- Ты теперь как колобок, я от Маугли ушел, я от Мустика ушел…

- Да, а хитрая Бородка меня возьмет и съест!

- Не-ет, не тот калибр! Главное – на Мясника до отъезда не налететь.

Мы ныряем в ласковые волны и смешим друг друга. Наши беспечные головы можно было бы использовать в качестве буйков, настолько пусты и невесомы они становятся при пересечении турецкой границы.

В ночь перед отъездом мы сидим в баре «Linda», убитые горем пополам со счастьем. Джин-вишня идет то ли по третьему кругу, то ли по четвертому. Волшебный турецкий джин не сравнить ни с каким Bombay Sapfir или Gordon”s Dry. Говорят, в былые времена джин спасал людей от бубонной чумы. За пару недель мы опустошаем все джинные, джиновые и джинистые запасы местных лавочек.

- Завтра нас здесь не будет.

- Перестань, Иа. У меня и так ком в горле.

- Значит, джин неправильно глотаешь.

- Попроси лучше арбузика у нашего гарсончика. Карпуз лютфен!

- Больше пей, меньше закусывай! это лучшее средство от самомнения. Не смотри так на меня, это не я, какой-то классик сказал.

Звучит ремикс «Isyankar» и мы втроем выскакиваем танцевать. Вокруг все только и ждут этого, за исключением четырех юных турчанок, которым приходится убраться с танцпола. Они красивее нас, но еще слишком малы и не в том состоянии, чтобы в танце перемежать страсть, веселье и отчаяние одновременно.

- Представляю, если бы нам пришлось куда-нибудь сдавать отчет… за текущий год состоялось четыре поездки, сорок семь связей с мужчинами, следствием которых стали восемь разводов…

- Три увечья…

- Две инфекции...

- Триста разбитых сердец…

- И наше отличное настроение…

- Я бы сказала, наши спасенные жизни!

- За все уплочено 1210 баксов, включая оплату визы…

За нами приходят Бородка и Мистер Хаки, а Иа едет гулять с Чулком на какую-то народную гулянку с шашлыком. Не светись хоть перед его родственниками, а то наш Чулок схлопочет, - наставляем мы Иа, но она уже не слышит нас. Ее глаза светятся, как у кошки в ночи. Еще ладно мы, но заставить Иа так влюбиться! Это непросто. Мы с почтением глядим Чулку в глаза, и он удивляется, за это время он привык лишь к нашим бесконечным шуткам и издевкам. Словно японские гейши, мы с Нифом стоим у дороги, чуть не кланяясь вослед отъезжающему красному Форду. Но его тут же сменяет такси с предусмотрительным Бородкой – едем в «Sammy»!- и мы с гиканьем забиваемся в машину, предвкушая отличное веселье.

Правда, Нифу как всегда мерещится Мясник, якобы стоящий у обочины, а я сразу вспоминаю о своем Маугли. Наверно, он опять прождет меня всю ночь в своем кафе. Но я всеми силами отгоняю от себя образ печального рыцаря, грустить будем в Москве!

Тургеневские юноши

Москва. Я стою среди желтых деревьев и смотрю вслед журавлиному косяку. Даже птицы улетают на юг, как только начинаются холода. Даже эти безмозглые птицы… Они спасаются от холодного солнца и дождя, а мы остаемся на месте, делая вид, будто ничего не происходит.

Подумаешь, дождь стеной в течение недели и сырая квартира! Подумаешь, лужи с корочкой льда и последний лист, упавший с дерева напротив твоего окна! Кому ты сможешь признаться, что этот лист в тысячи раз сильнее пугает тебя, чем конец света и цунами в Таиланде??!

И кто вообще придумал радоваться первому снегу? При виде первого снега все мои внутренние органы словно покрываются инеем, и каждый раз, выходя на улицу, я думаю, что никогда еще не было ТАК холодно. Почему мы не улетаем на юг или хотя бы не впадаем в спячку?!!

Тишина. Мотор!

Мы стоим посреди огромного павильона, шесть человек, маленькие марионетки. Я, две девушки и трое мужиков. В белых халатах с очками на носу мы изображаем ученых, снимающих пробу карего варева. Режиссер- американец снимает рекламу русского шоколада.

Отчего-то мы не знакомимся и даже не спрашиваем, как кого зовут. В перерывах моего соседа то и дело сносит в мою сторону. Он что-то говорит о халатах, которые неплохо бы взять себе на память, и пристально смотрит мне в глаза. Мне не хочется знакомиться, но от нечего делать поддерживаю разговор.

- А вы знаете…

Он замолкает. Что сейчас спросит: как меня зовут? Где живу? Что делаю вечером?

- А вы знаете, я заметил…

Почему такие паузы?

- Я заметил, что шоколад сильно подорожал. Думал, на съемках угостят. А здесь ни одной плиточки!

Нас призывают занять исходные позиции.

Через десять минут он снова подкрадывается.

- Цены так быстро повышаются, а зарплаты… все меньше и меньше! Незаметно все подорожало: шоколад, яйца, картошка…как дальше-то жить?

А парень – молодой, на вид лет двадцать пять. Наши всегда выглядят моложе.

Я силюсь припомнить, кто из турецких парней когда-либо жаловался на жизнь, особенно при первом знакомстве. И наконец понимаю, что этот парень не видит меня, и смотрит куда-то сквозь мою грудь. Его не интересуют женщины, ему просто надо высказаться. А я – мягкое тело, хорошо поглощающее звуки.

Был последний день октября.

Вхожу в нашу комнату 512: письменные столы, письменные столы, компьютеры, компьютеры…Лиц не видно, все уперлись в свои мониторы и печатают сводки и отчеты. Бумаги, бумаги… Я мысленно кричу своим сотрудникам: а знаете ли вы, что бумаги погубили мою родину?

А знаете ли вы, что в средиземном царстве мужчины, увидев женщину, хотят ее?

А знаете ли вы, что в средиземном царстве чужестранка, согрешив, становится святой?

Не дают ответа.

Я молча забираю кассеты со стола и иду вырезать то живое, что нечаянно попадает к нам в эфир. Наверно, оттого, что у нас холодно, оголенные тела так беспокоят людей. В самом деле, разве не смешно, когда под огромным рекламным плакатом с эротичной девушкой бредут, скукожившись от первых холодов, укутанные прохожие? Если они случайно поднимут голову и увидят девушку с обнаженной грудью, то закутаются покрепче: холодно смотреть.

В жарком климате отношение к голому телу здоровее и проще: без сострадания сразу – к делу. То есть к телу.

ххх

С третьей рюмкой золотистого шампанского я пытаюсь забыть обо всем и начать жить сначала. На дружеском summit в честь дня рождения нашего продюсера звучит игривая музыка - приглашенный маленький оркестр старается вовсю. Гости, насытившись, разбиваются на маленькие группки и беседуют по углам. VIP, стиль, гламур, экстра-класс, их именами пестрят глянцевые журналы. Мне кажется, многие из них хотели бы потанцевать, но стесняются. Мы с Власей переглядываемся и выходим в центр, нам нечего терять. Несколько безумных па, и мы точно попадаем в ритм. Под конец песни Влася превосходит самого себя, грохается на колени и старается немного проехать на них вперед, прямо ко мне. Вокруг нас уже танцуют люди и благодарно улыбаются нам как избавителям от тоски.

Ко мне подходит очаровательный Джордж, молодой посол Португалии и приглашает на танец. Мы начинаем весело крутиться.

- Скажите, вы тургэневская девушка? Вы тургэневская девушка? - бормочет посол, откидывая меня на свою руку, и так и рыскает глазами вокруг, чтобы не пропустить ни одну свободную девушку.

Странно, почему это португальца вдруг заклинило на «тургэневе», кто-то из гостей наверняка успел провести с ним воспитательную работу. Когда мы отошли к столу за выпивкой, я попыталась выяснить, что он понимает под тургеневскими девушками.