Отец Александра стал одним из ревностных сторонников новой императрицы. В 1738 г. Василий Иванович, состоя «в полевых войсках прокурором», был послан в Тобольск для расследования «важнейшего дела». Следственная комиссия во главе с начальником Канцелярии тайных и розыскных дел, сенатором и гвардии капитаном Андреем Ивановичем Ушаковым, жестоко пытала на дыбе одного из всесильных прежде временщиков, князя И. А. Долгорукова. Гвардии поручик Суворов активно участвовал в получении сведений о придворном заговоре с целью захвата власти группой аристократов.
Неясно, зачем историки голословно «отмазывали» отца Суворова от жестокостей этого процесса, завершившегося четвертованием обвиняемого в ноябре 1739 г. Заговор аристократов, едва не увенчавшийся успехом[6], был с точки зрения искреннего и пылкого сторонника самодержавия ужасным преступлением против основ русской государственности. Как раз участие в розыске Суворова, не имевшего, в отличие от Ушакова, личных счётов с обвиняемым, делало результаты следствия достоверными в глазах дворянства, а приговор – справедливым. Соответствовала репутации Василия Ивановича и должность военного прокурора, призванного защищать законность и порядок, бороться со злоупотреблениями: всем было известно, что взяток он не брал.
Лишь после кончины Анны Иоанновны, в царствование Иоанна Антоновича, отец Суворова был 2 февраля 1741 г. уволен от должности войскового прокурора и определен к «гражданским делам» с невысоким чином коллежского советника. Но в том же году дочь Петра I Елизавета с воинами Преображенского полка, среди которых, видимо, был и Василий Иванович, арестовала малолетнего императора и низвергла захватившую при нём власть камарилью. Суворов-старший получил чин полковника и был назначен прокурором Берг-коллегии: горного ведомства, где царили взяточничество и произвол.
Уже в 1742 г., едва записав сына в службу, Василий Иванович просил Сенат запретить президенту Берг-коллегии единолично и бесконтрольно подписывать важные документы и назначать чиновников. Тем самым Суворов пытался сломать систему коррупции, пронизывавшую горное ведомство до самых верхов. Невзирая на давление владельцев железных заводов и солепромышленников, прокурор пресекал их попытки обмануть казну, одобряемые (очевидно, не безвозмездно) коллегией. Ситуация в горном ведомстве мало отличалась от современной. Довольно вспомнить случай, когда один из первых русских нефтепромышленников Прядунов с одобрения Берг-коллегии продавал нефтепродукты беспошлинно, как… лекарственные средства. Эту аферу по докладу Суворова-отца пресёк только Правительствующий Сенат.
В своей видной, хотя хлопотной, не почитаемой среди военных «штатской» должности полковник Суворов, используя дружеские связи в гвардии, записал сына в группу из 20 дворянских детей, числящихся в Семёновском полку. Первый документ, с которого началась военная биография будущего генералиссимуса, гласил:
«1742 году октября 22-го дня по указу ея императорского величества, лейб-гвардии Семёновского полку господа полковые штабы (штаб-офицеры. – Авт.) приказали: явившихся с прошениями нижеозначенных недорослей, а именно… Александра Суворова… написать лейб-гвардии в Семёновский полк в солдаты сверх комплекта без жалованья, и для обучения указных наук, по силе состоявшегося… в прошлом [1] 736 году декабря 16-го дня именного указу (императрицы Анны Иоанновны. – Авт.), со взятием обязательств от отцов или от сродников их… отпустить в дома их на два года…» Любопытно, что первым из трёх штаб-офицеров этот документ подписал Андрей Ушаков, сослуживец Суворова по розыскному делу Долгоруковых[7].
25 октября недоросль Александр предстал перед офицерами созданного и прославленного при Петре I полка, дав в московской полковой канцелярии ответ на обязательные вопросы: «От роду ему 12 лет; в верности её императорского величества службы у присяги был; отец его ныне обретается в Берг-коллегии при штатских делах прокурором; а он, Александр, доныне живёт в доме помянутого отца своего и обучается на своём коште французскому языку и арифметики; а в службу никуда не определён, также и для обучения наукам в Академиях записан не был. А во владении за означенным отцом его крестьян мужского пола в разных уездах… триста девятнадцать душ». Под документом мы видим автограф юного солдата, написанный чётким и твёрдым почерком: «К сей скаске недоросль Александр Суворов руку приложил»[8].
26 октября В. И. Суворов дал письменное обязательство обучать сына-солдата «указным наукам, а именно: арифметике, геометрии, тригонометрии, артиллерии и частью инженерии и фортификации, а также из иностранных языков и военной экзерциции». Об успехах учёбы прокурор обязался сообщать в полковую канцелярию каждые полгода. 8 декабря будущий полководец получил первый в своей жизни военный документ: «Подлинный паспорт я, солдат Александр Суворов, взял и расписался»[9].
Почему отец стал хлопотать о службе сына именно в 1742 г., понятно. Александру Суворову исполнилось 12 лет, время обязательной записи дворянских сыновей в службу, от которой по закону нельзя было уклониться (тогда как аристократы могли записывать своих детей в службу чуть ли не сразу после рождения). На жизнь полководца сильно повлияло сравнительно позднее поступление на действительную службу и ещё более позднее получение первого офицерского чина. Ведь с этого момента начинался отсчет «старшинства», бывшего обязательным условием при производстве в более высокий чин. Получая очередное звание, офицер в буквальном смысле занимал «очередь» за последним человеком, произведённым в этот чин до него, и не мог получить следующий чин раньше, чем его пожалуют всем «старшим» товарищам. Чем более высоким был следующий чин, тем это правило соблюдалось строже. Александр Суворов на несколько лет отстал от сверстников, не говоря уже о детях аристократов, записанных в службу с малолетства и получавших офицерские чины раньше других дворян.
Насколько Суворов отстал в порядке чинопроизводства, видно по тому, что фельдмаршал Румянцев-Задунайский, который обычно представляется нам человеком другого поколения, был старше его всего на 5 лет. Сама Екатерина Великая, в 1794 г. вне очереди произведя Суворова из генерал-аншефов в фельдмаршалы, остро сознавала, что нарушила строгий порядок. По воспоминаниям адмирала Чичагова, самодержица сочла необходимым лично извиниться перед «обойденными» генералами, попытавшись обратить дело в шутку: «Что делать, господа, звание фельдмаршала не всегда даётся, иной раз у вас его и насильно берут».
Суворов ещё более серьёзно отстал от сверстников, свыше 5 лет после записи в полк (вместо 2-х) находясь в отпуске (для изучения «указных» наук), который несколько раз продлевался по просьбе его отца[10]. Видимо, все же Василий Иванович, оттягивая начало действительной службы Александра, опасался за здоровье сына. Но это время не было потеряно. Помимо обязательных (по требованиям офицерского совета Семёновского полка) предметов: математики, геометрии, картографии, инженерного дела, артиллерии и воинского обучения, – он блестяще изучил в доме отца древние (латынь и греческий) и новые языки, историю, литературу, философию, стратегию и тактику. Он научился наблюдать и осмыслять действительность, думать, сравнивать, делать точные и справедливые выводы.
Данные о круге чтения Александра Суворова показывают, что он интересовался разными течениями человеческой мысли, умея подходить к прочитанному критически. Священное Писание и труды отцов церкви соседствовали среди его книг с «Илиадой» Гомера и трактатами Аристотеля, военные уставы с сочинениями выдающихся полководцев, от «Записок» Юлия Цезаря до мемуаров полководцев Нового времени: Евгения Савойского, маршала Тюренна и Морица Саксонского. Суворова интересовали научные труды Ломоносова, Локка и Лейбница. Социально-политические суждения отца научного либерализма Монтескьё он, оставаясь истинным монархистом, сопоставлял с рассуждениями демократа Руссо. Изучение взглядов Вольтера и французских материалистов не поколебало православных убеждений Суворова. А легкомысленные современные пьесы и журналистика (всерьёз увлекавшие и Екатерину Великую), басни Лафонтена и популярные романы (включая новомодного, хотя и не вполне цензурного Фильдинга) развлекали Александра, не увлекая его на стезю порока.
