Рост национального сознания, глубокий интерес к истокам своей национальной истории во многих странах Востока активизировали научные изыскания в целом, которые никогда не прекращала европейская (включая США) наука. Это приводило к новым грандиозным раскопкам и блестящим открытиям, к мастерскому изданию многих письменных памятников и появлению многочисленных конкретно-исторических исследований по самым различным аспектам исторического процесса древневосточных стран. Конкретные данные об этом будут приведены в соответствующих главах книги. Здесь же отметим лишь несколько новых особенностей в состоянии мировой историографии Древнего Востока: отказ от односторонности в подходе к историческому процессу разных стран, интерес мировой науки к разным его сторонам, в частности к социально-экономическим отношениям, которые теперь не только в марксистской историографии признаются в качестве важных компонентов исторического процесса наряду с политическими отношениями, сферой культуры и религии. Важным направлением историографических штудий стал повышенный интерес к доисторическим или протоисторическим корням древневосточных цивилизаций, вызванный блестящими археологическими открытиями в Малой Азии и Северной Месопотамии, Китае и Индокитае. Благодаря этому появилась возможность исследовать длительные периоды их исторического развития, воссоздать его процесс.
Большое значение в науке приобрело изучение контактов и взаимовлияния древневосточных и античной цивилизаций и тесно связанный с этим вопрос об историческом наследии народов Древнего Востока в истории мировой цивилизации.
Характерной особенностью развития мировой науки стало укрепление национальных школ (в Китае, Японии, Вьетнаме, Индии и др.) в исследовании древнейших периодов своей истории, осмысление опыта европейской науки о Древнем Востоке, изучение национальных культурных традиций.
Развитие научной мысли в послевоенный период, причем как в европейской науке, так и в национальных школах (например, Индии, Китае), открывшее глубокое своеобразие общества и культур Древнего Востока и их отличия от европейских обществ и культур, порождало неудовлетворенность состоянием научного понимания многих сторон древневосточной цивилизации в рамках понятий, которые сложились в европейской науке под влиянием исследований античной и европейской истории («рабство», «феодализм», «капитализм», «республика», «гражданство») и зачастую переносятся на аналогичные явления древневосточных обществ без логической критики. Эта неудовлетворенность научным европоцентризмом в 60-х годах вызвала оживленную дискуссию об азиатском способе производства. Вспыхнувшая в кругах марксистских или близких к марксизму ученых, она, по существу, отражала общее состояние мировой историографии о Древнем Востоке, включая и традиционное направление. Эта дискуссия, на первый взгляд не приведшая к каким-то конкретным историческим выводам, сыграла роль важного рубежа в развитии всей мировой науки о Древнем Востоке. Она подвела своеобразный итог предшествующего, четвертого, этапа историографии и положила начало новому современному периоду ее развития, причем и для марксистской, и для традиционной историографии. Эта дискуссия закрепила положение о глубоком своеобразии древневосточного общества и древневосточной цивилизации по сравнению с античной, а восточный путь развития (включая Африку и Латинскую Америку) определила как специфичный по отношению к европейскому, тем самым преодолев если не окончательно, то весьма существенно тот научный европоцентризм, о котором говорил в свое время Н. И. Конрад. Для традиционной историографии эта дискуссия привела к существенному пересмотру теории цивилизаций Арн. Тойнби и выходу на новые теоретические рубежи, которые можно определить как рубежи теоретического плюрализма.
Итоги этой дискуссии привели к отказу от догматов теории общественно-экономических формаций, в частности теории рабовладельческой формации. В настоящее время получает распространение концепция множественности путей развития цивилизации и классовых обществ Древнего Востока и происходит известное сближение теоретических позиций современных подходов и традиционной прогрессивной историографии. Это сближение, бесспорно, способствует процессу познания сложной и во многом до сих пор загадочной цивилизации древневосточных народов и обогащению современного этапа развития мировой историографии новыми истинами в познании Древнего Востока.
В современной историографии истории Древнего Востока все большее признание и проявление получают гуманистические и либеральные тенденции в изучении древневосточной цивилизации, понимание ее не просто как чего-то абстрактного и нейтрального по отношению к последующему историческому процессу, а как одной из важных основ современной мировой цивилизации в целом, а не только отдельных, тех или иных, современных восточных культур.
Глава I
ИСТОРИОГРАФИЯ ИСТОРИИ ДРЕВНЕГО ИРАНА
Историография Древнего Ирана насчитывает примерно 25 веков, и в Новое время история этой страны привлекает пристальное внимание ученых уже в течение нескольких столетий. Среди причин, обусловивших такой интерес, особое значение имели следующие. В ранние периоды возникновения европейской исторической науки о Древнем Востоке (приблизительно с XVII в.) источниками о Древнем Иране служили лишь довольно обстоятельные сообщения античных авторов и сведения, которые можно было почерпнуть из библейских книг. В обоих случаях это являлось традицией, с которой ученые были хорошо знакомы, поскольку в основе европейской исторической науки лежали библейские, древнегреческие и римские историографические воззрения. Поэтому изучению, а отчасти и критическому анализу указанных источников посвятили свои исследования многие западноевропейские ученые XVII—XVIII вв.
Однако до расшифровки древнеперсидских надписей не существовало возможности ни проверить, ни дополнить данные античной исторической литературы и Библии о Древнем Иране. Европейские ученые более двух столетий потратили на то, чтобы расшифровать клинопись. Эта расшифровка, которая явилась достижением ученых ряда стран, стала великим триумфом науки первой половины XIX в., давшим возможность ознакомиться с древнейшей культурой и историей многих народов и тем самым необычайно расширившим область научных и культурно-исторических познаний современного человека. Сначала ученым удалось расшифровать простейший вид клинописи — древнеперсидскую систему письма, а затем, благодаря параллельным и довольно точным переводам трехъязычных надписей ахеменидских царей, и ассиро-вавилонскую клинопись. Так как последним видом письма пользовались почти все народы Передней Азии III—I тыс. до н. э. (шумеры, хурриты, хетты, эламиты, урарты и др.), расшифровка ассиро-вавилонской клинописи позволила вовлечь в фонд источниковедческой базы по истории различных периодов Древнего Ирана огромное количество разноязычных, разнообразных и зачастую точно датированных источников. Успехи в развитии других востоковедных дисциплин (в частности, расшифровки египетских иероглифов) также способствовали расширению знаний по древней истории Ирана.
Большое значение для изучения древнеиранских религий имела публикация рукописей Авесты — свода древних священных текстов зороастрий-ской религии. Эти рукописи хранились парсами (или гебрами), потомками зороастрийцев, которые остались верными своей древней религии, в VII в. н. э. после захвата Ирана арабами бежали в Индию и поселились близ Бомбея. В начале XVIII в. одна из рукописей Авесты была вывезена в Европу и попала в коллекцию Оксфордского университета в Англии. Однако в Европе никто не знал авестийского языка, да и рукопись была написана еще совершенно неведомым тогда для ученых письмом.
Молодой француз Анкетиль Дюперрон, случайно увидев несколько страниц авестийского текста, загорелся желанием разгадать секрет этого письма и в 1754 г. отправился в Индию. Ценой опасных приключений он проник в среду парсов и прожил у них в течение многих лет. В 1762 г. Дюперрон вернулся в Париж с текстом Авесты, который опубликовал в переводе через десять лет, в 1771 г. Однако самоотверженный энтузиаст, потративший почти 17 лет на изучение авестийского языка и издание зороастрийских текстов, не получил признания. Его перевод был полон грубых ошибок, так как Дюперрон не имел систематического востоковедного образования, а его учителя из среды парсов плохо ориентировались в древних текстах, которые они изучали лишь по недостоверной традиции. Великий Вольтер обрушился на Дюперрона с резкими нападками, утверждая, что тот клевещет на Зороастра, приписывая ему вздорные высказывания, если же эти высказывания действительно принадлежат последнему, то они лишены всякого смысла, а потому не следовало переводить их на французский язык. Но труд Дюперрона, единодушно осужденный его современниками, все же не пропал даром. Э. Бюрнуф и другие крупные специалисты по санскриту, родственному авестийскому языку, постепенно занялись зороастрийскими текстами и сумели проникнуть в их смысл.
