Кастлгейт при въезде в город сразу приосанился, ехал как хозяин. Он не был бароном, даже сыном барона. Но ему, похоже, нравилось его знатное положение. Люди приветствовали его, ахали, смотрели с восхищением.

Мы приблизились к воротам замка. Сверху со стены прокричали:

– Кто идет, назовитесь!

Советник Нортон поднял голову и ответил:

– Роберт Кастлгейт! При нем его солдаты и парламентеры!

Заскрежетали засовы, ворота медленно расползлись. За ними я увидел большой внутренний двор замка. Там стояли люди, все в доспехах. Они приветственно поклонились Кастлгейту, на меня и мой отряд смотрели с опаской. К Роберту подошел молодой рыцарь, снова поклонился.

– Приветствую. Ваш батюшка и его светлость, барон Вульфгард, ожидают вас и, – он посмотрел на нас (слишком часто на меня за этот день бросали подозрительные взгляды), – послов.

– Мы сейчас же идем к ним, – ответил Кастлгейт, спешившись. – Послам окажите должное уважение, их коней расположите в стойлах.

– А охрана – это часть должного уважения? – процедил я на ухо Альфреду.

– Не стоит беспокоиться, – ответил мой друг. – Что поделать – осторожность.

Мы отдали скакунов на попечение подбежавших юнцов-конюхов. Сами последовали за Кастлгейтом. По широкой лестнице мы поднялись к дверям, за которыми был зал, широкий и пустой.

– Ждите здесь, – сказал Кастлгейт. В стенах баронского замка у него еще прибавилось царственности. – Я пойду и поговорю с отцом и бароном. Вас вызовут.

С этими словами он прошел по залу и вместе с Нортоном скрылся за следующими дверями. Мой отряд остался в центре зала в окружении солдат.

– Мне не одному кажется, что к нам относятся… как к пленным? – криво улыбнулся Маклай.

– Точно нет, – подтвердил я. – Может, когда поведут к барону, еще и в кандалы закуют, а, Альфред?

Альфред не оценил иронии и промолчал. Мы принялись ждать. Мои бойцы нервно посматривали на солдат. Понятное дело, на них давили эти стены, кочевники не могли чувствовать себя здесь свободно. Слишком мало простора, слишком много недоброжелательных людей. Никакого возможного маневра в случае атаки. Кочевники в этом месте были почти беспомощны.

Наконец, дверь открылась, и появился Нортон.

– Пусть войдут послы, – сказал он. – Остальным остаться здесь, ждать.

– Подождите, – я махнул Нортону рукой (хватит уже только им командовать) и обратился к бойцам. – Братья. Я иду к владыке. Оставайтесь здесь. Ничего не предпринимайте, просто ждите меня. Будьте уверены, я вернусь скоро и с хорошими вестями.

Мы с Альфредом, Маклаем и Лоданом (и, естественно, пятью охранниками) пошли за советником Роберта. Мы шли под сводами по узким лестницами, по залам, коридорам и комнатам, а Нортон нас инструктировал:

– Перед входом к барону вы сдадите оружие. Нельзя подходить к его светлости ближе, чем на пятнадцать шагов, если он сам не предложит вам. Нельзя говорить между собой на своем языке, только на языке, понятном барону. Ваш орк должен вести себя смирно, охрана будет особо следить за ним.

– У вас ко всем послам так относятся? – не выдержал я.

– Когда грозит война – да.

Мы подошли к очередной двери, солдаты забрали все наше оружие. За дверью оказалась просторная комната. В противоположном конце был стол. Его окружал десяток «черепов». Похоже, к опасностям здесь относились со всей серьезностью. За столом сидело пятеро. Роберт Кастлгейт, рядом – человек постарше, но очень на него похожий (видимо, это был брат барона, Ульрих Кастлгейт). У него была такая же аристократическая осанка, такой же ясный и величественный взор. Бородка с усами и волосы с сильной проседью, но подстрижены и аккуратно расчесаны точь-в-точь, как у Роберта. Еще было двое почти одинаковых людей в круглых шапочках, одетых попроще. Уже потом я узнал, что знатному человеку нельзя и шагу сделать без хороших советников и расторопных секретарей, которыми эти двое и оказались.

В центре сидел невысокий лысоватый человек, довольно полный. Не такой необъятный, как господин Уильям, но для рыцаря, как мне тогда казалось, непозволительно тучный. И все же было понятно, что это и есть барон Вульфгард-младший, владыка этих мест. Он никак не походил на памятник, который я видел в Ручье. Хотя, видимо, то изваяние изображало покойного Вульфгарда-старшего, ведь человек за столом занял свой пост совсем недавно.

Тучный барон посмотрел на нас то ли с разочарованием, то ли с раздражением. Мне и самому казалось, что для послов у нас не очень значительный вид. Барон и его приближенные были в блестящих доспехах, богато расшитых плащах (видимо, тут давно готовились к скорой войне). Мы же выглядели, как босяки. На Альфреде была измятая, кое-где даже порванная одежда, давно не чищенная кираса. Лодан и Маклай были в волчьих шкурах. И я – в своей любимой короткой кожаной куртке, с ожерельем на шее и подаренной учителем повязкой на голове.

Я опустил взгляд, поглядывая, остались ли на полу грязные следы от наших сапог. Впервые за долгое время я начал чувствовать стеснительность.

– Приветствую высоких послов, – произнес отец Роберта. – Я – Ульрих Кастлгейт, правая рука его светлости барона Вульфгарда. Назовите себя.

– Я… – тут мне пришлось откашляться, так как от волнения у меня сел голос. – Я – Иоганн, вожак племени. Это мой учитель Маклай, и его верный помощник Лодан. Это мой друг Альфред.

– Прежде чем мы приступим к переговорам, – сказал Ульрих, – мы хотим, чтобы этому человеку дали свободу. Мой сын говорил, что Альфред – пленник и является слугой.

– Альфред – свободный человек. Он вправе делать, что хочет. Я не собирался и не собираюсь оставлять его в неволе.

– Это так? – спросил Ульрих у моего друга.

– Да, господин Кастлгейт, – ответил Альфред, – я был пленен кочевниками, и Иоганн смог уговорить своих соплеменников оставить мне жизнь. Я был его слугой, потому что иначе кочевники не позволили бы мне жить с ними. Он – честный и благородный человек. И мой друг.

– Хорошо, – пожал плечами Ульрих. – Тогда перейдем к нашим переговорам. Итак, у тебя, Иоганн, есть предложение. Изложи его.

Нет, определенно, в этом замке никто не просил. Все отдавали приказы. «Они и между собой, наверное, говорят только повелительно», – подумал я.

– Господа, – начал я, – нам известно, что вы готовитесь к войне. По этой причине вы собрали большую армию. И часть ее приблизилась к нашему лагерю. Совет старейшин – от его имени я и говорю – не хочет вступать с вами в борьбу. Мы просим о мирном договоре. Единственное, чего мы хотим, – уйти без боя. Мы покинем эти места и больше никогда вас не потревожим.

Все это я высказал почти на одном дыхании. Не знаю, насколько хороша была моя речь. Наверное, мирные переговоры должны вестись более тонко. Я просто высказал свое мнение.

– Но как нам поступить, зная, что ваше племя неоднократно нападало на поселения, находящиеся на земле барона? – спросил Ульрих.

– Вы хотите, чтобы мы как-то возместили убытки, нанесенные жителям этих поселений? Мне очень жаль, что при одном набеге погибло три человека. Я понимаю, что эту потерю мы искупить не сможем. Но чего вы хотите?

– Это тяжелый вопрос, – впервые заговорил сам барон. Голос у него был ровный и спокойный. Без всяких повелительных интонаций. Я сразу почувствовал, что он не пользуется своим положением, чтобы возвыситься над собеседником. Он говорил о деле серьезно, идя к сути. – Нам не нужно лишний раз проливать кровь. Раз уж ваш совет старейшин решил вести переговоры, мы готовы прислушаться. У нас к вам встречное предложение. Война, к которой мы готовимся, будет очень масштабной. Бароны девяти земель собираются бороться, и мы оказались втянуты в эту борьбу. У нас есть армия, но она не больше, чем армии противников. Предлагаю следующее. Вы, кочевники, мастера набегов и разведки. Ваша помощь могла бы стать неоценимой. Если вы объединитесь с нами, возможно, удастся предотвратить войну еще до ее начала. Тогда вы сможете спокойно уйти, никто не будет преследовать вас.