– С-с-та-аять!!!

При виде этих крепких ребятишек Денис загрустил. Их лица не были отмечены печатью человеколюбия и толерантности, а вовсе наоборот – выражали твердую решимость доказать этим «интилихентам» примат времяпрепровождения в качалках, на татами и на ринге, перед протиранием штанов в холодных лекционных залах и лабораториях. У Дениса мгновенно стали ватными руки и ноги, а в животе образовалось неприятное расслабление, грозящее непредсказуемыми последствиями. Он уже мысленно распрощался со всеми своими финансовыми активами, в размере ста шестидесяти семи рублей, и старым, но вполне работоспособным, мобильником, и надеялся только на то, что бить не будут – учтут полное раскаянье и добровольное содействие следствию. И вообще, он вдруг ощутил себя ревностным адептом теории Льва Толстого о непротивлении злу насилием.

– Ну чё, ебланы ачкастые, канкретно папали! Выварачиваем карманы быстро и с песнями… гы-гы-гы… – обратился к ним светловолосый атлет. Его соратники весело заржали. То ли им действительно нравился его юмор, то ли и у них, как принято в большинстве организаций, действовало категорическое правило, что шутка начальника непременно должна вызывать смех у подчиненных.

Денис уже полез во внутренний карман за кошельком, когда раздался спокойный голос Володи:

– А может мы пойдем своей дорогой, а вы своей? Разойдемся краями. – В первую секунду все присутствующие: и четверка гопников и Денис, оцепенели. То, что от жертвы можно услышать членораздельную речь, вместо невнятного блеянья, явилось для гопов культурологическим шоком. Не меньшим шоком и для Дениса стали спокойные, без малейших признаков страха, слова приятеля. Первым, как и полагается, опомнился белокурый вожак:

– Ч-чего?!?! Ты чё эта борзый такой А-А-А!? Каз-з-зел!?! – с этим криком души, он ударил Володьку в лицо. Денис оцепенел от ужаса, ярко представив, что сначала убьют Володю, а потом и его – как свидетеля.

Но все пошло не так, как виделось в своем разгоряченном воображении Денису. От удара Володя непостижимым образом увернулся, а потом сам два раза махнул руками и два раза ногами. Что он конкретно сделал Денис не запомнил – до того был напуган, но в результате на тротуаре остались лежать тихо постанывавшие гопники. И вот причуды тогдашней Денисовской психологии – ему было их жалко! Ему было жалко людей, которые чуть было не сделали его инвалидом, если вообще не убили! Про угрозу расставания с материальными ценностями (скудными), можно было вообще не вспоминать – вот такой он был забавный зверек! Когда они уже подходили к метро, Володя спросил:

– Видел по той стороне шли девчонки из тридцать первой группы и Серега Акимов с ними?

– Когда? – удивился Денис, который с момента инцидента так в себя окончательно и не пришел.

– Когда дрались.

 … ты дрался… а я сцал…

– Я… вообще ничего не видел… А как ты смог?! – изумился Денис. Володька только пожал плечами:

– Мой тренер говорит: «Если во время боя, ты не сможешь запомнить номер проезжающей машины – ты не боец, а байбак!»

– В смысле?

– Ну-у… что ты должен драться автоматически, а думать при этом о чем угодно: зачет вспоминать… или по сторонам смотреть…

Денис слова Володи запомнил, но не поверил, а потом забыл и вот сейчас почему-то вспомнил.

«Значит – я байбак! – подумал он. – Я могу только в перерывах… Во время боя не могу…»

Воспоминание это, такое длинное и многословное, если на бумаге, промелькнуло в его голове за один удар сердца, максимум – за два. Но, пора возвращаться на палубу «Арлекина».

Третья – самая малочисленная линия обороны состояла всего из двух людей. Впрочем людей, или не людей – вопрос тонкий, две руки, две ноги и одна голова еще ни о чем не говорили, а подробности были скрыты сплошным доспехом. Вообще эта парочка смахивала на металлические статуи: в их неподвижности было что-то пугающее, нечеловеческое, но Денис за время короткой, но честно признаем – весьма насыщенной разнообразными событиями, службы, под руководством верховного главнокомандующего, насмотрелся всякого и ко всяким врагам: живым, газообразным, или цельнометаллическим относился по принципу: нам татарам все равно, что водка, что пулемет – лишь бы с ног валило. «Личную охрану» мага, Денис разглядывал с холодной решимостью: надо будет завалить этих «железных дровосеков» – завалим!

Казалось, что уже ничто не может отсрочить начало смертельной схватки, но тут на какую-то долю секунды две противоборствующие армии застыли в неподвижности, словно рассматривая друг друга. Время как будто остановилось: паруса окаменели в противоестественном покое, смолкли все звуки, лучники, синхронно натягивающие тетивы своих луков, замерли в таком положении, в котором человек не может находиться, не рискуя заработать травматический радикулит, оцепенел маг, взметнувший свои руки к голубым небесам. Денису даже показалась, что команда «отомри!» не последует никогда, и что он обречен до конца времен видеть перед собой скульптурную группу: Черный Властелин со своей армией, но тут в наушниках раздался голос Шэфа:

– Начали! – который и вывел ситуацию из состояния хрупкого динамического равновесия. Денису даже показалось, что главком скомандовал не только ему, а и всем остальным участникам вооруженного противостояния. Так ли это было на самом деле неизвестно, но стрелы из луков и болты из дыроколов двинулись навстречу друг другу одновременно. И эффект от их использования был одинаковый – никакой. Для шкир стрела из лука, даже выпущенная практически в упор, «это такой пустяк, о котором даже не стоит говорить!» – конец цитаты, а свое воинство колдун прикрыл каким-то невидимым щитом, в котором нанотехнологические изделия цитадельских ученых, инженеров и рабочих вязли как мухи в сиропе.

Проведя разведку боем, Денис тратить боеприпасы впустую прекратил. Тут же его примеру последовали и лучники Черного Властелина. Самостоятельно ли они пришли к такому решению, или же последовало указание руководства, неизвестно, но что характерно, и сам колдун никаких атакующих акций, вроде стрельбы файерболами, или метания молний тоже не осуществлял: или в своей меткости особо уверен не был, или сумел по достоинству оценить защитные возможности шкир, так сказать – «на глаз».

Но думается, что от применения высокоэнергетических действий его скорее всего останавливала боязнь за судьбу корабля – сложно сказать что стало бы с «Арлекином» после попадания сгустка перегретой плазмы, или электрического разряда с энергией в гигаджоуль, но ясно одно, что ничем хорошим для парусника это бы не кончилось. Маг пошел другим путем. Повинуясь его неслышному приказу, лучники и пехотинцы слаженно образовали в своих рядах узкий проход, через который на авансцену начали выдвижение «железные дровосеки». Сходство с соратником Элли и Тотошки усиливал выбор оружия: статуи были вооружены не мечами, как все нормальные люди, а огромными боевыми топорами.

По всей видимости, решение колдуна о начале новой фазы военных действий касалось не только его металлических телохранителей, но и его самого. Наконец-то и он принял в них самое непосредственное участие. Совершенно неожиданно для себя, Денис пристально уставился на мага, хотя за мгновение до этого, совершенно не собирался этого делать. Зачем? – чего он там не видел, скажите на милость. Как оказалось не видел он многого. Лицо мага, все это время остававшееся скрытым в тени от шляпы, медленно поднялось и Дениса передернуло от отвращения – на него смотрели птичьи, аспидно-черные глаза без белков и зрачков, расположившиеся на мучнисто-белом лице, вытянутом, как лошадиная морда. Оторвать взгляд от этих колодцев во тьму Денис уже не смог. Ему казалось, что он смотрит прямо в стволы двустволки, нацеленной в упор. С быстротой диафрагмы старинного пленочного фотоаппарата (для современной молодежи – ровесника динозавров), поставленного на короткую выдержку, колдун моргнул – мелькнула мерзкая защитная пленка, и Денис почувствовал, что не может пошевелить ни ногой, ни рукой. Вырвал его из этого состояния голос главкома: