мы втроем (с Леонидом в середине) заворачиваем на последние сбросы.

Ввалившись в последний раз в трещину, подходим, набравшись духу, без

остановки к еще непоставленной палатке.

Журчит ручей. Мы пьем все сразу. Виталий хочет пить со вкусом.

Он достает варенье, накладывает в кружку (это была его мечта: вода с

брусничным вареньем), но, увы, варенье настолько высохло, что не

растворяется. (Мечта не сбылась). Последним, минут через двадцать,

приходит Мишук.

Опять в знакомой просторной палатке. Как хорошо, что мы

спустились!

Началось подкармливание. Продуктов очень много. Консервы всех

сортов, какао, сухие фрукты и т.д. Заработал примус. Едим, едим и едим.

А ночью разыгралась буря.

Как хорошо, что именно сегодня мы смогли спуститься! Это

повторяли мы в дальнейшем много раз.

9 сентября. Снежный день. Лазарет среди снежной пустыни...

Ноги и руки у ребят имеют жуткий вид. Пять ног и шесть рук (у

Ленца, Виталия и Миши) — черны. Щиколотки невероятно распухли,

352

ладони рук как подушки. Особенно они страшны у Мишука. Виталий

бодрится:

— Это ничего, лишь бы живым остаться. А срежут кое-что — не

пропадем.

— Что будет, то будет,— вздохнул Миша.

Леонид совсем как беспомощный ребенок. Распух, лежит, кряхтит,

станет. А когда попробовал встать, свалился на всех сразу. При падении,

видимо, что-то нарушилось в его мозговых центрах — конечности

перестали ему повиноваться.

Я здоров и вполне работоспособен.

А работать приходится на полный ход: и поваром, и хирургом, и

завхозом, и сиделкой. Одевать, раздевать, убирать за всеми, перевязывать

раны, поить, подкармливать — все это мои непрерывные обязанности.

Погода чуток прояснилась, но к вечеру опять стало хуже. Так и не

удалось мне просушить наше сырое снаряжение.

11 сентября. Опять хороший день.

Госпиталь в действии. Процедуры идут своим чередом. Леониду

промыл глаза. Видит получше, но опухоль зверская. У Миши пальцы не

лучше, черны и сохнут. Ноги пухнут все больше и больше.

В 12 часов пошли с Ленцем на ледник фотографировать. Солнце

светит невероятно ярко. Идем связанные, с остановками. Ленц щелкает я

крутит кинамку. Постепенно все более величаво встает Хан-Тенгри. Он

сияет снегом и нежной игрой желтоватого мрамора. Ощущаешь всю ширь

ледниковых полей. Через два часа дошли до середины поворота Инылчека

и тут сели для последней съемки. Жара, ни малейшего дуновения ветерка.

353

На вершине Хан-Тенгри. Слева направо:

Л. Саладин, Л. Гутман, В. Абалаков, М. Дадиомов.

Фото Е. Абалакова

Хотелось бы посмотреть восточную сторону Хан-Тенгри, но, увы,

идти далеко. Ленц предоставил мне фотоаппарат и я сделал снимков шесть

окружающих вершин. Назад дошли за полчаса. Трещин за весь путь не

встретилось ни одной.

Вечером отобрал продукты, которые возьмем с собой. Жаль

бросать. Много едим, чтобы поменьше оставить.

План таков: завтра рано утром Виталий дойдет до поляны, где

должны быть лошади. Мы повезем груженые «санки» до морены и там

будем ждать лошадей.

План прост, но выполнить его нелегко.

12 сентября. Утро опять хорошее. Виталий ушел с восходом

солнца.

В 10 часов «выехали» мы. Снег уже подался, вернее, он вообще на

354

этот раз не затвердевал. Ящик сидит низко. Вес приличный, ибо на нас

только легкие рюкзаки. А впереди нужно пересечь еще несколько снежных

гряд.

Понемногу движемся вперед. Я коренник, Ленц и Леонид на

пристяжке. Мишук сзади упирается ледорубом. На остановках все, кроме

меня и Леонида, валятся, но и он стоит в такой позе, что уж лучше бы сел

— голова где-то на животе болтается.

Так шли приблизительно до часу. С тоской оглядываюсь на

возмутительно медленно отодвигающийся гребень Хан-Тенгри. Сани заело

безнадежно, налип снег, нет сил отодрать. Догадались очистить ящик от

снега и смазать полозья глетчерной мазью. Пошли.

Дальше путь — больше под гору. Стало немного легче,

останавливаемся реже.

Мишук раскис и иногда идет сзади, не подпирая сани. А время уже

к четырем часам! Пожалуй за шесть часов километров шесть-восемь

отмахали... Остановки опять стали чаще. Ленц совсем сник и каждый раз

просит продлить отдых.

Вдруг крик. Неужели Виталий? Кричим в ответ.

Вскоре слева показалась точка, затем другая, третья. Вот это да!

Лошади!

Кричим хором:

— Кто это?

Разглядели Карибая и Тактасена. Наши!

Мы еще долго обходили промоину и, наконец,— радостная встреча.

Карибай, Тактасен! Куча вопросов.

Видимо, какое-то предчувствие толкнуло наших караванщиков нам

навстречу.

— А Виталия видели? — опрашиваю я.

— Нет.

355

— Неужели? Значит разошлись!

— У нас там ниже еще три лошади есть, — говорит Карибай.

— Сколько отсюда до них километров?

— Два, — отвечает Карибай.

Погрузились. Посадили Мишку. Ленц тоже категорически

отказался идти; говорит, у него нестерпимая боль и ходить он не может.

Посадили и его. Я и Тактасен нагрузились рюкзаками и пошли.

Как чудесно, что подоспели лошади! А вот «два километра»

затянулись до темноты. Уже переход на морену, а остальных лошадей все

нет.

На старом подъеме лошади увязли по брюхо. Лошадь Ленца,

ведомая Леонидом, оступилась и упала на брюхо, задрав ноги в воздух.

Ленц удачно ополз на снег. Я выхватил повод у Леонида, забежал сбоку и с

помощью подоспевшего Тактасена вытянул лошадь. Здесь же на морене,

так и не дойдя «двух километров» до остальных лошадей, заночевали.

Сено, взятое караванщиками, осталось с теми лошадьми, посему все

лошади простояли ночь голодными.

Сварили какао и довольно плотно поели. Карибай спит в нашей

палатке.

13 сентября. Вышли в девять часов. Долго идем мореной. Впереди

лошадь Ленца. Он сам и Мишка чувствуют себя явно плохо.

Тактасен рано утром ушел за лошадьми и вот, наконец, появился с

тремя. Опять перегрузка. Мне так и не удалось сесть на лошадь. Хорошо,

что хоть рюкзаки удалось снять.

Вскоре сделалось настолько жарко, что пришлось раздеться до

трусов. Посмотрел на себя: «пообтаял» я здорово. Ну, ничего, мне это не в

ущерб. Идти сразу стало легко. Знакомый пейзаж уплывает в обратную

сторону, Хан-Тенгри постепенно закрывается пиком Горького и другими.

К полудню услышали крики. Виталий! Оказывается, с караваном

356

он, действительно, разошелся. А следы увидел лишь около этого камня,

где, поудивлявшись, заночевал. Ну вот, опять все вместе.

Виталий чувствует себя лучше, говорит, что его прогулка принесла

йоге пользу. Ленцу все хуже, с трудом шевелится. Мишка почти ко всему

безучастен.

14 сентября.

Вышли

в 8.15.

Погода

явно

портится.

Пересекаем ледник. Я иду впереди, просматривая дорогу.

К 12 часам достигли его правого берега. Не сразу нашли переход.

Леонид на подъеме опять свалился с лошади.

Дорога пошла более торная. Ленц просит сделать передышку: ему

трудно сидеть в седле. Решили отдохнуть в лагере алмаатинцев, но до

лагеря оказалось очень далеко, доехали лишь к трем часам. Ссадили Ленца

и Мишу. Оба упали на траву, лежат, не шевелятся. Ветер, находят тучи.

Мишу удалось уговорить ехать дальше, а Ленца — никак.