам по себе. Это наделало такого шума, что жильцы дома, где он находится, собрались смотреть, что случилось, сбежались даже жители соседних домов. Было полно очевидцев!
Мегги прошептала:
— Золотой барабан бьет, когда кому-нибудь угрожает опасность!..
Под дверью появилась полоска света, затем дверь отворилась. Мегги взглянула, оторвавшись от книги, которую она читала.
— Джеми! Ты вернулся! — она вскочила, не обращая внимания на то, что книга упала на пол, подлетела к нему, обняла и все его лицо покрыла поцелуями.
