сделал подобное: сейчас же следовал «штраф» за уклонение, за «обман общества». Это была

шутка. Но пить-то надо было всерьез за эту шутку. А потом человека, который пил «в

шутку», заставляли выпить всерьез, и он расплачивался своим здоровьем. Я объясняю все это

только душевным состоянием Сталина. Как в русских песнях пели: «Утопить горе в вине».

Здесь, видимо, было то же самое.

После войны у меня заболели почки, и врачи категорически запретили мне пить

спиртное. Я Сталину сказал об этом, и он какое-то время даже брал меня, бывало, под

защиту. Но это длилось очень непродолжительное время. И тут Берия сыграл свою роль,

сказав, что у него тоже почки больные, но он пьет, и ничего. И тут я лишился защитной

брони (пить нельзя, больные почки): все равно пей, пока ходишь, пока живешь!

Кстати, в оценке того, что происходило за столом у Сталина в последние годы его жизни,

с Хрущевым солидарны и другие участники застолий, проходивших на Ближней даче.

Например, Милован Джилас вспоминал:

Ужин начался с того, что кто-то, думаю, что сам Сталин, предложил, чтобы каждый

сказал, сколько сейчас градусов ниже нуля, и потом, в виде штрафа, выпил бы столько стопок

водки, на сколько градусов он ошибся. Я, к счастью, посмотрел на термометр в отеле и

прибавил несколько градусов, зная, что ночью температура падает, так ошибся всего на один

градус. Берия, помню, ошибся на три и добавил, что это он нарочно, чтобы получить побольше

водки.

Подобное начало ужина породило во мне еретическую мысль: ведь эти люди, вот так

замкнутые в своем узком кругу, могли бы придумать и еще более бессмысленные поводы,

чтобы пить водку, — длину столовой в шагах или число пядей в столе. А кто знает, может

быть, они и этим занимаются! От определения количества водки по градусам холода вдруг

пахнуло на меня изоляцией, пустотой и бессмысленностью жизни, которой живет советская

верхушка, собравшаяся вокруг своего престарелого вождя и играющая одну из решающих ролей

в судьбе человеческого рода. Вспомнил я и то, что русский царь Петр Великий устраивал со

своими помощниками похожие пирушки, на которых ели и пили до потери сознания и решали

судьбу России и русского народа.

Анастас Микоян, которого в особых симпатиях к Сталину заподозрить трудно, в

отдельных моментах подтверждает наблюдения Хрущева и, в некоторой степени, Джиласа. Он,

правда, связывает изменение привычек Сталина не с политическими причинами, а с

самоубийством жены:

В то время мы часто обедали у Сталина. Обед был простой: из двух блюд, закусок было

мало, лишь иногда селедка — так, как и у всех у нас тогда было. Иногда была бутылка легкого

вина, редко водка, если приходили русские люди, которые больше любили водку. Пили очень

мало, обычно по два бокала вина. Присутствие Нади оказывало хорошее влияние на Сталина.

Когда ее не стало, домашняя обстановка у Сталина изменилась. Раньше обеды у

Сталина были как у самого простого служащего: обычно из двух блюд или из трех — суп на

первое, на второе мясо или рыба и компот на третье. Иногда на закуску — селедка.

Подавалось изредка легкое грузинское вино.

Но после смерти жены, а особенно в последние годы, он очень изменился, стал больше

пить, и обеды стали более обильными, состоявшими из многих блюд. Сидели за столом по 3—4

часа, а раньше больше получаса никогда не тратили. Сталин заставлял нас пить много,

видимо, для того, чтобы наши языки развязались, чтобы не могли мы контролировать, о чем

надо говорить, о чем не надо, а он будет потом знать, кто что думает.

Вообще оценок того, кто и как пил в гостях у Сталина, довольно много. Феликс Чуев,

много беседовавший с Молотовым, приводит в своей книге о нем такие воспоминания

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

132

относительно того, когда Хрущев стал сам увлекаться алкоголем. И эти воспоминания в корне

противоречат тому, как Никита Сергеевич рассказывал о своих «больных почках» и нежелании

выпивать:

Акакий Мгеладзе, бывший первый секретарь ЦК КП Грузии в начале пятидесятых,

рассказывал о случае на даче Сталина в Боржоми, когда приглашенный к обеду Никита Хрущев

опоздал. Задержало его стадо баранов на горной дороге. И быть бы беде, но будущий первый

секретарь ЦК нашел выход.

У Сталина бутылки стояли. «Я хочу выпить за нашего дорогого товарища Сталина!» —

воскликнул Хрущев. Все налили вина. Хрущев подошел к Сталину: «Товарищ Сталин, я хочу за

вас выпить водки, потому что за такого человека нельзя пить какую-то кислятину!» И налил

себе полный стакан водки. Выпил. Все выпили вина. Короче, он один пил водку и быстро уснул

на диване. Сталин сказал: «Ну вот, теперь мы можем спокойно поговорить».

Насчет того, пил ли Сталин вино, смешивая его с водкой, вопрос спорный. Разные

участники застолий у него дома оценивают этот процесс по-разному. Милован Джилас,

рассказывая о послевоенных посещениях «вождя народов», отмечал:

Пил он скорее умеренно, чаще всего смешивая в небольших бокалах красное вино и водку .

А вот генерал армии Штеменко описал случай, когда он лично решил попробовать

«водку», которой Сталин «разбавлял» вино. И на одном из обедов на Ближней даче ему это

удалось. Вот что он пишет в своих воспоминаниях:

— Когда Сталин встал, чтобы сменить тарелку, я быстро схватил заветный графин и

налил полную рюмку Чтобы соблюсти приличия, дождался очередного тоста и выпил… Вода!

Справедливости ради отмечу, что такой прием, как употребление воды вместо водки и чая

вместо коньяка, было «фирменным приемом» советских и партийных руководителей. Его

использовали, как мне рассказал бывший сотрудник «девятки» Алексей Алексеевич Сальников,

все лидеры СССР. В определенные моменты и Хрущев, и Брежнев, и Косыгин, не говоря уж о

Суслове, могли перейти на «безалкогольную водку». Скорее всего делал это иногда и Сталин.

Но, как правило, его-то соратники не проверяли.

Кстати, по аналогии мне вспоминается история из собственной практики. В 1998 году,

когда я работал советником у Егора Семеновича Строева (он в то время был Председателем

Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, то есть третьим лицом в

государстве), он собрал в здании на Большой Дмитровке журналистов из своего пула.

Дело было, по-моему, под Новый год, и в буфете на первом этаже был устроен небольшой

фуршет человек на пятьдесят. Сам Егор Семенович такую форму питания недолюбливал,

презрительно называя «конским обедом». Но регламент был строг, времени мало. И опять же,

как говорят в народе, «стоя больше войдет».

Вот Председатель лихо опрокидывает одну рюмку, которую ему наливает стоящий за

спиной официант, другую… А в этот момент кто-то из журналистов задает ему каверзный

вопрос: «Вы, Егор Семенович, не воду ли пьете тут с нами?» Тогда Строев говорит официанту:

«Налей-ка ему из моей бутылки!» Тот налил рюмку журналисту. Представитель свободной

прессы выпил и воскликнул: «Ребята! Водка настоящая!» Так что все бывает у государственных

лидеров, но сейчас их и проверить могут…

Вернемся к Сталину позднейшего периода и его отношению к различным

спиртосодержащим напиткам. Скорее всего он действительно перешел на более легкий

алкоголь. Генерал Новик, последний начальник охраны Сталина, вспоминал: