С кладбища той же компанией поехали на поминки. В осиротевшей квартире в доме старых большевиков Наталья Андреевна накрыла скромный стол. Один старичок после рюмки водки покраснел лицом, и дело чуть не дошло до вызова «скорой». Но мама нашла валидол в шкафчике дяди, и, слава Богу, обошлось.

– Сегунцова, ты чего, уснула? – Подружка и сокурсница Сима толкнула Марину локтем.

– Не уснула, задумалась.

– Девушка, лекция закончилась…

Марина посмотрела на кафедру. Профессор складывал листки с конспектами в портфель.

– Спасибо, мои юные друзья, за внимание. Надеюсь, кое-что из сказанного застрянет в ваших молодых головках. – И Фролов пружинистым шагом спортсмена вышел из аудитории.

Марина прикинула: Антон Михайлович не намного моложе Вострикова, но этот семидесятилетний здоровяк вовсе не походил на старика. За три года, что она проучилась в вузе, Фролов заболел только один раз и то на три дня.

В первый день болезни профессора она и нашла деда Колю мертвым.

– Сегунцова, пойдем в кафе-мороженое. У меня папа из экспедиции вернулся, стольник на радостях выдал. – Веселая хохотушка Сима Морозова помахала сотенной купюрой перед носом подруги.

– Симка, что-то настроения нет, – попыталась отказаться Марина.

– Нету, так появится. Пойдем посидим, можем, познакомимся с кем… Ты же с Вадькой поссорилась.

– Вот еще, буду я на улице знакомиться!

– Почему на улице? Я же сказала – в кафе, – с деланной наивностью удивилась Сима.

– Это одно и то же.

– Знаешь, Маринка, у нас балов с кринолинами не бывает. Где же с мальчиками знакомиться? Ты что, в старых девах желаешь остаться?

– Ничего я не желаю. Но на улице знакомиться стыдно. – Марина вспомнила парня, который каждое утро пялился на нее возле автобусной остановки, и покраснела.

– Ой, засмущалась, дурочка, – запрыгала вокруг подруги Сима. – Знакомиться не хочешь, просто мороженое слопаем и музыку послушаем. Деньги у меня не каждый день.

Марина согласилась, у нее тоже было немного денег, и она могла составить компанию подруге. Мама сегодня дежурила на работе, а сидеть одной дома радости мало. Они вышли на улицу и двинули к центру. Утром, когда Марина направлялась в институт, шел мокрый снег. Сейчас небо стало голубым, и солнышко весело искрило заснеженные ветки деревьев.

– Давай сперва немного погуляем, погода больно хорошая, – предложила она Симе.

– Охота тебе по нашему Йобургу таскаться, – скривилась подруга. – Куда идти-то?

– Пошли на Плотинку, а когда замерзнем, в кафе зайдем.

Студентки на автобусе добрались до центра, прошлись пешком по Историческому скверу и по дороге на Плотинку остановились посмотреть, как старушки кормят голубей.

– Такие девочки и без кавалеров, – услышала Марина и, оглянувшись, увидела двух парней в одинаковых дубленых тулупчиках.

– А вам какое дело? – задрала курносый носик Сима.

– Гуляем вот, с другом… Я и говорю Толику, давай спросим девочек, может, вместе время убьем. На башню их пригласим…

– Гуляли – гуляйте дальше, – зло бросила Марина. – Нам и вдвоем неплохо.

– Пожалуйста, вы будете гулять сами по себе, и мы тоже, только поблизости. Приятно на красивых девушек посмотреть, – улыбнулся Толик. – Кстати, моего друга Витей зовут…

Марина взяла Симу за руку и быстро повела прочь. Студентки свернули на Пушкинскую и юркнули в кафе.

– Вот нахалы! – Сима звонко рассмеялась.

В помещении не было жарко. Подруги, не раздеваясь, уселись за столик и принялись читать меню.

– Можно и мы с вами? Платим за всех. – Настырные кавалеры стояли рядом, но уже без дубленок.

– Мы привыкли сами за себя платить, – раздраженно отказалась Марина.

– Но посидеть-то с вами разрешите? – И, не дожидаясь согласия, парни устроились рядом.

– Кафе пустое, а нам по-девичьи поболтать охота, – сдипломатничала Сима. Ей молодые люди вовсе не мешали.

– У вас еще будет время посплетничать, – поняв, что лед тронулся, оскалился Толик.

– Мы свои имена вам сказали, а вы молчите. Это нечестно, – развивал успех приятеля Виктор.

– А нам все равно, честно или нет. Мы на улице с парнями не знакомимся, – продолжала сердиться Марина.

– Можете молчать, мы сами угадаем. – Толик подмигнул другу. – Вот эту, сердитую, наверняка зовут Мариной.

Девушка исподлобья внимательно посмотрела на одного, потом на другого. Да, этих парней она один раз уже видела. Они и не думают гадать, они знают ее имя. Марина резко поднялась:

– Ты, Сима, как хочешь, а я пошла. – И, не оглядываясь, направилась к выходу. Сима поспешила за подругой, догнала ее на улице.

– Ты не права, Сегунцова… Мальчики симпатичные, ничего хамского себе не позволили…

– Они меня знают. Я когда деду Колю хоронила, эти парни на кладбище болтались. Я их видеть не хочу.

– Может, путаешь?

– Ничего не путаю. Я еще на похоронах хотела спросить, что им надо. Бежим, вон наш автобус.

Девушки припустили к остановке. Забравшись в салон, Марина посмотрела в заднее стекло. Парни вышли из кафе и уселись в стоящую у тротуара машину.

– Смотри, – толкнула она подругу, – они в иномарку садятся.

– Где?

– У кафе.

– Не вижу.

– Они уже сели. Вон в ту черную машину, что едет за нами.

Машину Сима заметила. Черная ино. марка некоторое время катила сзади, потом резко прибавила скорость, обогнала автобус и исчезла.

– Ты думаешь, они какие-нибудь бандиты? – испуганно шепнула Сима.

– Не знаю. Но хорошо бы мне их больше никогда не видеть.

Сима жила ближе к центру и сошла раньше. Подружка предложила Марине проводить ее до дома, но та отказалась. От остановки Марина шла очень быстро и по сторонам не смотрела. Но ей почудилось, что напротив ее дома стоит знакомая черная иномарка. Девушка поспешила в подъезд, бегом поднялась по лестнице и, заскочив в квартиру, заперла за собой дверь на два замка.

Москва. Дом на Набережной. 1931 год.

Декабрь

Спать, спать, спать – стучат колеса. Конверт, печати, оружие, сотрудники прикрытия. Спать, спать, спать – организм требует сна. Нервы напряжены, спать нельзя. В последнем купе два подозрительных типа. Спать, спать, спать…

– Не будет ли пан любезен предъявить паспорт и багаж.

– Паспорт – пожалуйста, а багаж вам смотреть не положено. Дипломатическая почта.

Граница – паспортный контроль, таможня. Нейтральная полоса. Остановка, другая граница, опять паспортный контроль, таможня… И снова спать, спать, спать. Организм требует сна всеми своими клетками. К черту организм. Через купе направо странные туристы. Они уже три раза проходили мимо, останавливались и явно прислушивались, что творится в купе дипкурьера. Кажется, в Польше сошли… Опять граница. На этот раз последняя.

«Добро пожаловать на родину, товарищ Зелен». Теперь можно уснуть. Но глаза открыты. Продолжает работать рефлекс: конверт, печати, оружие, сотрудники прикрытия.

Моисей Зелен вышел из вагона. За ним тенью трое. Они пройдут с ним к машине, все время будут рядом. Поезд Берлин – Москва прибывал ночью, и привычной суеты на перроне не наблюдалось. Лишь носильщики, опасаясь упустить клиентов, спешат подкатить свои тележки. Но у пассажира в руке неизменный командирский планшет, с которым Зелен так и не расстался, и он в услугах носильщиков не нуждается. Моисей выходит на Белорусскую площадь. С облегчением вдыхает морозный московский воздух. Еще одна поездка личного дипкурьера наркома позади. Несколько дней покоя. Спать, спать, спать…

После и по ночам залитого светом Берлина Москва кажется темной и мрачной провинцией. И лишь огромный портрет Иосифа Сталина на вокзальной стене, как бы призывая всех и вся любить и почитать вождя народов, освещает мощный прожектор.

– С приездом, Моисей Семенович. – Водитель наркомата Вилен Грунин пожимает Зеле-ну руку и распахивает дверцу черной «эмки». Зелен молча усаживается на переднее сиденье. Трое его сотрудников устраиваются сзади.