Литмир - Электронная Библиотека

Не могут забыть федеральному центру и запрета на зверобойный промысел в области. Несколько лет назад в России развернулась кампания «Защитим белька»: экологи, звезды эстрады выступали за запрет охоты на белоснежного пушистого детеныша тюленей. Началось с телевизионных сюжетов, где какой-то канадский охотник шел по снегу и «как косой налево и направо вспарывал этих несчастных бельков». Потом в Архангельск приехал звездный десант: Лайма Вайкуле, Артемий Троицкий, Александр Ф. Скляр. «Я у них спросил: вы чего сюда приехали, промыслы отцов и дедов запрещать? Может, взамен что-то привезли? Капитал, растениеводство, скотоводство? Ну они промолчали. Поехали на льды, сфотографировались, погладили белька — к нему, кстати, мать уже не подойдет после такого», — говорит Есипов. Результатом общественной кампании в 2009 году стал запрет на охоту на тюленей возрастом до одного года.

На самом деле, уверяет создатель автономии, поморы на бельков почти не охотились, это экономически невыгодно: они маленькие, а платят добытчикам за площадь шкуры. «Охотились на серку, половозрелую годовалую особь, которая уже самостоятельно промышляла рыбой, это как кабанчик или большой теленок, — объясняет Есипов. — Тюлени старше охотникам неинтересны, у них шкуры от брачных игр все в шрамах и укусах. Но вместе с боем белька запретили и бой гренландского тюленя возрастом до года. У нас этот сектор экономики сразу рухнул. При этом в Канаде и в Норвегии этот промысел до сих пор разрешен».

Чтобы успокоить северян, тогда еще премьер-министр Владимир Путин уточнил, что «промысел был одним из средств к существованию людей, которые живут в этом регионе, поэтому запретить недостаточно — нужно разработать систему мер поддержки». Поморам обещали 48 млн руб. компенсаций, но денег никто так и не получил, говорят местные жители. Тогда они попросили теплоход, который курсировал бы между селами. В Москве сказали: хорошо, купим вам холодильник. Но даже ненужного области хранилища емкостью 70 т до сих пор нет. Вопрос об обещанных компенсациях поднимается на каждом съезде поморов, но пока безуспешно. «А в этом году вместо компенсаций мы получили прямой посыл: вас, мол, не существует, вы сепаратисты. В общем, только грязью облили, это ж дешевле», — заключает Есипов.

Пароходное сообщение между селами поморам действительно бы пригодилось. Архангельск — железнодорожный тупик страны. Белое море, призванное объединять Карелию, Кольский полуостров, Архангельскую и Мурманскую области, сейчас их разъединяет. Раньше между Мурманском и Архангельском было пять пароходных рейсов в день, сейчас ходит одна проржавевшая баржа. Чтобы соединить острова пароходной переправой, нужно построить на берегу Северной Двины причал, но только после разрешения Москвы — берег принадлежит федеральному центру. На рейде реки нет ни одного иностранного судна. Мосеев рассказывает, что в этом году в Архангельск хотели прийти девять туристических лайнеров, но город не может их принять, потому что причалы разрушены. При этом порт Архангельска — самый дорогой в Северо-Западном регионе. В основном из-за очень высоких ледокольных сборов российские цены за ледокольную проводку неконкурентоспособны. «А представляете, что бы было, если бы у федерального центра стало поменьше жадности? Как можно было бы здесь развивать туризм и экономические связи? Мы ведь на самом деле не тупик. Тупиком мы становимся только благодаря действиям федерального центра, который нам постоянно опускает современный железный занавес. А мы лицом повернуты, конечно, не к Москве, а в сторону моря».

До большинства деревень в области добраться можно только по воздуху: билет на кукурузник или вертолет стоит от 3 до 15 тыс. руб. Автомобильных дорог почти нет. Чтобы попасть в деревню Пурнему, мы с председателем колхоза Самойловым едем через Северодвинск 200 км по Онежскому тракту — дороге лесорубов, технологической трассе, которой нет на официальных картах. Потом, оставив машину у последней вырубки, идем пешком 8 км по лесу. В Пурнеме рассказывают, что эту дорогу, проехать по части которой можно только на тракторе с трехметровыми колесами, любят медведи. Местные шутят, что когда они заболевают и идут в поликлинику за больничным, то на выходе из леса уже выздоравливают и поворачивают обратно. Сотовая связь не работает, телефонные провода обрываются раз в месяц. Машина до соседней деревни стоит 2500 руб., вертолет до Архангельска — 4500 руб. За покупками ездят редко и покупают оптом. «У нас тут естественная автономия», — смеются в Пурнеме.

В деревне две заколоченные деревянные шатровые церкви XVII века: в подвале одной подростки пьют пиво, у второй обвалился свод. Для РПЦ эти северные церкви, которыми все восхищаются, как для Росавтодора — несуществующие дороги, по которым все ездят. Проще говоря, ими никто не занимается. В остальном колхозу в Пурнеме повезло чуть больше остальных: он не обанкрочен и не принадлежит транснациональной корпорации, пользуется своей квотой на рыбу.

«У нас тут отношение простое: мы государство не трогаем, и оно нас пусть не трогает», — говорит учитель химии и географии Дмитрий Дерябин. В деревенской школе восемь учеников, и, по новому федеральному закону о реформировании бюджетных учреждений, ее бухгалтерия, секретариат и директор теперь находятся в школе в соседнем селе, почта из которого идет в Пурнему неделю. На деле эта реформа означает сокращение ставок, зарплат и двойную нагрузку на завуча — и страхи, что школу могут закрыть вовсе как нерентабельную, а детей отправить учиться в головное заведение на условиях интерната. Видите, говорю, государство вас все же затронуло. «Да, ну а что нам делать? — отвечает он. — Перекрывать вон ту дорогу в лесу?»

Новый губернатор Архангельской области Игорь Орлов, занявший место уволенного Ильи Михальчука в феврале 2012 года, жителей деревень успокаивает: «Сворачивать поморские деревни никто не собирается, наоборот, нам необходимо поддерживать жителей сел, расположенных вдоль берега Белого моря. Нужны преференции для развития местного предпринимательства: туризма, рыбной ловли, сельского хозяйства. Совместными усилиями мы смогли бы вернуть Архангельской области статус рыбного региона России». Он говорит о недавно созданном в правительстве агентстве по рыбному хозяйству и надеется, что ему удастся инициировать внесение изменений в федеральный закон о рыболовстве, которым так недовольны местные жители сейчас.

Губернатор говорит, что поморское движение в области «нельзя назвать сепаратистским по простой причине»: «Поморы не выдвигают политических требований, касающихся отделения от Архангельской области и России. Ассоциация поморов, действующая в Архангельске, нацелена на социально-экономическое, культурное развитие прибрежных территорий Белого моря. В чем же здесь сепаратизм?» Впрочем, присваивать поморам статус малочисленного народа Севера, по мнению Орлова, необязательно: «Возрождать традиционные поморские промыслы, культуру можно и без этого статуса. Просто пока это все происходило на словах».

На Севере об отделении говорят от отчаяния, считают местные жители. Притом что люди в деревнях самостоятельные и суровые. Один мезенский помор рассказывал, как после рыбалки медведь вытащил из его сетей на берегу самую жирную севрюжину. «И что?» — ахаю я. «Как что? Догнал — отнял, совсем ведь он обнаглел».

Особенно радикальными настроениями славится Кольский полуостров. «Там, к сожалению, настроения предреволюционные. Зажались и ждут», — подтверждает Шаларев. На Кольском больше дорогой рыбы, чем в Архангельской области, туда заезжает больше «уважаемых людей» из федерального центра. Местные рассказывают, как в 2010 году, когда по рекам хорошо шла горбуша, в верховье приехали два грузовика с вооруженной охраной, люди просто зашли в воду и потрошили живую рыбу: икру забирали, остальное бросали на берег. Деревенские просили отдать им хотя бы сами тушки, но их обматерили и предложили не соваться.

«Представляете себе отношение людей к этому? — говорит Шаларев. — Смех-смехом, а постреливают. Говорят, москвичам лучше не появляться. Как только вы говорите, что вы москвичи, у людей сразу возникает четкий негативный стереотип. Спрашиваете, почему?» И рассказывает, как недавно в Ворзогоры, древний архитектурный деревянный комплекс в сосновом бору на берегу Белого моря, приехала девушка на джипе с московскими номерами, вылезла и говорит: «Как можно купить вашу деревню?»

9
{"b":"250668","o":1}