Однако же, наиболее распространенным, господствующим и самым естественным оставалось мнение, согласное с представлением древних, по которому ад находится внутри земли, как вечная угроза бездны, готовой развернуться под ногами грешных. Земная кора — не более, как тонкий потолок ада, дрожащий и трепещущий под напором карающего пламени и воя вечных мук. Земля, красиво одетая солнцем в цветущие поля, густые леса, светлые воды, в действительности — червивый плод: кожа — румяная, а сердцевина — гнилая. Это — яблоко с берегов Мертвого моря: с вида прекрасно, на обоняние душисто, а возьмите его в рот — оно рассыпается пеплом. Червь источивший и испортивший великое яблоко земли, есть Сатана. Данте так буквально и называет его: «Преступный червь, который точит землю», и поразительной силой фантазии рисует картину, как, через падение Сатаны с неба на землю, создалась адская пропасть.

Ад должен был иметь свои жерла, — входы и выходы для вечно снующих взад и вперед по делам своим дьяволов. Уже в евангелии есть указание на «врата адовы», которые не одолевают церкви. Нисходящий во ад христос, в Никодимовом евангелии, придя к вратам ада, повелевает князьям мрака, чтобы они открыли пред ним врата эти, и, когда те медлят, то христос взламывает врата и, опрокинув, входит. Гервасий Тильбюрийский (ум. 1235) знал о вратах ада, разбитых христом, что они были бронзовыми, и обломки их можно видеть на дне одного озера близ Поццуоли. Данте вошел в ад уже вратами без дверей, и над ними была надпись литерами темного цвета. Количество адских отдушин на поверхность земли предполагалось, впрочем, весьма значительным и помимо этих главных ворот. Такими считались вулканы — трубы, предназначенные выпускать пары и дым вечной адской кухни, многие пещеры и пропасти, водоворот Мальстрема, а в Ирландии — знаменитый колодезь св. Патрика. Кроме подобных входов, обычных и постоянных, демоны могли заставить землю раскрыться в любом месте, чтобы пропустить их из ада или в ад, либо, чтобы поглотить какого–либо выдающегося злодея. Ад воображается громадным лютым чудовищем, на теле которого непрестанно умножаются пасти, чтобы жадно ловить и пожирать все новую и новую добычу в насыщение бездонного брюха.

В средневековой живописи и мистериях ад так и олицетворялся — в виде драконовой пасти, пожирающей души, дышащей столбами пламени и дыма. Изображение это можно видеть на папертях старинных русских церквей XVI–XVIII века. Воображать ад исполинским животным, положенным., так сказать, в фундамент земли, искони свойственно русской религиозно — эпической мысли. Хорошо известно поверье, что земля стоит на трех китах. Прежде их было четверо, но один помер и настолько нарушил тем земное равновесие, что тогда произошел всемирный потоп. Когда же помрут остальные три, наступит кончина мира. В «беседе трех святителей», говорится, что «земля основана на огнеродном ките или змие, который живет в огненном море; из уст его выходят громы пламенного огня; из ноздрей — ветер буйный, воздымающий огонь геенский. В последние времена он задвижется, восколеблется, потечет река огненная и настанет свету, переставление» (Генерозов).

Рай — царство радости и света. Ад — царство страданий и тьмы. Тьма там — густая, глубокая и как бы плотная. Она в некотором роде представляет собой основное вещество ада. Созерцая «печальную долину бездны», Данте видел ее «настолько темной, глубокой, в туманах, что, сколько взор не устремлялся ко дну, не мог ни одного различить очертания». Это — «слепой мир», «место, онемелое в лишении всякого света», вечный туман, его нарушают только сверкания пламенных облаков и вихрей, рдеющие кучи раскаленного угля, потоки расплавленных металлов. Впрочем, некоторые (в том числе и наш московский Филарет) утверждали, что адский огонь обладает только свойством жара, но не света, так что неугасаемое адское пламя — «темное».

Царство мертвых должно приять бесчисленные народы. Поэтому оно обширно и глубоко. В одной старинной англосаксонской поэме Сатана, по повелению христову, измеряет пространство ада и определяет расстояние от врат до дна его в 100.000 миль. Однако, теолог и экзегет XVII века Корнелис ван ден Стеен (Cornelius a Lapide, 1566–1627), автор десятитомных комментариев на священное писание, иезуит, довольствуется для ада шириной всего лишь в 200 итальянских миль. Немного, сравнительно с предполагаемым населением, но один немецкий богослов вычислил, будто объем кубической мили достаточен, чтобы вместить сто тысяч миллионов осужденных душ, так как они должны располагаться отнюдь не просторно и с комфортом, но одна на другой, подобно сельдям в боченке или виноградинам в кадке. Подобную вечность только немец мог придумать! Это хуже даже Свидригайловского бреда:

" — Нам вот все представляется вечность, как идея, которую понять нельзя, что–то огромное, огромное. Да почему же непременно огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки, и вот и вся вечность».

Геометрически построенный ад Данте — опрокинутая воронка, опущенная к центру земли девятью кругами последовательно укороченных радиусов, встречается у некоторых подражателей великого поэта, но не у его предшественников, визионистов. Их ад — всегда подобие земной области, с той разницей, что он много сквернее самого скверного места, которое знают люди, и что никогда не видит сияния небес. Адские декорации визионистов: крутые, голые скалы, загроможденные, каменистые равнины, разверстые пропасти, леса странных деревьев, смоляные озера, гнилые и угрюмые болота. Ад прорезан в длину и ширину реками, то чуть ползущими, то бурно стремительными, причем названия их — Ахерон, Флегетон, Лета, Коцит, Стикс, — показывают, что они, переменив русло, притекли в христианский ад из античного языческого Аверна. Реки эти описывает и упоминает также Данте.

Печальное царство имело города и замки. Данте рисует город князя тьмы Дия, — в долине, окруженной глубокими рвами, с вечно раскаленными башнями, с тяжелыми стенами. Часто весь ад рассматривался как один большой город и под именем проклятого Вавилона противопоставлялся небесному Иерусалиму, как Сатана противопоставляется богу. Таким воображал себе ад Бонавентура (1221–1274), а контраст между двумя городами — горним и преисподним — воспел Джиакомино из Вероны, поэт — францискианец XIII века, в стихах, довольно грубых по форме, но горящих верой. Среди достопримечательностей адской области многие упоминают узкий мост, по которому должны проходить души, причем наиболее отягченные грехами срываются с него, чтобы упасть в кипящую пламенную бездну. Этот образ заимствован у семитического востока. Он свой в Коране и Талмуде, а латинскому Западу его подарили, вероятно, Византия и Крестовые походы.

У царства вечной скорби имеются своя топография, метеорология, флора и фауна. В нем свирепствуют бурные ветры, то леденящие, то сжигающие; льют неукротимые дожди, падают град и снег. Растения, питаемые ужасной почвой ада, покрыты шипами острее ножей, плоды их налиты ядом. Воздух отравлен нестерпимой вонью. Животные — в самом деле животные или демоны в виде животных: трехголовый Цербер, трехтуловищный Герион, свирепые собаки, драконы; змеи, жабы, отвратительные насекомые…

Средневековый ад снабжался душами всех классов и профессий, положений и условий общественных — от императора до шута, от папы до злого ребенка, от рыцаря до купца, от монаха до проститутки — с таким усердием и в таком обилии, что можно подумать, будто человечество только для того и существует, чтобы населять адские бездны. Отшельник VIII века, св. Баронт, видел демонов, носивших души в ад, — они летели в мир и возвращались с добычей, совсем как пчелы в улей со взяткой, снятой с цветов. Св. Обинцо (ум. 1200) видел души, падавшие в ад, как густой снег, а святая Бригитта (1302–1373), в одном из своих «Откровений», считает ежедневное поступление душ на рынок преисподней — «паче песку морского». Кто же попадает в рай? Святые безмолвствуют.