Двигаясь, Сигиллит делал жесты в сторону некоторых контейнеров. Их стеклянные поверхности озарялись светом, показывая предметы, которые содержались внутри. Хассану удавалось бросить на них беглый взгляд, когда они проходили мимо.

(Сигиллит): Оно до сих пор нет-нет да и вызовет у меня чувство гордости. Дворец, конечно же, принадлежит ему, он всегда был его, но! Он возведён поверх куда более древнего строения — колыбели моего ордена. Это последние основания первоначальной крепости, сохранённые в недрах, реликт другой эпохи. Я помню, какой она была. Сколь немногие ныне могут это сказать. Лишь те, кто сохранился, кто вынес круговорот веков. Но мы — раскиданное братство.

Хассан увидел длинный изогнутый меч с выгравированной на нём вязью букв; книги с толстым слоем многовековой окиси на металлических переплётах, которые были заперты на замок и стянуты цепями; доспешные комплекты, висящие на железных каркасах. Некоторые были невероятно древнего образца — пластины полированной стали, переслоенные кольчужной сеткой. Другие выглядели более современно, как например, громоздкая полуразобранная силовая броня Астартес. Сигиллит задержался перед ней.

(Сигиллит): Самая первая. Такие простые принципы в сравнении с теми, что появились позже. Но насколько же эффективная!

Хассан обежал глазами другие контейнеры.

(Халид): Это оружие. Инструменты войны…

(Сигиллит): Некоторые из них.

Малкадор снова пошёл, направляясь к дальнему концу помещения.

(Сигиллит): Суть расы определяется множеством вещей. По мере своей жизни, по мере своего взросления она создаёт предметы материальной культуры. Она вкладывает в эти вещи свой гений. Они становятся частью её души, живым памятником её духу. Мы созидаем, мы мастерим, мы формируем, мы конструируем. В этом наша суть, это то, что ставит нас особняком от животных, которые этого не могут, и от богов, которые до этого не снисходят.

Сигиллит указал на контейнер меньшего размера слева от себя. Он содержал в себе одну из тех книг, которыми изобиловала комната.

(Сигиллит): Было время, когда этот том управлял жизнями триллионов. Теперь он не нужен никому. Но его влияние всё ещё сохраняется, запертое глубоко в в нашем бессознательном. Я изучал его не один раз. Не будь он столь опасным, я порекомендовал бы тебе сделать то же самое.

Он улыбнулся во тьме.

(Сигиллит): "Всё суета", — говорил Проповедник[14]. Вероятно, величайшая истина из всех.

Малкадор наконец остановился перед ещё одним большим прямоугольным контейнером. Он был с него ростом, хотя и шире, и оставался неосвещённым и непрозрачным.

(Сигиллит): Если Дворец над нами разрушат, сколько же будет потеряно. Дворцы появлялись и исчезали во множестве, не перечесть случившихся войн, но эти вещи — это они богатство нашего рода. Без них мы как дети, затерянные в ночи. Брошенные на произвол судьбы… Воистину бесприютные.

Стоявший перед ними контейнер озарился светом, являя своё содержимое. Там находился камень из Гипта. Но он изменился? С него счистили пыль, оставив блестеть мягким глянцем полировки. Хассан мог видеть на плоской поверхности слова и иероглифы, сотни их, высеченные убористыми, частыми строчками.

(Халид): Не оружие?

(Сигиллит): Нет. Не оружие. Их цель — не просто разрушить наши твердыни и наши космические корабли. Они стремятся уничтожить те вещи, которые делают нас тем, что мы есть. Они выискивают любое достижение и любое свидетельство успеха, и они сбрасывают их с пьедестала, стирая прошлое, ввергая нас в беспамятство.

Он устремил свой взгляд на камень.

(Сигиллит): Я — хранитель подобных вещей. Дорн более чем способен выстроить нашу физическую оборону, моя же задача — сохранение души нашей расы.

Хассан подошёл ближе к стеклу. Он мог разобрать контуры пиктографических значков у верхушки каменной грани. Некоторые из них походили на те, что он видел на пустой притолоке.

(Халид): Что здесь сказано?

Сигиллит улыбнулся.

(Сигиллит): Это запись о древнем покорении. Некоторые насмешки судьбы дожидались нас тысячелетиями.

Малкадор повёл кончиком пальца вдоль строчки текста, громко зачитывая вслух.

(Сигиллит): "…воплощённый бог охраняет всех тех, кто пребывает под его царской властью. Он, будучи богом, сыном бога и богини, подобно Хорусу, сыну Исиды и Осириса, кто защищает своего отца…"[15]. Хм. Подобно Хорусу, кто защищает своего отца… Подходяще, нет?

У Хассана не получилось улыбнуться.

(Халид): Значит, вы этого и хотели?

Сигиллит кивнул.

(Сигиллит): Ты сделал то, что от тебя просили. Это то, что древние называли "Розеттским Камнем". Я желал его заполучить. Враг желал его заполучить. Твои действия подарили нам одну маленькую победу в противовес девятому валу поражений. Оно того стоит, думаю, несмотря на цену.

Хассан прищурил глаза.

(Халид): Зачем он им потребовался?

(Сигиллит): О, это просто. Он служит символом восстановления потерянных знаний, преемственности цивилизаций. Если бы его захватили, он был бы уничтожен. Ничтожная потеря, ты можешь подумать, на фоне грядущих смертей миллиардов людей… Но я бы её почувствовал.

Малкадор не отрывал глаз от камня. Они влажно блестели во тьме, словно в его груди теснилось какое-то могучее чувство.

(Сигиллит): Когда это закончится, и если победа будет за нами, то нам понадобятся эти предметы. Нам надлежит помнить орудия Просвещения, чтобы ни в коем случае не забыть, на какой волосок мы разминулись с дикарством деспотизма. Я прослежу за этим, это станет моей задачей. Как это всегда было моей задачей — не дать нам забыть.

Он повернулся к Хассану.

(Сигиллит): Ибо чего же мы достигнем, если победим в войне и всё же упустим из виду причину, по которой мы в ней сражались? Просвещение, понял? Прогресс! Рост, развитие во что-то лучшее! Вот то, что мы изо всех сил стараемся сохранить!

Хассан отвернул лицо и оглянулся назад, на собрание предметов.

(Халид): Вы так и не сказали мне, что я здесь делаю.

(Сигиллит): Нет. Ещё нет.

Сигиллит двинулся обратно ко входу в зал.

(Сигиллит): Идём. Есть ещё одна вещь, которую я хочу тебе показать.

По мере их продвижения подземное громыхание, которое Хассан слышал прежде, раздавалось всё чаще. Временами складывалось ощущение, что весь пол ходит ходуном, будто тугая, готовая лопнуть мембрана барабана.

(Халид): Что это?

Сигиллит остановился.

(Сигиллит): Я тебе говорил. Началась война. И ты невдалеке от самого её очага. Ты слышал вымыслы о том, что Император отсутствует, что он пренебрёг своим долгом. Это не так. Он не забудет о нём никогда. Но он не может отлучиться, не сейчас, когда нарушена Печать.

Он стиснул губы, выражение его лица стало жёстче.

(Сигиллит): По правде сказать, я ещё не научился винить Хоруса. Возможно, что и не смогу, пока не увижу его вновь, преображённого теми силами, которыми он был поглощён… Но кого я виню, так это Магнуса. Из всех них именно он должен был понимать, что к чему… Он возлагал на Магнуса так много надежд…

Он с горечью покачал головой и снова пошёл вперёд.

(Сигиллит): Поистине, так много надежд…

Они продвигались вглубь, спускаясь по спиральным лестницам, вырубленным в девственной скале. В воздухе появился запах раскалённого металла. Они миновали новых кустодиев; на сверкающих доспехах некоторых из них имелись горелые отметины и глубокие пробоины. Содрогались сами стены. В конце концов они вошли в ещё один циклопический зал, который затмевал все встреченные до этого. Он уходил вверх в вековечную тьму, теряясь в тенях. Чаши массивных курильниц, подвешенных на железных цепях, сияли красными углями, источая едкий запах фимиама. Здесь скопилось ещё больше кустодиев вместе с безгласными воительницами. Хассан не задержал внимания ни на ком из них. Он прикипел взглядом к главному атрибуту далёкой противоположной стены — паре массивных золотых дверей высотой с титан "Полководец", которые покрывал умопомрачительный ковёр астрологических и мифологических символов, переплетающихся друг с другом в буйстве позолоченных изображений несметного множества змей, волков и ангелов. Из-за дверей доносились громоподобные удары. Временами казалось, что створки едва держатся, несмотря на свой колоссальный размер. Хассан отпрянул, напуганный размахом творившегося по ту сторону.