После того, как в августе 1914 года началась Первая мировая война, все разговоры в любой старшинской кают-компании на кораблях военно-морского флота Германии были сосредоточены на действиях военно-морского флота Великобритании. Вести, приходившие с морей, не были неожиданными. Однако от этого они не становились менее печальными. В течение нескольких месяцев британский флот изгнал с морей все соединения надводных кораблей Германии, и те немногие победы, которые немцам удалось одержать на море, никоим образом не компенсировали общую потерю боевых кораблей и навеки ушедших товарищей[7]. Что было еще хуже, военно-морские силы Великобритании установили дальнюю морскую блокаду Балтийского моря и тем самым лишили возможности ввоза в Германию импортируемых материалов, в особенности нитратов, необходимых и как исходное сырье для боеприпасов, и как удобрение в сельском хозяйстве. Если война будет продолжаться (а месяц тянулся за месяцем, но позиционная война во Франции не демонстрировала каких-либо признаков изменения в своем течении), перед Германией встанет очень трудный выбор: либо боеприпасы, либо калории; либо порох для пушек, либо еда для людей.
Конечно же, кайзеровский военно-морской флот мог бы заставить Великобританию снять блокаду, кто стал бы возражать против подобного решения проблемы. Но, несмотря на стремительные темпы программы военно-морского строительства начала XX века, флот Германии не обладал тем количеством боевых кораблей, которые могла выставить против него Великобритания[8]. Поэтому адмиралы немецкого Флота открытого моря остановили свой выбор на такой стратегии борьбы с английским флотом, которая строилась на блокаде небольших соединений кораблей и последующем их уничтожении. Благодаря этому у немцев появлялась возможность уравнять силы и создать предпосылки для решающего морского боя на равных где-нибудь на Северном море. Данная стратегия не принесла немцам успеха, и частично потому, что разведка Великобритании смогла установить контроль за радиопереговорами немецкой стороны и точно знала время выхода Флота открытого моря в море. Немецкий график выхода в море и усилия британской разведки создали предпосылки для Ютландского сражения 31 мая 1916 года.
Так же как и его наставник Люк, Гитлер тоже мог бы погибнуть в этом сражении, находясь на борту «Висбадена», если бы не один любопытный случай, имевший место в конце марта 1916 года. Получив увольнительную по случаю выходного дня, Гитлеру довелось сидеть в небольшом кафе, расположенном поблизости от военно-морской базы в Киле, читая только что вышедший из печати перевод книги «Влияние военно-морских сил на развитие истории» Альфреда Тэйера Мэгэна (Alfred Thayer Mahan, The Influence of the Sea Power Upon History). Он согласился на предложение хорошо одетого господина в штатском сесть за его стол, следствием чего стала длительная дискуссия по самой книге в целом, а в частности о том, насколько важно добиться в сражении безусловной победы над противником, победы, подобной одержанной в Трафальгарском сражении. Знания и служебное рвение молодого унтер-офицера произвели очень большое впечатление на «штатского», и он в конце концов представился, назвавшись не кем иным, как Эрихом Редером, начальником штаба вице-адмирала Франца фон Хиппера, командующего эскадрой линейных крейсеров Германской империи[9]. Когда он спросил у Гитлера, не хотелось бы ему продолжить службу под его, Редера, руководством, единственное, что смог сделать ошеломленный моряк, это только кивнуть в знак согласия. Четырьмя днями позже (и, конечно же, страдая от ужасного похмелья, причиной которого явилась прощальная вечеринка, организованная Люком и командой «Висбадена») Гитлер прибыл на линейный крейсер «Лютцов», который являлся флагманским кораблем Хиппера, чтобы нести службу на посту личного писаря Редера. В течение всех последующих недель Гитлер продолжал изумлять начальника штаба Хиппера своими познаниями в области истории развития военно-морских сил, а также своей способностью запоминать все вплоть до мельчайших деталей[10].
Ютландское сражение не только положило конец службе Гитлера в качестве секретаря Редера; в этом бою на волосок от гибели оказался сам Гитлер. Десять попаданий крупнокалиберных снарядов, посланных с кораблей англичан, а также метко посланная торпеда нанесли серьезные повреждения «Лютцову». Хиппер уже готовился перенести свой флаг на другой крейсер, но в это время сильный взрыв внутри корпуса обреченного флагманского корабля распорол его палубу множеством осколков. В момент взрыва Гитлер, который добровольно вызвался повести команду с задачей обследовать корабль и определить масштабы полученных повреждений, был тяжело ранен и контужен, и прошло целых пять дней, прежде чем он пришел в сознание.
Выздоровление Гитлера длил ось три месяца, и за этот период Редер дважды навещал своего любимого секретаря. Хотя газеты, взяв за основу тоннаж кораблей противника, потопленных или поврежденных немецким Флотом открытого моря, провозгласили Ютландское морское сражение тактической победой немецкого оружия, оба моряка понимали: более слабый немецкий флот никогда не сможет сорвать британскую морскую блокаду. Это стало ясно при первом же, неофициальном, визите Редера в госпиталь. Как Гитлер позднее написал об этом в своей автобиографической книге «Майн Кампф», предметом обсуждения стало будущее немецких военно-морских сил. Для каждого из них было абсолютно ясно, что Великобритания будет представлять самую большую угрозу для Германии и в этой, и в любой будущей войне. И, конечно же, именно в то время, когда ему рассказали о гибели под Ютландом легкого крейсера «Висбаден» вместе со всей командой (с его дорогими товарищами!), у Гитлера стала развиваться почти патологическая ненависть ко всему, что было хоть как-то связано с Британией.
Редер, который мыслил в рамках консервативных концепций морского боя, по-прежнему высказывался в пользу решительно проведенного крупного морского единоборства, результатом которого стала бы гибель военно-морского флота Великобритании. На словах Гитлер соглашался с мнением морского офицера, но в глубине души он считал подобный подход безнадежным и размышлял над тем, что, весьма вероятно, уже есть иные средства для уничтожения Королевских военно-морских сил, а именно Unterseebooten – подводные лодки флота Германии[11].
В конце своего второго посещения, которое на этот раз носило официальный характер и проводилось с тем, чтобы за мужество и героизм, проявленные во время морского боя при Ютланде, наградить корабельного старшину Гитлера Железным крестом 1-го класса, начальник штаба эскадры предложил последнему любую помощь в пределах своих возможностей. Гитлер сразу же попросил его о переводе в дивизион подводных лодок. Редера очень удивила эта просьба, однако он увидел в ней желание молодого человека как можно скорей нанести удар по ненавистным англичанам, а обстановка складывалась так, что подобная задача оказывалась не по плечу надводным кораблям Флота открытого моря. Редер не только одобрил перевод, но он также нажал на необходимые рычаги, и Гитлер получил офицерское звание лейтенанта (Leutnant zur See) с испытательным сроком. В результате этого Гитлер стал чем-то вроде белой вороны: Volksoffizier – рядовой матрос, который дослужился до офицерского звания и оказался в окружении офицеров, до крайности кичащихся своим аристократизмом. Однако, как справедливо предположил Редер, данное обстоятельство будет мало что значить в суровых условиях службы на подводной лодке[12].
Вот так получилось, что в конце сентября 1916 года Гитлер продолжил свою службу на борту подводной лодки U-39. Он ревностно относился к своим служебным обязанностям; и на самом деле единственное замечание, отмеченное в его послужном списке, относилось к чрезмерной ненависти, испытываемой им к неприятелям-англичанам. Командир лодки опасался, что продиктованное подобной ненавистью стремление Гитлера потопить как можно больше английских судов, может привести к ненужному риску. С другой стороны, скорость, с которой молодой лейтенант осваивал сложное искусство управления подводной лодкой, овладевал тактикой как артиллерийской, так и торпедной атаки, а также его способность командовать и вести за собой подчиненных удостаивались только наивысшей похвалы. Казалось, что даже сам командир подводной лодки находился под влиянием служебного рвения, выказываемого этим австрийцем.
