Иосиф уже кое-что соображал в местных порядках.
— Послушайте, люди, зачем вы копаете канал? Тут протекает всего лишь маленький ручей, который полностью разбирается на поливы. Вы загубите ручей, он уйдет под землю…
— Кто ты такой? — оборвал человек, стоявший на краю ямы с длинным шестом, на котором черной и белой краской были помечены метры. — За гнусную пропаганду тебя нужно упрятать в тюрьму!.. Знай, здесь будет огромный канал. По нем потечет вода, и все мы поплывем на лодках и будем ловить рыбу. Так говорит наш господин советник!..
Женщина со стонами поднялась с земли.
— Уходи, — сказала она Иосифу. — Я допустила непростительную слабость. Да, у меня умирает сын. Но я должна помочь людям, они делают важное, историческое дело. Мы все будем добровольно копать канал на своем участке, а дальше будут копать другие, и счастье придет в наш засушливый край.
— Вы издеваетесь друг над другом, братья, — сказал Иосиф. — Нет никакой пользы народу там, где нет пользы человеку. Неужели ваши сердца превратились в камни? Завтра у каждого из вас может случиться беда…
— Она должна работать, как остальные. Если мы не выполним установленной нормы, с нас не спишут задолженности, а задолженность столь велика, что забирает весь наш урожай. Мы питаемся червями и улитками. Мы едва таскаем ноги и завтра подохнем сами.
— Хорошо, — сказал Иосиф, — я берусь выполнить ее норму, но позвольте ей уйти к своему ребенку.
— Кто ты такой, чтобы вмешиваться в наши дела?
Иосиф вновь достал полицейскую карточку. Печать произвела нужное впечатление. Женщина со слезами благодарности протянула Иосифу свой кетмень и побежала в сторону деревни.
Спустившись в яму, Иосиф стал копать песок и глину, наполняя корзины. Другие крестьяне вытаскивали их из ямы, укладывая глину ровной дорожкой.
Работа спорилась. Иосиф даже забыл, что она бессмысленна, потому что для настоящего канала потребовалось бы в тысячу раз больше людей.
— Послушай, ты родственник этой женщины? — тихо спросил человек, копавший рядом.
— Нет, не родственник.
— У тебя есть к ней дело?
— Я впервые ее вижу.
— Странно. Что же ты берешься за чужую работу?
— Мне просто жаль бедную женщину.
— Неужели среди нас еще остались люди, которые жалеют других людей?..
Он не договорил. Что-то с ним случилось. Да и со всеми — будто незримый вал прокатился по толпе крестьян — все присмирели, поникли.
— Навались, навались! — зычно закричал распорядитель. — Живей, живей!
Иосиф увидел, как от дороги к ручью спускался человек на ишаке. На его голове желтел тюрбан.
— Ну, как поживаете? Хорошо, да?.. Скоро будете чувствовать себя еще лучше. Как только окончите канал, каждый построит лодку и будет ловить рыбу. Хороший приварок к домашнему столу.
Он слез с ишака, достал из сумки бумагу.
— Я уже сообщал, что сюда тянут радиосеть. Дело хлопотное, сеть большая и тяжелая. Но как дотянут, вы каждый день будете знать о том, что творится на свете… Как сказал? Нет радиоаппаратов?.. Они и не нужны. Регулярные плательщики налога получат наушники. И другие тоже — когда ликвидируют задолженность… Пока сеть далеко, я кое-что вам расскажу… Вот, — прочел он по бумажке, — в государстве С. орудуют контрабандисты. Грабят местное население, вывозят за границу золото и серебро… Хорошо, что у нас нет ни золота, ни серебра. Как считаете?.. И я так считаю… В государстве Б. от укусов рептилий ежегодно умирает 2,4 тысячи человек… У нас ведь никто не гибнет от рептилий… Что, рептилий нет? Это же хорошо… Что такое рептилия? Животное наподобие крокодила… Еще мода такая — в одном зарубежном государстве: если кто взял в рот сигарету, ему тут же предлагают банан. Человек ест банан и очень быстро отучается от вредной привычки… Нет бананов? Но ведь и табака, слава богу, нет… Тоже за рубежом: во время карнавала — есть такие разнузданные групповые пляски — задавили более 150 человек… А один человек, тоже иностранец, залез в клетку с ядовитыми кобрами и живет там уже второй месяц. Кто из вас отважился бы на такой поступок?.. А, не слышу!.. Никто? Так вот и работайте, дружно работайте, чтобы не оказаться один на один с коброй или иной очковой змеей…
Человек в тюрбане сел на ишака и уехал.
— Сегодня мы вновь не заслужили ни единого замечания, — сказал распорядитель работ, едва человек скрылся из виду. — Выдержим еще неделю, каждый получит право купить по метру мануфактуры. Нельзя позволить прошлогоднего срыва: не только нашим детям, но и нам самим нечем будет прикрыть гомольки…
Иосиф работал изо всех сил. Его сосед, в конце концов, сказал:
— Ты с лихвой выполнил норму, можешь уходить.
— День уже на исходе. Пожалуй, я останусь на ночлег в вашей деревне. Как думаешь, разрешит староста?
— Конечно, если ты ему что-нибудь подаришь. Коробку спичек, например, или цветной карандаш… Подожди, мы все закончим работу, я покажу, где найти старосту…
По дороге в деревню крестьянин, приотстав от своих, сказал Иосифу:
— Ты хороший человек, я верю тебе, хотя в наше время человек почти не верит человеку.
— Почему?
— Не знаю.
— Не потому ли, что всех нас терзает один враг?
— Может быть… Кто сует нос во все щели, быстро заканчивает жизнь.
— Если не сопротивляться, все мы окажемся на свалке.
Крестьянин долго молчал.
— А может, мы преувеличиваем свои беды? Слыхал небось, и за границей плохо, совсем плохо живут люди. Где много зажиточных, там полно контрабандистов, они отнимают серебро и золото… А рептилии, эти злющие крокодилы? Ай-яй-яй, сколько народу пострадало!..
Крестьянин привел Иосифа к дому старосты. Староста сидел на корточках у клетки и кормил травой кроликов.
— Вот, — гордо сказал он, — кролики подросли, и я завтра сдам их для стола его величества короля-губернатора. Я мог бы оставить одного кролика для себя, но я не ем мяса. Отвык. По мне гораздо лучше сушеная саранча… Чего это ты пришел? — спохватился он вдруг, вставая и принимая важный вид.
Крестьянин, указывая пальцем на Иосифа, объяснил.
— Ну, иди, мы как-нибудь поладим, — сказал староста. — Иди-иди, пора приниматься и за свое хозяйство, скоро уж и звезды на небо взойдут… Лентяи, — добавил он, напуская на себя значительность. — Не распорядишься, есть не захотят… Ну, так что, ты просишь записку? Это все труд и расход писчего материала…
— У меня найдется для вас пара коробков спичек.
— Это ты хорошо придумал, — оживился староста. — У меня в доме как раз кончились спички. А еще?
— А еще пачку печенья.
— Превосходное, должно быть, печенье, — обрадовался староста. — Давненько мы не едали фабричного печенья. А своего у нас не пекут. Все тут лентяи, правда, и муки нет, и соли нет, и сахара тоже не бывает, но главное ведь желание, верно?..
Он завел Иосифа в свой дом, маленький, словно предназначенный для кукол, а не для людей, цыкнул в зашумевшую голосами темноту, в крохотных сенях зажег керосиновую лампу, присел к тумбочке, открыл чернильницу, вытащил из нее пером муху и, высунув от усердия кончик языка, медленно вывел на клочке бумаги: «Согласен на спанье».
Иосиф поблагодарил и вышел на улицу. Оказалось, его поджидал крестьянин.
— Слушай, добрый человек, — сказал он. — Тут как раз проходила сейчас женщина, которой ты помог. Сын ее жив, она зовет тебя в свой дом. Соглашайся, потому что свободного места больше нигде нет. Есть еще, правда, на деревенской площади под апельсиновым деревом, но на дереве живут священные вороны и могут крепко попортить твою одежду.
— Хорошо, — сказал Иосиф, и они пошли к дому той женщины. — Объясни, отчего у вас в деревне вороны считаются священными?
— Да ведь если не объявить священными, их половят и поедят…
Женщина пригласила в дом, такой же игрушечный, как и дом старосты. Сказала, светя коптилкой:
— Где удобнее, там и устраивайся, спасибо за доброе дело. Видно, благодаря тебе господь бог и сжалился над моим сыном.
