Н. <Да развѣ безъ этаго бываетъ нынче.> Тоже хорошо хозяйство стало, могу сказать. — Все то раскрыто, все разгорожено. Нѣтъ никакого порядка. Только съ утра до вечера съ мужиками кричать. Да я — холопка, не благороднаго лица, а кажется, Богъ знаетъ чего бъ не взяла эту должность справлять. Каждому рюрику тоже кланяйся. А онъ отъ тебя морду деретъ. Смотрѣть такъ жалость!

(Любочка влетаетъ въ шляпкѣ.)

Н. Что, скучно? Пококетничать не съ кѣмъ вотъ? Дайте, женихъ изъ П[итера] пріѣдетъ. А теперь вотъ съ стюдентомъ бы позабавились. Вамъ что ни попъ, то батька.

Л. Я и то думала отбить его, да онъ скученъ и не чешется. А это правда.

М. В. <(Подходитъ къ окну. Испуганно.) Опять разсердили они его, ужъ я вижу, по хозяйству.> Вѣдь я это все вижу, онъ только говоритъ, что лучше стало, а эти уставныя грамоты погубятъ насъ!

Н. <Да, какъ не сердиться то, вѣдь тутъ и ангелъ небесный и тотъ…> (Беретъ ребенка, велитъ ему цѣловать ручку мамаши и сбирается уходить.) Вотъ она, золото-то новое.

К. М. Здраствуйте, Марья Васильевна, здраствуйте, Анна Дмитріевна. (Жметъ обѣимъ крѣпко руки.) Позвольте чаю. (Раскрываетъ ее [книгу] на замѣченномъ пальцемъ мѣстѣ, садится къ столу и читаетъ, прихлебывая изъ стакана.)

Няня. (Въ сторону.) Новое обращеніе: роднаго брата дочь 2-й мѣсяцъ гоститъ, какъ въ своемъ домѣ. «Дайте чаю!» только и ласковаго слова отъ нея услыхали. — Ужъ умна очень. —

М. В. Ну, няня, поди, посылай старшихъ, коли встрѣтишь.

Н. Какже, съ собаками найдешь ихъ. —

М. В. <Ну расфуфырилась, индюшка!> Какая ты глупая! (Няня уходитъ.)

К. М. (поднимаетъ глаза отъ книги, смотритъ на няню и презрительно улыбается). Марія Васильевна, въ силу какого убѣжденія вы говорите женщинѣ, которая старше васъ: «ты» тогда какъ она не смѣетъ говорить вамъ «ты»? — Я знаю, что вы не признаете начала равенства, но я считаю себя обязанной всякій разъ выразить вамъ свои убѣжденія, — безъ сомнѣнія, вы въ правѣ имѣть свои убѣжденія.

М. В. Ну что, Катинька, намъ учить другъ друга. Я привыкла, и она привыкла, — зачѣмъ же намъ по новому учиться?

<К. М. Затѣмъ, чтобъ не оскорблять> достоинство человека.

(Продолжаетъ читать. — Молчаніе.)

Л. А я хочу отбить у тебя стюдента.

К. М. Нечего отбивать, я не кокетничаю, а мы сошлись въ убѣжденіяхъ, и твоя фривольность ничтожна.

Л. А вотъ отобью!

М. В. Что ты читаешь?

К. М. <Исторію развитія католичества въ западномъ мірѣ.> Статью очень хорошую о первобытномъ развитіи организма изъ клѣточки.[367]

М. В. Отчего-жъ изъ клѣточки? (Улыбаясь.)

К. М. Клѣточка есть начало всего. Клѣточка — это такая, какъ бы вамъ сказать.... На свѣтѣ все клѣточки.

М. В. (задумывается). Да! — это ваше новое… Вотъ насъ учили по французски, по нѣмецки, музыки…

К. М. И мнѣ тоже воспитаніе пустое дали, но я сама поняла, что мнѣ недостаетъ серьезнаго, и стала учиться. —

М. В. А полезное это ученье? Сашка! Сашка!

К. М. М[арья] В[асильевна], по моимъ убѣжденіямъ, мы столько же имѣемъ права называть этаго господина Сашкой, сколько онъ насъ Катькой и Машкой. И я считаю себя обязанной сообщить это вамъ, — хотя признаю за вами полную свободу убѣжденій.

М. В. <Ахъ, оставь меня.> Хорошо, я буду называть его Александръ Прокофьичъ. Ужъ не переучишь. (Входитъ Сашка, оборванный, лѣтъ 14.) Гдѣ ты былъ? Я тебя взяла только затѣмъ, чтобъ ты всегда былъ тутъ для посылокъ.

С. Катерина Матвѣвна посылали за молокомъ, а потомъ посылали отъискать стюдента. —

М. В. Хорошо. Сходи въ контору къ барину и скажи: барыня приказали сказать, что пора чай кушать.

Сашка. Слушаюсь! (Хочетъ уходить.)

К. М. Александръ, подите сюда, потрудитесь сходить послѣ въ мою комнату и спросите у дѣвушкѣ разрѣзной не деревянный, а костяной ножикъ. Вы очень меня обяжете. — (Закуриваетъ папироску и еще беретъ чаю. Сашка уходитъ.)

Уч. (кланяется коротко головой. Катеринѣ Матвѣевнѣ жметъ руку и садится за столъ). Вы прочли статью? (Тихо говоритъ съ ней.)

(Алеша и Миша кланяются матери и садятся за столъ.)

М. В. Чтожъ вы?.. Миша! поди сюда, поцѣлуй меня.

М. (встаетъ). Зачѣмъ цѣловаться? Это ничего не доказываетъ, кромѣ низкой степени развитія.

М. В. Чтоо? Ну полно, полно врать то, поди сюда. (Цѣлуетъ его.) Ты учись у Аркадія Михайловича и въ наукахъ слушайся, а ужъ это я знаю, какъ тебѣ съ матерью обращаться. Алеша, поди сюда.

Ал. Мать, я уже поздоровался съ тобой. Я чаю хочу. —

М. В. (вспыльчиво). Ну! я тебѣ говорю, поди сюда! (Онъ подходитъ.) Новыхъ манеръ не выдумывай. Поди сюда и цѣлуй руку. А вамъ стыдно, Аркадій Михайловичъ, учить ихъ глупостямъ. Въ наукахъ, я не вмѣшиваюсь — учите ихъ клѣточкамъ и чему хотите, а въ обращеніе дѣтей со мной прошу васъ не вмѣшиваться.

Уч. Странно мнѣ получать упреки и замѣчанія, которыя я никому не позволяю себѣ дѣлать, считая себя равнымъ со всякимъ, и кромѣ того упреки безъ доказательствъ. Въ силу чего вы полагаете, что я училъ вашихъ дѣтей обращаться съ вами такъ или иначе? Я имѣю возможность доказать противное. Но я тоже не могу скрывать отъ людей и отъ вашихъ сыновей моихъ убѣжденій и моего взгляда на вещи. Я говорилъ и всегда буду говорить, что нахожу неприличными названія: папаши и мамаши, и обрядность <цѣлованье ручки передъ чаемъ и послѣ чая, и они находятъ это глупымъ>. Спросите ихъ мнѣніе. (Обращаясь къ дѣтямъ.) Какъ вы объ этомъ думаете?

М. Очень глупо.

А. И смѣшно даже.

М. Что за мамаша!

А. Ты мать, а не мамаша. —

М. В. (Сердито и сдержанно.) Ну, будетъ, будетъ! Не выдумывать новыхъ порядковъ. Аркадій Михайловичъ находитъ, что глупо, а я нахожу умно, и дѣлать какъ я хочу. — Хотите чаю? —

Уч. Странное послѣ этаго будетъ мое положеніе въ этомъ домѣ…

К. М. Я совершенно раздѣляю ваше воззрѣніе, Аркадій Михайловичъ.

М. В. Пожалуйста, не будемъ говорить больше. Катинька, ты хочешь еще? Да чтожъ это Михаилъ Ивановичъ не идетъ! Сашка! (Учитель и Катерина Матвѣевна пожимаютъ плечами.)

К. М. Я уже говорила.

С. (входитъ). Сейчасъ придутъ.

К. М. Я васъ просила объ ножикѣ, Александръ, будьте такъ добры. —

С. Забылъ.

М. В. Подай Аркадію Михайловичу. (Сашка подаетъ.)

Уч. (привстаетъ.) Покорно васъ благодарю.

Уч. Я считаю необходимымъ разъяснить это возникнувшее недоразумѣніе, ежели я могу его назвать таковымъ, съ вашей стороны.

М. В. А я не хочу! кушайте чай, и все. A дѣтей я родила, я ихъ учить буду, какъ со мной обращаться. —

К. М. Позвольте, позвольте! Это старое заблужденіе, чтобы фактъ родовъ давалъ права; напротивъ....

М. В. Ну ужъ ты, Катинька, оставь пожалуйста… я сказала. —

И. М. (входитъ съ палкой, въ шляпѣ и измятомъ парусинномъ пальто, и жуетъ что то.) Здраствуйте, люди Божьи. Ахъ, Боже мой! Вѣрите ли, съ 5 часовъ утра и вотъ (смотритъ на часы) 12-й — ни минуты, ни минуты покоя. Крошки во рту не было. Вотъ у Сашки по дорогѣ лепешку отнялъ. На посѣвъ выгналъ, самъ постав[лялъ] [?]. Однаго вора поймалъ: 2 мѣры мужиченокъ ржи подъ кустъ спряталъ, — вотъ, говорятъ, честный, честный народъ. Всякое есть! Потомъ на жнитво, тутъ падрины чистить… Возить послалъ, — лошадь одну испортилъ совсѣмъ работникъ. И повѣришь ли, два пуда веревокъ, — когда? — недавно купили, — опять нѣтъ ни одной! Молотилку опять сломали; ужъ я самъ съ Прикащикомъ наладилъ. Въ одно мѣсто поѣдешь, поправишь, — въ другомъ нагадятъ. Двухъ лошадей заѣздилъ. Еще спасибо этотъ старикъ управляющій помогаетъ, а то бы совсѣмъ пропалъ.