Боцман, судя по всему, понял командора правильно, он махнул рукой, от экипажа отделились два дюжих матроса, подхватили совершенно несопротивляющегося и продолжающего молчать отца Хрланга под руки, и моментально дотащили его до толпы, которая буквально всосала пленника в свою толщу. Некоторое, очень недолгое, время в ее недрах происходило какое-то невнятное, безмолвное движение, которое так же быстро прекратилось, как и началось. Толпа расступилась, оставив лежать на палубе какой-то неопрятный ком, блеклые цвета которого были расцвечены многочисленными красными пятнами. Повинуясь тихим, неслышным на квартердеке, приказам боцмана, откуда-то был расторопно доставлен тяжеленный балластный камень, окровавленное тело накрепко к нему принайтовано и незамедлительно отправлено в пучину вод, после чего палуба была в очередной раз чисто вымыта.

– Что за араэлиты, и чего все их так боятся? – полюбопытствовал Денис.

– Все байки потом, сначала доделаем, что запланировали, – пресек главком проявления несвоевременного любопытства.

– Вот так всегда… – недовольно пробурчал заинтригованный, но обломившийся Денис, а Шэф, не обращая на него внимания обратился к экипажу:

– Ну что… навозные черви… – усиленный динамиком шкиры, голос его постепенно нарастал. – Вы не оправдали оказанного вам, высокого доверия! – толпа, распаленная казнью главного араэлита, и гомонящая по этому поводу, недоуменно смолкла, подавленная непониманием своей вины и суровостью тона страшного демона. Денис же представил на месте любимого руководителя Мкртичяна – того, который из «Кавказкой пленницы», и чуть было не заржал в голос, но, разумеется удержался, а главком, меж тем продолжил: – Ни один из вас – шелудивых псов, не пришел и не рассказал о подрывной деятельности подпольной террористической организации, направленной на насильственное свержение законно избранной власти! – Верховный главнокомандующий замолчал, а ответом ему послужило гробовое молчание ошарашенного экипажа. Матросы и солдаты ни хрена не поняли по существу предъявленных обвинений, но зато хорошо осознали, что начальство недовольно, и что могут полететь головы, причем в самом прямом смысле этого слова, а не как у нас: губернатор спер половину бюджета какой-нибудь губернии – его за это «ушли» в отставку, а в СМИ начинается ор: полетели головы! – А ведь вы принесли клятву покорности! – громовым голосом закончил читать обвинительное заключение командор.

«Интересно, это клятва предусматривает ответственность за недоносительство, или Шэф хочет слишком многого от незаможного селянства?» – мельком подумал Денис, а мудрый руководитель продолжил, добавив в голос нотки сожаления – типа не хотел он так… но раз не понимаете по-хорошему, то не взыщите: поймете по-плохому.

– Поэтому придется всем вам поставить Печать Низа и повязать Ночную Косынку… – реакция экипажа напомнила Денису поведение людей, которым в трусы засунули змею – они застыли в тех позах, в которых с ними произошло это прискорбное событие, боясь сделать малейшее движение, чтобы не спровоцировать гада. Все присутствующие вытаращили глаза и распахнули, искаженные ужасом рты. Видимо, в отличие от Дениса, они хорошо представляли, что собирается проделать с ними черный демон. Однако дальнейшие слова верховного главнокомандующего показали, что и для экипажа «Арлекина» все сказанное явилось откровением. – Суть заклятия, – негромко пояснил Шэф в наступившем мертвом безмолвии, – проста и понятна даже таким тупым баранам, как вы… – командор взял паузу, вслушиваясь в звенящую тишину. – Любое ваше действие, или бездействие, которое может принести нам вред, – главком положил руку на плечо Дениса, – вызывает безусловную мучительную смерть. – Тишина над палубой стала вязкой, как кленовый сироп – толпа пыталась осмыслить услышанное. Подождав, пока сказанное станет понятым, или по крайней мере, надеясь на это, верховный главнокомандующий продолжил: – Любое неисполнение, любого нашего приказа, вызывает безусловную мучительную смерть.

«Так это ж, он три закона переиначил! – дошло до Дениса. – Плагиат однако… хотя… с другой стороны, лучше чем Азимов все равно не сформулируешь… так что правильно – нечего велосипед изобретать. Молодец Шэф…»

Картина с витийствующим командором и внимающими ему, с открытыми ртами, моряками живо напомнила Денису Каа и бандерлогов: «Слыш-ш-ш-ш-ите ли вы меня бандерлоги!? Слышим, о великий Ка-а-а!»

– Подходим по одному, – коротко приказал Шэф, понизив голос. Он справедливо полагал, что не останется не услышанным – уж кому-кому, а ему грех было бы жаловаться на недостаток внимания со стороны экипажа «Арлекина». Эта плавающая вверх и вниз интенсивность звука, когда командор переходил от шепота к крику и наоборот, оказывала на толпу поистине гипнотическое воздействие.

«Точно, бандерлоги…» – подумал Денис, глядя на выпученные, бездумные глаза матросов.

Экипаж в ответ на предложение главкома «подходить по одному», проявил вполне обоснованную застенчивость и нерешительность, так что верховный главнокомандующий был вынужден вновь повысить голос. Все-таки – так лучше доходило! – Быстро! Порождения греха и ехидны! Сейчас начну резать уши! – Угроза подействовала: из толпы неуклюже выбрался боцман – судя по всему не только формальный, но и неформальный лидер экипажа.

Компаньонам повезло, что во время резни при захвате «Арлекина» он остался в живых – было на кого свалить оперативное управление судном. Вряд ли боцман был доволен свалившейся на него властью, а вместе с ней и ответственностью, но – от судьбы не уйдешь. Конечно, если бы был жив капитан «Арлекина», или кто-то его лейтенантов, то ему бы не пришлось нести это бремя, но он остался единственным человеком на борту, приказания которого нижние чины готовы были исполнять без внутреннего протеста.

Из-за того, что идти ему очень не хотелось, боцман двигался как будто против ветра и шел галсами – по синусоиде. Наконец, он все-таки добрался до места назначения и застыл перед квартердеком, не глядя на компаньонов. Было видно, что он боится.

– Подымись, – приказал командор и боцман кряхтя забрался на возвышение. – Посмотри мне в глаза! – распорядился Шэф и насмерть перепуганный боцман был вынужден поднять голову и посмотреть в то место черной маски, облегающей лицо главкома, где у того, предположительно, должны были находиться глаза. Созерцание черного, безглазого лица, никакого удовольствия ему, естественно, не доставило, но отвести взгляд боцман не посмел.

А верховный главнокомандующий в очередной раз удивил Дениса, продемонстрировав недокументированные возможности шкиры – на его указательном пальце вырос длинный, острый коготь самого зловещего вида. Если даже Дениса это зрелище, мягко говоря, удивило, то можете себе представить какое впечатление это произвело на боцмана.

«Хотя… чему удивляться, – подумал Денис, – если можно вырастить ласты, то почему нельзя вырастить коготь? Коготь даже легче. Наверное…»

Молниеносным движением, в стиле Кар-танга – старшего жреца Храма Морских Богов, командор чиркнул боцмана по щеке, на которой мгновенно вспух кровоточащий рощерк. Денис невольно поежился, вспомнив мерзкую черепахообразную рожу жреца, оставившего на его щеке ничем невыводимую отметину. А Шэф, не терзаясь никакими неприятными воспоминаниями – ведь именно он и убил это богомерзкое порождение близкородственного скрещивания черепахи и гадюки, смочил пальцы в боцманской крови и взял того за горло. Причем крепко взял – так что у боцмана глаза полезли на лоб. Он попытался оторвать руки командора от своей многострадальной шеи, но с тем же успехом можно было бы попытаться открутить голыми пальцами прикипевшие гайки, чтобы заменить пробитое колесо.

– Ставлю Печать и повязываю Ночную Косынку… – специальным, «инфразвуковым» голосом произнес верховный главнокомандующий, «глядя» пустыми черными глазницами в глаза, ошалевшего от всего происходящего, боцмана. Произнеся этот, в высшей степени низкопробный текст, явно попахивающий провинциальными гастролями, перманентным безденежьем и хроническим алкоголизмом всей труппы, главком отпустил несчастного.