Потом я встретился с Кохраном, бывшим полицейским из Капской провинции. В 1897 году ему пришлось охранять обнесенную забором территорию на южном берегу реки Оранжевой. Ограда была предназначена для того, чтобы не допустить распространения на Капскую колонию чумы рогатого скота. На глазах Кохрана газели налетели на забор и снесли его на протяжении пятисот ярдов. Бегущие впереди животные падали и были смяты и растоптаны. От разлагающихся трупов стояло такое зловоние, что пришлось нанять готтентотов, которые копали рвы и зарывали погибших антилоп. «Я подобрал у забора две пары огромных рогов, — сказал мне Кохран. — Рога были такие крупные, что каждый хотел купить их у меня. Некоторые молодые полицейские получили за свои сувениры в барах Апингтона несколько бутылок легкого немецкого пива. Принадлежавшие мне рога я продал за шесть футов. Мне нужно было бы привезти их в Англию и сдать в музей. Эти рога были необычайных размеров».

В том же году Кохрану довелось увидеть, как тысячи газелей пронеслись по деревне Кенхардт. Эта миграция, видимо, была самая опустошительная. В животных стреляли из всех домов. Полиция подняла тревогу и раздавала фермерам патроны за полцены. Ущерб, нанесенный жителям деревни, был огромен. Он был бы еще больше, если бы поток животных вдруг не остановился и не повернул обратно — к пустыне Калахари. Говорили, что там выпал дождь и северный ветер донес до них за несколько сот миль желанный запах влажной земли и молодой травы.

Один фермер из округа Кальвиния показал мне плато. Оно полого спускалось к равнине, а с другой стороны неожиданно обрывалось пропастью. Фермер рассказал, что как-то бушмены увидели огромное стадо газелей, пасущихся на плато. Бушмены ловко подогнали стадо к краю пропасти и ранили стрелой одно из животных. Как они и ожидали, раненое животное в паническом страхе бросилось в пропасть, а вслед за ним последовали и тысячи других. Таким образом бушмены получили возможность устроить величайшее пиршество. Они разослали приглашения всем племенам, объедались и танцевали. Много лет спустя все еще можно было увидеть кости животных на дне пропасти.

Опытные натуралисты, по-видимому, проглядели миграцию газелей. Поэтому картину миграций можно воссоздать лишь по рассказам или по беглым заметкам фермеров, охотников и путешественников. Сохранились рисунки Джона Миллэ, но очень редко эти огромные стада попадали з объектив фотоаппарата. Существует множество ярких описаний миграций южноафриканских газелей, однако никто не пытался объяснить их причину.

Южноафриканские газели распространены в основном на территории бывшей Капской колонии. Их можно было встретить в Оранжевом Свободном Государстве и в Трансваале. Но самые большие стада бродили в Калахари и в районе Карру. Ван Рибек и его соотечественники, основавшие поселение в районе Капского мыса, никогда не встречали там газелей. Первое описание южноафриканской газели дал садовод-англичанин Фрэнсис Мэссон из Кью. Это было около двух столетий назад. Вместе с доктором Танбергом Мэссон отправился в «Куд-боке вельд» — «холодную страну антилоп», названную по имени одной из разновидностей этих животных. Мэссон писал: «Когда на этих животных охотятся, они не бегут, а совершают удивительные скачки или прыжки».

Позднее Мэссон еще раз побывал в Холодном вельде. Он сообщал, что с того времени, как этот район стали заселять европейцы, газелей там значительно поубавилось. И все же раз в семь-восемь лет многочисленные стада, по нескольку сот тысяч голов в каждом, перекочевывали из внутренних районов и наводняли вельд, не оставляя ни травинки, ни кустика. Крестьяне вынуждены были денно и нощно стеречь свои поля, так как там, где проходили антилопы, они все сметали на своем пути.

Мэссон отметил, что за кочующими газелями всегда следуют львы. «Замечено, что львы предпочитают открытые широкие пространства», — писал он. (Позднее другой наблюдатель утверждал, что один лев был задавлен лавиной газелей насмерть, хотя он и оставил достаточно доказательств своего гнева.) Сам Мэссон признавался, что не видел стада, в котором было бы больше, двадцати газелей. Но ему встретились голландцы, которые видели в северных районах огромнейшие стада.

И вот Мэссон выдвигает первую из многочисленных теорий. По его мнению, газели перекочевывают к югу из-за засухи. С началом дождей они вновь возвращаются в глубинные районы.

К тому же выводу пришел примерно полвека спустя поэт Томас Прингл, когда увидел в районе, прилегающем к реке Литтл Фиш, необозримые стада газелей. "Мы подсчитали, что иногда перед нами было не меньше двадцати тысяч этих прекрасных животных, — писал

Прингл. — И они, вероятно, составляли только часть той огромной кочующей массы, которая во время долгих засух на северных равнинах наводняет Капскую колонию".

В очень засушливый 1921 год Ландрост Стокенстром из Граф-Рейнета писал секретарю по делам колоний: «Газели появились из выжженной пустыни в таком количестве, что любая цифра может показаться преувеличенной. Очевидцы отмечали, что фермеры покидают свои хозяйства, которые были приведены этими животными в плачевное состояние, и там уже невозможно содержать скот».

Стокенстром писал об этом Принглу: «Человек, который любуется бродящими по равнине газелями, едва ли может себе представить, что это украшение пустыни нередко становится таким же бедствием, как и саранча. Когда во время длительных засух несметные стада этих животных направляются к югу, они приносят фермерам невообразимые беды».

Когда приближается стадо газелей (говорит Стокенстром), фермеры окружают свои поля кучами сухого навоза — топлива Снеэвбергена — и поджигают его, надеясь, что животные из-за дыма свернут в сторону. Однако это редко помогает. Часто мчащиеся газели увлекают за собой отары овец, и их владельцам так и не удается разыскать свою собственность.

Стокенстром долго бился над этой загадкой и наконец смело заявил, что он разрешил проблему миграции. Газели, сказал он, размножаются в пустынях к югу от реки Оранжевой. Там их стада не тревожит никто, за исключением редкого охотника-бушмена. Со временем антилоп становится очень много. Наступает период засухи, источники пересыхают, земля трескается. Жажда гонит газелей из пустыни. Обратно они возвращаются лишь тогда, когда в этой пустынной равнине начинаются дожди.

Майор Корнуоллис Гаррис, охотник, попавший на территорию Западного Грикваленда, видел равнину, «буквально белую от газелей, их были там мириады». Гаррис писал: «Во время засухи не остается даже луж, поэтому газели, подобно саранче, этому бичу Египта, устремляются со своих родных равнин во внутренние районы».

Джон Фрейзер, сын священника голландской реформистской церкви в Бофорт-Уэст, оставил интересные записи о вторжении в эту деревню антилоп в 1849 году. Однажды в деревне появился бродячий торговец. Он был взволнован и рассказал, что огромные стада антилоп покидают вельд и направляются к деревне. Его слова не были восприняты всерьез. Но через несколько дней жителей Бофорт-Уэста разбудил топот животных. Южноафриканские газели заполонили все улицы и сады. С ними смешались антилопы гну, канны, зебры квагга и белолобые антилопы. Целых трое суток поток животных непрерывно лился через деревню. Когда он прекратился, вельд выглядел как после пожара.

Некоторые наблюдатели отмечают, что незадолго до начала миграции газели начинают испытывать беспокойство и сбиваются в небольшие группы. Постепенно стадо растет и наконец превращается в неудержимый поток. Чутье подсказывает животным направление. Для телят устраивается своего рода «детская» с одной стороны движущегося стада. Время от времени матери навещают своих детенышей и кормят их молоком. Вдруг, чего-то испугавшись, антилопы выгибают спины и несутся вперед двадцатифутовыми прыжками. Животные мчатся быстрее, чем лошади, и даже грациознее их. Иногда они делают короткие остановки для кормежки и снова устремляются вперед, оставляя за собой лишь взрытую землю. Газели прорываются через любые проволочные ограды, которыми с конца прошлого века стали обносить фермы. Они бесстрашно прокатываются между домами и пристройками, а у плотин безжалостно топчут своих собратьев и проходят по их телам.