Почти полное прекращение внешней торговли повлекло за собой и упадок внутренней торговли и ремесла в Сиаме. Как сообщает в ХVIII в. французский епископ Тюрпен, уже при сыне Петрачи — Пра Чао Сыа (1703—1709) в основном занимались тем, что строили новые храмы, а торговля и ремесло захирели. В XVIII в. в ряде случаев происходил возврат от денежной ренты к натуральной.
Доходы государства, поступавшие от торговых монополий, исчезли, а новые источники доходов изыскать было крайне трудно. В 1690 г. Петрача издал приказ разыскивать и арестовывать людей, уклоняющихся от несения повинностей. Крестьянство, разоренное до последней степени уже во второй половине правления Нарая, ответило на новый нажим столь внушительными восстаниями, что они удостоились даже упоминания в сиамских летописях, которые, как правило, замалчивают подобные факты.
Одно такое восстание вспыхнуло в 1690 г. в провинции Наконнайок (к востоку от Аютии) и быстро охватило ряд других провинций Центрального Сиама (на протяжении всей истории Сиама именно крестьяне этого района подвергались особо тяжелой эксплуатации). Возглавил восстание бывший монах Там Тиен, выдававший себя за чудом спасшегося от гибели брата Нарая — принца Апайтота.
Повстанцы на первых порах добились значительных успехов. Им едва не удалось захватить в плен наследника престола Сарасака. Их войско подошло к летней столице аютийских королей Лопбури и начало ее осаду. На этом, однако, успехи закончились. Во время одного из сражений Там Тиен получил ранение, упал с боевого слона, был захвачен солдатами Петрачи и казнен. Как это часто бывало в крестьянских восстаниях, гибель вождя рассеяла войско. Не желая покорно возвращаться под иго сиамской феодальной деспотии, почти все повстанцы с семьями бежали в Бирму. Провинции Наконнайок, Лопбури и Сарабури опустели.
Другое крестьянское восстание, в 1699 г., началось на восточной окраине страны, в провинции Корат, но также быстро распространилось на центр. Сведения об этом восстании еще более скудны, чем о первом. По официальной версии, зачинщиками были лаосский колдун Бун Кванг и 28 его учеников. Бун Кванг сумел якобы так запугать своими колдовскими чарами местного губернатора, что тот без борьбы уступил ему власть в Корате. Затем повстанцы, как и в 1690 г., двинулись на Лопбури, где, вероятно, находился в это время король. Армия Бун Кванга тогда насчитывала 4 тыс. человек. Но правительству удалось внести раскол в ряды восставших (по-видимому, были даны какие-то щедрые обещания), и они сами отправили на казнь Бун Кванга и его учеников.
Параллельно с крестьянскими восстаниями в правление Петрачи происходили сепаратистские феодальные мятежи (в 1691 г. — в Корате, в 1691—1692 гг. — в Лигоре), для подавления которых требовалось большое напряжение сил.
Немалые страдания населению приносили стихийные бедствия. Так, в 1703 г. страну поразили жесточайшая засуха и голод.
Правительству пришлось приспосабливаться ко всем этим обстоятельствам.
Пра Чао Сыа имел достаточно здравого смысла, чтобы строить не только новые храмы, но и каналы и избегать войн. Его сын, король Тайера (1709—1733), также строил каналы. Кроме того, при нем была издана целая серия указов, которые в какой-то степени облегчали положение крестьян и должны были тормозить процесс их дальнейшего закрепощения.
В указе 1717 г. говорилось: «Если жители станут убегать из своих домов и от своих начальников, губернатор должен послать туда, где они поселились, своего чиновника, чтобы узнать причину бегства. Если он видит, что народ собирается вместе, он должен выяснить причину этого. Если он узнает, что это движение возникло из-за притеснений со стороны кого бы то ни было, он обязан доложить (вышестоящему начальству. — Э. Б.)». Указ призывает королевских прокуроров (чакрапатов) к усилению контрольной деятельности, обязывает их расследовать случаи, когда чиновники отбирают имущество, доносить обо всех злоупотреблениях властью невзирая на лица. Предусматривается и тот, видимо нередкий, случай, когда и губернатор и чакрапат оба заражены коррупцией. В этой ситуации донос может подать любой чиновник провинции. Указ грозил чиновникам, не оправдавшим доверия, смертной казнью (заливание глотки серебром — «смерть мздоимца»), но на практике это, видимо, случалось редко. Вместе с тем чиновникам предписывается контролировать крестьян, потерявших всякий интерес к расширению производства: «В сельскохозяйственный сезон губернатор, чакрапат и чиновники должны побуждать народ обрабатывать землю. Работа, которую можно сделать за дни, не должна тянуться месяцами».
Указ 1722 г. обязывает чиновников следить за тем, чтобы государственные крестьяне (прай лыанг), побывавшие в монахах, возвращались обратно в свой кром (а не в крепостные к какому-нибудь феодалу).
В соответствии с указом 1723 г. устанавливалось, что при браке крепостного крестьянина (прай сом) со свободной крестьянкой (прай лыанг) все их дети переходят в категорию прай лыанг (а не половина, как раньше).
По указу 1724 г. сильно задолжавший прай лыанг мог работать на государство не шесть, а только четыре месяца в году, и четыре месяца он работал на кредитора.
Все эти указы помимо частичного облегчения положения крестьянства были направлены и на то, чтобы сократить постоянную утечку рабочей силы из сектора свободного (государственного) крестьянства. Крупные феодалы уже в первые десятилетия XVIII в. полностью восстановили позиции, утраченные при династии Прасат Тонгов, и посулами лучшей жизни, угрозами или использованием долговой зависимости с каждым годом перетягивали в свои крепостные все больше и больше свободных крестьян. Дело дошло до того, что, когда королю Боромакоту (1733—1758) понадобилось организовать многотысячную процессию на похоронах своего предшественника, ему не хватило людей и пришлось заполнять пустующие ряды королевскими гвардейцами.
Период правления Боромакота в западной историографии принято называть «золотым веком» Сиама. По если этот период и был для кого-то «золотым», то только для наиболее крупных феодалов.
Королевская власть так ослабла, что не была даже в состоянии вести сколько-нибудь активную внешнюю политику, хотя по-прежнему претендовала на роскошь времен великодержавных монархов XVII в.
Эти претензии больше всего сказывались на положении крестьянства, страдавшего и от гнета короля, и от эксплуатации феодалов. В указе 1748 г. власть вынуждена была открыто признать неслыханно тяжелое положение прай лыангов, которые должны были уходить в крепостные или продаваться в рабство, чтобы как-то выжить. А о мнении самого крестьянства относительно «золотого века» лучше всего свидетельствует указ 1752 г., констатирующий «рост бандитизма».
Положение мелких феодалов тоже было не особенно завидным. В условиях многоженства сиамская знать всегда производила больше потомства, чем требовалось для заполнения вакантных мест в государственном аппарате (как упоминалось, даже дальний потомок короля мог стать податным крестьянином). Поэтому часть правящего класса постоянно опускалась в низы. Существовавшая ранее большая социальная мобильность в обратном направлении, когда сын низшего чиновника или даже крестьянина мог достигнуть высоких постов в феодальной иерархии, была ликвидирована указом Боромакота, изданным в 1740 г. Согласно этому указу чиновниками отныне могли становиться только потомки первых министров по мужской или женской линии. Таким образом, крупнейшие феодалы обеспечили для своей родни на многие десятилетия вперед гарантированное место внутри правящего класса, а мелким феодалам, в подавляющем большинстве своем не связанным родством с вельможами, было оставлено право только дослуживать срок до старости или смерти. Дети их автоматически выбывали в податное сословие.
Итак, в середине XVIII в. сиамское феодальное государство находилось в глубоком кризисе, и достаточно было внешнего толчка, чтобы все рухнуло.
2. Падение Аютийского королевства в 1767 г.
