Спецполиклиника находилась на улице Грановского в старом трехэтажном здании, которое принадлежало Четвертому главному управлению при Министерстве здравоохранения СССР.

Существовали специальные магазины, закрытые мастерские, распределители, – описывал быт высшего руководства Валерий Болдин, – где члены политбюро и их семьи могли приобрести всё импортное, и практически в неограниченном количестве».

При Хрущеве в ГУМе открыли «200-ю секцию». Официально она предназначалась для важных иностранных гостей – коммунистов, которые, приезжая в столицу первого в мире социалистического государства, могли там купить то, что им хотелось, и убедиться в преимуществах нового социального строя. В реальности эта секция вскоре превратилась в торговую точку для семей высшего руководства – там покупали дубленки и шубы, драгоценности, бытовую технику.

Основная номенклатура в Москве начиналась с первого секретаря райкома партии, члена коллегии министерства, заместителя главного редактора крупной газеты. Право пользования системой Четвертого управления и столовой лечебного питания определялось решением секретариата ЦК. В протокол заседания секретариата ЦК КПСС о назначении такого-то на такую-то должность вписывалась ключевая фраза – «и распространить на него права пользования столовой лечебного питания и Первой поликлиникой Четвертого главного управления при Минздраве СССР.

При повышении работника в должности постановление секретариата предусматривало «сохранение права пользоваться столовой лечебного питания и распространение на него права пользования Объединенной спецбольницей и поликлиникой Четвертого главного управления при Минздраве СССР (это более привилегированное медучреждение на Мичуринском проспекте). Столовая лечебного питания на протяжении многих десятилетий снабжала советскую номенклатуру продуктами хорошего качества. А высшему партийному руководству достаточно было продиктовать обслуживающему персоналу, что именно нужно, и всё доставляли на дом. Этим ведало Девятое управление КГБ…

Такова кремлевская традиция.

Это на Западе охрана только бережет жизни. У нас в СССР было всё по-другому. Одежда и еда, мебель и выбор дачи, здоровье и досуг, щекотливые поручения и тайные встречи – всем занимается личная охрана.

Кстати, Корней Чуковский, который лечился в ЦКБ весной 1965 года, записал в дневнике:

…«Больница позорная: работники ЦК и другие вельможи построили для самих себя рай, на народ – наплевать. Народ на больничных койках, на голодном пайке, в грязи, без нужных лекарств, во власти грубых нянь, затурканных сестер, а для чинуш и их жен сверх-питание, сверх-лечение, сверх-учтивость, величайший комфорт»…

Система номенклатурных благ распространялась вплоть до райкома партии (в меньших, разумеется, масштабах). В областных центрах существовали спецполиклиники с больницами, продовольственные базы и спецстоловые, куда пускали по пропускам с фотографией. Причем обком партии и облисполком располагались в одном здании, но в столовой работники двух учреждений часто расходились по разным залам – партийцы, как высшая власть, обедали отдельно даже от советской власти… И еще был зал для самого высокого начальства. Отобедав и загрузив сверток с продуктами для семьи в багажник черной «Волги», областные и районные начальники рассказывали согражданам, какое им выпало счастье – жить при развитом социализме…

– За что-же все начальники любили Брежнева?

«За то, что при нем можно было наслаждаться жизнью и не работать, – рассказывал мне один из высокопоставленных сотрудников аппарата ЦК. – Неохота на работу ехать, позвонишь руководителю секретариата: меня сегодня не будет – и отдыхай. Брежнев никогда за это не наказывал».

Высокопоставленные чиновники стали ездить за границу, посылали туда своих детей работать, с удовольствием приобщались к материальным достижениям современной цивилизации. В Подмосковье строились роскошные по тем временам дачи, на улицах Москвы появились новенькие иномарки. Чиновная знать охотилась за модной живописью и антиквариатом. Брежнев не любил скандалов и снисходительно относился к мелким грешкам своих подчиненных.

Менее чем через два года после прихода Брежнева к власти, 28 июля 1966 года, политбюро приняло закрытое решение о порядке работы членов высшего партийного руководства. Леонид Ильич был еще в превосходной форме, но режим установил щадящий. Рабочий день с девяти утра до пяти вечера с обязательным перерывом на обед. Отпуск – два с половиной месяца…

***

Ну что Вам еще рассказать о тех годах? Стоит упомянуть наверно и о больших целлофановых пакетах. Целлофановые пакеты в СССР начали входить в домашний обиход, как раз в конце семидесятых годов. До этого продукты в магазинах упаковывались в специальную бумагу, некоторые большие товары обвязывались шпагатом.

Большие же, целлофановые пакеты с ручками, с какими либо изображениями – были атрибутом только западной культуры, хотя и у нас после 1980-х годов начали выпускать свои целлофановые пакеты. Наряду с жевательной резинкой – большие фирменные целлофановые пакеты в СССР являлись символом достатка и приобщения к загранице.

В переходах метро, на железнодорожных вокзалах Ленинграда и Москвы, целлофановые пакеты по спекулятивным ценам стабильно продавали цыгане. Они же чаще всего продавали и мужские ботинки на скошенном каблуке, вошедшие тогда в моду. С рук, пакеты стоили довольно прилично для того времени: от 5 до 15 рублей, в зависимости от того, что на нем изображено. До появления бешеной моды на пакеты, продвинутая часть молодежи, ходила в те годы, как сейчас помню, с торбами из некрашеной мешковины, на которых обычно трафаретом изображался портрет певца Демиса Руссоса, дуэта «Баккара», нашей певицы Аллы Пугачевой и Михаила Боярского, группы «Бонни-М» или «АББА». Взрослое население страны пакетами и торбами не интересовались, – они почти всегда носили при себе сетки-авоськи.

С привезенными фарцовщиками из-за границы пакетами, специально ходили погулять в центр города, покрасоваться заграничной вещью на зависть другим прохожим. Продвинутая молодежь пыталась ходить с ними и в школы, но там с этой «заграничной дрянью» велась борьба, вплоть до того, что пакет разрезался учителем ножницами и выкидывался. А вот в ПТУ, техникумы и институты, многие учащиеся уже свободно носили вместо портфелей, фирменные пакеты с учебниками.

Полиэтиленовые пакеты в Советском Союзе отнюдь не были одноразовой упаковкой, как сейчас, а бережно хранились, береглись. Чтобы уменьшить нагрузку, в новый пакет всегда вкладывался более поношенный.

***

Отдельно можно рассказать и о фарцовщиках тех лет. Фарцовщики в СССР появились еще в пятидесятые годы. Во время международного фестиваля молодежи и студентов в Советский Союз приехало много иностранных граждан и первыми валютчиками-фарцовщиками стали студенты, модные молодые люди. Термин фарцовка происходит от английского «for sale» – для продажи.

Фарцовщики отличались от спекулянтов тем, что торговали исключительно перекупленными, или выменянными у иностранцев модными товарами западного производства.

После расстрельного дела валютчиков (в то время за незаконные валютные операции была предусмотрена смертная казнь!), начала шестидесятых годов, фарцовщики действовали крайне осторожно. А вот к середине семидесятых, фарцовщики в СССР уже осмелели.

Расцвет фарцовки в СССР приходится как раз на конец семидесятых годов. В 1979 году, ходовыми товарами черного рынка являлись добытые из-за рубежа джинсы, обувь, пластинки, магнитофоны, прочий ширпотреб, а также спиртные напитки, продукты питания. Импортные товары, которые предлагал фарцовщик в СССР, назывались – «Фирма», с ударением на последний слог.

Если в пятидесятые-шестидесятые годы фарцовщики сами добывали товар, и сами же его реализовывали, то в 1979 году структура значительно усложнилась. Одна часть фарцовщиков непосредственно скупала вещи у иностранцев, другая перекупала у добытчиков, третья работала посредниками между перекупщиками и продавцами. Внутри каждой группы имелись свои специфические подгруппы. Фарцовщики скупали товары у моряков, в гостиницах «Интурист», интерклубах, у дальнобойщиков «Совтрансавто».