Не знаю, правильно ли я вел себя. Может, дело в рыцаре. А может, его вдруг посетила некая мысль относительно племени.

– Я склонен думать, что ты искренен, вожак Иоганн, – медленно произнес Роберт. – Но едва ли в это поверит мой отец и его брат, барон Вульфгард-младший. Им может потребоваться веское доказательство.

– Хорошо. Но как я могу узнать, что именно они хотят от нас?

– Как? – повторил за мной Кастлгейт. Он еще чуть подумал и сказал: – Сейчас барон собирается воевать. По этой причине он не может прийти сюда и говорить с тобой. А я не могу говорить от его лица о мирном соглашении. Возможно, если ты или кто-нибудь из вашего… совета старейшин, как ты говорил, поедет с нами и предстанет перед бароном с предложением мира… Вероятно, так будет легче договориться.

Этого я не ожидал. Теперь еще ехать с ними! А что, если это какая-нибудь ловушка? Но времени на раздумья, как всегда, не было.

– Хорошо, – сказал я. – Я должен сообщить совету старейшин. Они хотят мира и согласятся, что это разумно. Думаю, что смогу вернуться с их ответом через час.

Кастлгейт не возражал подождать час, но не дольше. Ему как раз нужно было время, чтобы все как следует обдумать. Напоследок он сказал, что тот, кто возьмет на себя роль посла, может взять с собой небольшой отряд в десять человек. Это, конечно, была слабая гарантия безопасности, но уже что-то. В каком-то смысле рыцарь Роберт сделал еще один шаг к мирным, доверительным отношениям. Или притворился, что сделал. Мы втроем развернули коней и поспешили обратно.

– Ему можно верить? – спросил я у Альфреда.

– Да. Я слышал, что Роберт Кастлгейт – человек чести. Он следует правилам. Конечно, он не станет доверять нам полностью, поэтому послы, которых назначат старейшины, будут под постоянным вниманием.

– Ты хорошо держался, командир, – похвалил меня Маклай. – Но как ты объяснишь совету свое обещание? «Ни один мой брат по племени…» Это слишком большая ответственность.

– Понимаю… – я, действительно, понимал, что мне придется кое-что объяснить, когда мы вернемся в лагерь. Но как еще я мог заставить рыцаря поверить мне?

– Маклай, а Леро Первый вступал в переговоры? Когда объединял племена.

– Об этом ничего неизвестно, – ответил мой учитель, – но, вероятно, без этого ему бы пришлось тяжело, командир. Правда, многие этого не признают. Такие, как, скажем, великий воин Тамур, уверены, что Величайший Воин Во Всем Свете всего добивался боем. Причем серьезно уверены.

– Не слишком-то большие умники, – вставил Альфред.

– Умные или нет, но их в лагере немало, и нужно как-то теперь с ними договариваться, – я, и правда, не был уверен, что все кочевники с радостью согласятся отправить кого-то в замок барона для дальнейших переговоров.

Когда мы вернулись, солнце уже почти скрылось за горизонтом. Надо было поторапливаться. Мы быстро проследовали к шатру. Весь лагерь сбежался, все выкрикивали какие-то вопросы, голосили. Я зашел в шатер и сразу отыскал глазами старейшину Нача.

– Что скажешь, Иоганн? – спокойно спросил он, как будто мы только что вернулись с охоты на зайца.

– Нам удалось убедить их повременить, – я сильно нервничал, голос против моей воли срывался, – но их командир сказал, что не может принимать решение о мирном соглашении сам. Нужен кто-нибудь, кто отправится в замок барона и попытается добиться мира напрямую.

– Что ж. Вы хорошо постарались. Когда они ждут посланника от нас?

– Они дали нам час. Осталось совсем мало времени. Но кто возьмется за это дело? И вообще, согласится ли совет?

– Совет не сможет вступать в споры. Старейшина Трей поймет, что придется принимать решение быстро. Подожди, сейчас я соберу всех, и мы поговорим.

С этими словами длинноволосый мудрец пошел к остальным старейшинам, которые топтались невдалеке. У меня появилось время на передышку. Пока продолжался совет, от меня ничего не зависело. Я задумался над словами старейшины Нача. Он уже не один раз говорил о Трее. Похоже, их разногласия продолжались очень долго. Причем не такие простые, как, допустим, у меня и Тамура.

Я смотрел, как пятеро самых старых и мудрых людей в лагере вершат судьбу своего племени. Старейшина Нач говорил, как обычно, спокойно и уверенно. Его иногда прерывал старейшина Суг, переспрашивая что-то. Старейшина Трей долго молчал, а потом взорвался и начал что-то возбужденно доказывать шепотом.

– Ну, как? – спросил подошедший Альфред.

– Решают… – я посмотрел на вход в шатер. В него, толкаясь, входили жители лагеря, а за их спинами я видел закатное небо. – Времени мало.

– А что, если у него не получится их убедить? – поинтересовался мой друг. – Что, если этого Нача никто не послушает?

– Тогда, – ответил Маклай, приближаясь, – нам придется вступать в бой. Эх, надеюсь, у старейшины Нача все получится. Ведь большинство просто не желает понять, что мы не выстоим против этой армии.

Спор старейшин затягивался. Приглядевшись, я почувствовал прилив бодрости. Трей, весь раскрасневшийся, стоял, злобно оскалив зубы. Он уже ничего не говорил, зато остальные старейшины упорно что-то ему втолковывали. Похоже, получилось. Наконец, старейшина Суг вышел на возвышение и обратился к собравшимся кочевникам:

– Братья! Армия владыки этих земель велика. Молодой воин Иоганн говорил с ее вожаком. Мы не будем сражаться с ними, бой обречен на неудачу. Поэтому совет старейшин призывает того, кто решится пойти к владыке. И будет говорить с ним. Поскольку ты, молодой воин, – Суг посмотрел на меня, – родом из этих земель и знаешь местный язык, старейшины предлагают тебе эту миссию. Ты не обязан соглашаться.

Я был готов к этому предложению. Я, собственно, заварил всю эту кашу, мне и следовало довести все до конца. Но тут из толпы выбрался Тамур, сильно взбудораженный (точнее, сильнее обычного).

– Бойцы! – крикнул он, вращая глазами. – Как мы можем доверять судьбу нашего племени этому чужаку? – он показал в мою сторону своей секирой. Замечательно, наконец-то у него накипело. – Этот сопляк предаст нас, позволит захватить, убить всех.

– Сейчас не время для обвинений, – выступил вперед старейшина Нач. Он строго посмотрел на Тамура, отчего тот несколько остыл.

– Я говорю, что послать к врагу можно только своего. Того, кто готов на все для племени. Я предлагаю себя. – Тамур ткнул себя пальцем в грудь. – Мой слуга знает местный язык. Я достоин этой миссии. Не то что этот, – он снова пренебрежительно махнул на меня рукой. Это меня разозлило. Ишь, какой смелый! То молчал, как послушная дочь, а когда опасность стычки с «черепами» прошла – высунулся.

– Бойцы, – сказал я, когда шум толпы чуть стих. – Верно, я не ваш соплеменник. Но кто из вас скажет, что я не искал добычу наравне с вами? Разве я не старался для племени, как все вы? Кто-нибудь хочет поспорить? – я подождал немного и продолжил: – И я не позволю оскорблять себя, Тамур.

– Да кто ты такой? – вскинулся Тамур, багровея. – Я – великий воин, а ты…

Тут я снял с груди ожерелье Леро Первого. Мне надоело его бахвальство, да еще в такой неподходящий момент. Тут же я подумал, что сам докатился до громких и пафосных речей, но они у меня хоть как-то оправданы остротой момента. Я поднял ожерелье над головой, чтобы его видели все.

– Я такой же вожак, как и ты, Тамур. И я спрашиваю у всех еще раз. Кто считает, что я не достоин стоять здесь и говорить? Я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Я добьюсь мира. Если вступить в бой с армией, от племени ничего не останется. Если уйти, армия может пуститься в погоню, это все понимают? Вы хотите, чтобы я отправился к владыке этих земель и договорился с ним о мире?

– Да! – крикнул кто-то в толпе. И этот голос подхватили все.

– Тогда слушайте! – крикнул я, пытаясь перекричать кочевников. – Я возьму с собой десять бойцов. Мы отправимся к владыке. Остальные должны быть готовы на случай подвоха. Но если мы все сделаем правильно, все закончится хорошо и никто из племени не пострадает. Вы согласны со мной?