– Да нет, знаете ли, Валерий Александрович, Сибирь – это моя родина. А родная земля, как родной дом, и силы, и дополнительную жизненную энергию дают.
– А уж если это родная земля, надо делать так, чтобы на ней было все хорошо. – Лозунгами продолжал Петриков, ища в себе утвердительные слова, которые могли бы понравиться главному инженеру, ведь им предстояло теперь вместе и долго работать.
– Всегда хорошо там, где нас нет! – улыбаясь, с плеча рубанул Петриков народной пословицей, ставя жирную точку в своем ответе.
– Это точно, от судьбы не уйдешь! – с душераздирающим свистом тормозов, остановив УАЗик, сказал Бикулин. – Вот и прибыли, Виктор Андреевич! Заселяйтесь в номер, а завтра я в полшестого утра за Вами заеду. Поедем принимать объект, да с доярками знакомиться. – Подмигнув, сказал Валерий Александрович.
– Хорошо! – взяв чемодан, громко ответил Петриков, хлопнув дверцей машины.
Громкий механический звонок старого советского будильника не дал досмотреть красочный сон Петрикова. Он трещал так звонко и долго, что ему показалось, как будто в этом чертовом будильнике та пружина, которая приводит в действие звенящий механизм, скручена из целого километра несгибаемой стали.
– И когда же ты заглохнешь? – пряча под подушку звенящий будильник, простонал Петриков. Разница в часовых поясах давала о себе знать.
– Ладно, все, все, все, встаю, встаю. – Открыв глаза, зевнув протяжно вслух, сказал он.
«Сегодня ответственный день и опаздывать никак нельзя, – присев на гостиничную кровать подумал Петриков, – вот сегодня начнется твоя трудовая жизнь на новом месте, товарищ Петриков». – Включив настольную лампу, подумал он.
– Но ничего не поделаешь, нужно уметь извлекать из любой сложившейся ситуации все хорошее и радоваться жизни. А сейчас зарядка. – Сам себе скомандовал Виктор, вытягивая руки перед собой.
– Раз, два, раз, два, – повторял он, начиная делать утреннюю гимнастику.
Буквально через полчаса Петриков был полностью готов к встрече с сельскими тружениками, которые в свою очередь с нетерпением ждали знакомства с новым управляющим фермой. Весть давно уже облетела все село и даже успела обрасти длинными бородами деревенских слухов. Чего-чего, а слухи в деревне это, наверно, самое главное для чего стоило бы жить. Из хороших слухов и урожай, и работоспособность увеличиваются в разы, даже зависть становится какая-то не очень злая, а с «добринкой». Из посредственных слухов уж больно много-то каши не сваришь. Так в магазине или на работе, кто первый перемолвится свежими новостями и немного приврет своего, тот и позволит поднять себе в деревне рейтинг. А вот плохие слухи, как правило, обсуждаются куда важнее и дольше. Вот они-то как раз обрастают теми длинными синими бородами и наводят страх и ужас среди населения. Обычно пересказываются с глазу на глаз, да за углом, и обязательно шепотом и по секрету, чтобы никто не услышал. Но какого бы секрета не было, через полчаса уже знают все о случившемся, и в мельчайших подробностях. И тот, о ком говорят, в один момент становится самым популярным героем села, положительным героем или отрицательным, ведь это уже совершенно не имеет ни какого значения, главное, что есть тема, о чем можно говорить. Вот в такие-то сельские перемолвки и попал Виктор Андреевич. Еще только один день как приехал в деревню, а все жители только и знают, что обсуждают нового управляющего.
Как и договаривались, ровно в половине шестого утра, во дворе небольшой сельской гостиницы призывно завизжали тормоза новенького УАЗика главного инженера. Виктор Андреевич уже бодро поджидал на крылечке у входной двери одноэтажного здания.
– Ну что, уже на ногах, – открывая дверцу машины, произнес Валерий Александрович.
– Доброе утро, Виктор Андреевич! Давай садись, поедем на ферму. Сейчас уже директор подъедет, он не любит опаздывать. – Как обычно улыбаясь, протянул Бикулин.
Действительно, складывалось полное впечатление, что он никогда не унывал. Казалось, что он так и родился с улыбкой на лице и предназначен дарить всем людям большую радость. Вообще Бикулин был очень красивый, высокий и статный мужчина спортивного телосложения с черными волнистыми волосами с
проседью на висках, зачесанными назад. Всегда был чисто выбрит и своевременно по сезону модно одет, и каждый день менял галстуки, повязывая их на свежую сорочку. Даже его новенький служебный УАЗик, как-то дополнял весь ансамбль его мужской красоты. Автомобиль был всегда чист как изнутри, так и снаружи, и поблескивал разноцветными катафотами, украшенными самим Бикулиным. Уж очень он любил во всем настоящий порядок, как дома, так и на рабочем месте.
– Доброе утро Валерий Александрович! – садясь на переднее сидение автомобиля, произнес Петриков. – Какой вы пунктуальный! У Вас случайно в родстве немцев не было? – Шутя поинтересовался Петриков, захлопнув дверцу.
– Да нет, просто я во всем очень люблю полный порядок. – Газуя с места, ответил он. – А может и были немцы, но по линии моей бабушки. Да вообще там так все переплетено, что и концов не найдешь. – Вновь улыбнувшись, и немного сгорбившись, ответил Бикулин.
Он любил водить автомобиль так, чтобы водительское сидение было поднято. Хоть и сам был высокого роста, под метр девяносто пять, сгорбившись, но все равно не отказывал своим привычкам. Вроде как сверху все было видно.
Машина, громко урча, на мгновение разрезала светом фар еще не наступившее, но уже весеннее утро, и быстро скрылась за поворотом деревенской улицы. Подъехав к животноводческому комплексу, Бикулин посмотрел на часы и произнес:
– Ну вот, я же говорил, что директор не любит опаздывать. Вот его Волга стоит, да и главный зоотехник тоже уже здесь.
Часы показывали без пятнадцати шесть. Вслед за ними подъехал служебный автобус КавЗ, который доставил на животноводческий комплекс утреннюю бригаду доярок. Двери автобуса распахнулись, и из него высыпало пару десятков женщин, шумно обсуждающих какую-то проблему.
– Ну что? Пойдем, Виктор Андреевич, знакомиться с производством, да и с производителями. – Не меняя улыбки на сверкающем лице, предложил Бикулин, открывая дверцу автомашины.
– Да! Идем, для этого и приехали. – Выходя из машины, ответил Петриков.
– Как говорится «ни пуха, ни пера». – Подзадорил новенького главный инженер.
– К черту! – сплюнув через левое плечо трижды, зашагал бойко вперед Петриков.
Где-то далеко-далеко на востоке черное небесное одеяло с миллионами белых дырочек разных размеров слегка начинало приподниматься. И в эту мизерную на горизонте щелку неудержимо устремился огромный поток весеннего Солнечного света. Солнечные теплые лучи изо всех сил старались пробиться в крохотное отверстие под бархатным звездным одеялом, и им это хоть с трудом, но удавалось. Казалось, они знали о том, что нужны всем жителям Земли. Да, именно всем, не взирая ни на что. Так уж устроена природа, так уж устроена жизнь. В такую пору спящим приходят самые красивые и откровенные сны. И многим не хочется пробуждаться и вставать. И когда одеяло спящего скатывается во сне, открывая его ничем не защищенное тело, нарушая температурный режим, хочется укрыться снова. Но с каждой минутой маленькая светлая полоска горизонта становится все шире, и все вокруг становится светлее, и темная таинственная ночь удаляется со своего служебного поста, отдавая посох правления наступающему новому дню. А новый день, это новая жизнь, где все происходит совсем не так, как вчера.
Столь раннего визита директора Совхоза на животноводческий комплекс ждали далеко не все. Да еще и в сопровождении такой царской свиты, как главный инженер и главный зоотехник. А особенно не ждали приезда начальства скотники. Им, конечно, было всегда проще, когда никакого начальства не было на ферме. Когда никого нет, то нет и пригляда за хозяйством, а коль нет пригляда, бери чего хочешь, благо все государственное, да и много всего: и сена, и соломы, и других разных кормов. А бывало, доходило до того, что потихоньку по сговору свою скотину в Совхозных стадах держали, и кормили, и поили за счет государства, а потом, когда приплод поднимался на ноги и набирал вес, быстро уводили по своим дворам. Вот они-то зачастую и решали некоторые вопросы производства, которые оставались в тени под густым слоем деревенского мрака.
