растянул мехи. Играл он мастерски. Преимущественно русские народные песни, вальсы и

польки. Как всякий истый баянист, склонялся ухом к инструменту. Заметно было, что это

любимое его развлечение.

К Семену Михайловичу подсел К.Е. Ворошилов. Потом подошли и многие другие. Когда

Буденный перестал играть, Сталин завел патефон. Пластинки выбирал сам. Гости пытались

танцевать, но дама была одна, и с танцами ничего не получилось. Тогда хозяин дома извлек из

стопки пластинок «Барыню». С. М. Буденный не усидел — пустился в пляс. Плясал он лихо,

вприсядку, с прихлопыванием ладонями по коленям и голенищам сапог. Все от души

аплодировали ему.

Самое интересное, что Сталин и сам принимал участие в танцах, правда, с возрастом все

реже. Милован Джилас, вице-президент Югославии, неоднократно общавшийся со Сталиным в

середине сороковых годов, в своей книге «Беседы со Сталиным» писал:

Он пытался и танцевать, как на своей родине, — видно было, что он не лишен чувства

ритма, но вскоре он остановился, сказав удрученно:

— Стареем, я уже старик!

Кто из соратников Сталина был хорошим танцором? Хрущев в своих мемуарах писал, что

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

116

Молотов. Но тот отрицал это, кстати, отмечая и отсутствие у Сталина способностей к танцам:

— Микоян танцевал лезгинку. Я никогда не танцевал. А больше у нас никто танцевать

не умел. Сталин не умел.

Но если исходить из логики, то скорее всего в разное время танцевать приходилось всем,

нрав у Хозяина был крутой, если сказал: «Танцуй!» — приходилось повиноваться…

Танцевали на даче и под «живую музыку», и под патефоны, а позже — радиолы. Точное

происхождение главной сталинской радиолы, а точнее, многофункционального устройства

воспроизведения звука, скомбинированного с радиоприемником, неизвестно. Но большинство

исследователей, в том числе и авторы самого авторитетного исторического путеводителя

«Ближняя дача Сталина», склоняются к неоднократно озвучивавшейся версии о том, что ее в

конце 1941 года (возможно, ко дню рождения Сталина) от имени английского премьер-министра

Уинстона Черчилля преподнес министр иностранных дел Великобритании Антони Иден.

Этот сложный для своего времени агрегат находится в рабочем состоянии до сих пор.

Осматривая Большой зал дачи в Волынском, я сразу обратил внимание на почти метровой

высоты «комбайн», отделанный красным деревом. Сопровождавший нас сотрудник

Федеральной службы охраны пояснил, что в нижней части располагаются широкодиапазонный

ламповый приемник и усилитель, а сверху — проигрыватель грампластинок. Кстати, при

необходимости деревянные створки на передней части аппарата и верхняя его крышка

закрывались, в результате чего радиола становилась своего рода изящным предметом мебели.

Самое интересное, что у проигрывателя имеется привод для механической смены

грампластинок, и они могут прятаться в специальном внутреннем контейнере. Интересно, что

принципиальная схема смены пластинок, использовавшаяся в сталинской радиоле, «дожила» до

середины семидесятых годов. Многие немецкие и американские «комбайны» того времени

«меняли» пластинки точно таким же образом…

Легенда, которую озвучивают сотрудники Ближней дачи, гласит, что Сталин в ответ на

подарок послал Черчиллю партию знаменитого коллекционного кизлярского коньяка. Именно

кизлярского, а не армянского, как считали многие граждане бывшего СССР. Британскому

премьер-министру этот напиток очень понравился, и Сталин при случае посылал ему

ящик-другой продукции Кизлярского коньячного завода.

По моей просьбе сотрудник Ближней дачи включил «сталинскую» радиолу. Сначала

опробовали радио (на средних волнах передавали классическую музыку), а затем пришла

очередь пластинки, вращавшейся с традиционной для того времени скоростью 78 оборотов в

минуту. Качество звука, даже по современным стандартам, оказалось вполне приемлемым и,

насколько я могу судить, было лучше, чем у советских приемников 70-х годов. Что касается

пластинки, то мы прослушали фрагмент одной из речей самого Сталина. Он, как нам пояснили,

слушал не только музыку, но и записанные на грампластинки выступления членов Политбюро.

Любопытно, что это была своего рода «работа над ошибками». Сначала вождь прослушивал

выступление «живьем», как, например, речь Ворошилова на Красной площади 1 мая 1935 года,

а потом анализировал записанное на пластинку выступление в домашних условиях. И ставил,

между прочим, оценки. Например, первая сторона упомянутой пластинки была оценена им на

+5 (именно так он пометил этикетку), а вторая — только 4. В историческом путеводителе

«Ближняя дача Сталина» приводятся образцы сталинских оценок прослушанного им материала.

Это или короткие надписи, или крестики, чем больше, тем, по его мнению, пластинка лучше.

Вот лишь некоторые из них:

«Чикруло». Застольная кахетинская. Государственный этнический хор Грузии» —

«Пустое»; «Похилие дерево». Украинская народная песня» — «Дрянь».

Крестиками обозначались пластинки, которые нравились Сталину. Чем больше

крестиков, тем, по мнению вождя, музыка лучше. Есть записи, где 6, 7, 8 крестиков. «Русский

и Бессарабский марши в исполнении оркестра под управлением С. Чернецкого» удостоились 8,

а «Марш танкистов» только 7 крестиков. Вальс «На сопках Маньчжурии» в исполнении

оркестра под управлением С. Чернецкого и «Ты подойди, солнце красное» в исполнении

оркестра под управлением А. Александрова — 6 крестиков. Ария Карася «Ой, шось дуже

загулявся» из оперы С.С. Гулак-Артемовского «Запорожец за Дунаем» — 5 крестиков и

пометка «Очень хорошо!».

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

117

Конечно, было бы крайне интересно исследовать музыкальные вкусы Сталина,

проанализировав его пометки на пластинках, но в настоящее время они находятся в

труднодоступном архиве, и это, видимо, дело будущего.

Судя по воспоминаниям современников, «вождю народов» больше всего нравились

народные песни, русские, украинские и грузинские, а также революционные и военные

песнопения. Но иногда он удивлял своих гостей и соратников необычными и достаточно

оригинальными музыкальными предпочтениями.

В 1944 году у него на даче не раз обедал (а скорее ужинал) уже упоминавшийся нами

Милован Джилас. Он писал о том, как закончился один из «обедов»:

Мы отошли от стола, но перед тем, как разойтись, Сталин запустил громадный

автоматический проигрыватель.

…Сталин поставил пластинку, на которой колоратурные трели певицы сопровождал

собачий вой и лай. Он смеялся над этим с преувеличенным, неумеренным наслаждением, а

заметив на моем лице изумление, стал объяснять, чуть ли не извиняясь:

— Нет, это чертовски хорошо придумано, чертовски хорошо придумано.

В историческом исследовании «Ближняя дача Сталина» упоминается о том, что в

сталинской коллекции особое место занимали пластинки Александра Вертинского. Казалось

бы, что может понравиться твердокаменному революционеру в «декадентских» романсах

эмигранта, мать которого происходила из дворян? Но Сталин слушал эти записи! Более того,

они скорее всего ему нравились.

Александр Вертинский эмигрировал из России в 1920 году вместе с войсками Врангеля. А

потом начались его скитания по миру: Турция, Греция, Румыния, Франция, Америка, Китай… С

середины 20-х годов он неоднократно обращался в различные советские инстанции с просьбой