Василиков из Константинополя принимала теперь стареющая женщина, с длинной шеей и тонкими руками, некрасивая, к тому же больная — василисса Ирина страдала в этой горной стране от зоба.

Но она была и осталась гречанкой — говорила только по-гречески, читала книги, написанные в Константинополе, заботилась о том. чтобы в Большом дворце болгарских кесарей все напоминало Константинополь.

Иногда это выглядело смешно. В Большом дворце в Преславе, как и в Константинополе, были свои Магнавра, Орология, Левзиак, Ипподром, китоны, тут все так же сверкало мрамором, золотом, серебром. Но все это было каким-то мелким, недозрелым, как листва на дереве, растущем на голой скале.

За тридцать лет, проведенных василиссой Марией в Преславе, она добилась того, что здесь были заведены порядки византийского двора. Тут, как и в Большом дворе Константинополя, кесаря называли василевсом, а ее — василиссою; их окружал синклит, который денно и нощно славословил обоих; синклит этот получал от кесаря щедрые подарки, владел Пре-славою, а по всей Болгарии кметы и топархи старались во всем подражать Преславе. И теперь, когда василики императора Константина явились в китон василиссы Ирины,-она принимала их, как и в Константинополе, а возможно, еще сердечнее и теплее, расспрашивала, как идет жизнь в Большом дворце, интересовалась, как поживают ее брат и сестры.

Василики, разумеется, первым делом отдали василиссе свои дары. Это были ценные ткани, изделия из кости и эмали, золотое оружие — меч, щит, шлем, вина и благовония из южных стран, золото и серебро в слитках и монетах с изображением императора Константина.

Василисса Ирина просила передать императору Константину ее искреннюю благодарность за эти дары — очередное приданое. Ткани она возьмет себе и раздаст придворным, чтобы они были одеты, как в Константинополе, оружие и вино василики пусть преподнесут кесарю Петру, золото и серебро она употребит на украшение Большого дворца Преславы.

Василики рассказали и о том, что заставило их в ненастье добираться до далекой Преславы.

— У нас в Константинополе все это время была киевская княгиня Ольга, — сказали они василиссе Ирине.

— Что понадобилось северной княгине в Константинополе? -сразу заинтересовалась она.

— О, северная княгиня очень хитра, — отвечали василики. -Ей хотелось бы иметь много льгот… Больше, чем у ее соседей и у Болгарии…

— Чего же именно хотела эта княгиня? — поджала губы василисса Ирина.

— Она хотела бы, Чтобы ее купцы без ограничений торговали в Константинополе, возмущалась, что мы помогли хозарам построить город Саркел на Итиль-реке, удивлялась, что императоры породнились с хозарскими каганами, и, как видно, была бы не прочь, чтобы сын ее Сфендослав обвенчался с одной из девиц царского рода…

— Ого! — засмеялась василисса Ирина. — Северная княгиня знает, чего хочет, а хочет она немалого. Породниться с императором ромеев, женить Сфендослава на одной из василисс?! Надеюсь, император Константин ответил этой эллинке как следовало?

— Император Константин проучил северную княгиню: несколько месяцев держал ее с послами в монастыре Мамонта, потом принял и выслушал. Но ничего ей не дал и не пообещал. Что может быть общего между богоспасенной Византией и некрещеной Русью?

— Ха-ха-ха! — долго смеялась василисса Ирина. — Несколько месяцев в монастыре, а потом отказ? Похоже на императора Константина, он хороший политик.

— Однако, — продолжали василики, — княгиня Ольга, поскольку разговор с императором Константином ничего ей не дал, решила ехать и уже едет домой через Болгарию…

— Через Болгарию? — искренне удивилась василисса. — Что ей здесь, у нас, нужно?

— Именно поэтому мы и приехали сюда, — хором отвечали василики. — Насколько мы понимаем, княгиня Ольга, уехав несолоно хлебавши из Константинополя, хочет навязать Болгарии то, что ей не удалось навязать Византии…

— Ха-ха-ха! — снова расхохоталась василисса Ирина, отчего ее зоб, грудь и все дородное тело содрогалось. — Ну, скажите, какая любовь и дружба может быть у нас с Русью?

— Кто знает! — отвечали василики. — В прошлом каган Симеон и князь киевский Игорь, побратавшись между собою, причинили Византии очень много зла. Каган Симеон тогда же, как нам хорошо известно, послал на Русь немало своих священников, дал им книги, и многие русы ходили сюда, в Болгарию… Еще бы — они друг друга понимают, у них схожие обычаи…

— Довольно! — крикнула василисса Ирина. — То, что было в Болгарии при кагане Симеоне, больше никогда не повторится. Болгария теперь такова, какой ее хочет видеть Константинополь.

И василисса Ирина закончила:

— Пусть княгиня Ольга приезжает в Преславу, мы примем ее тут так же, как принял ее Константинополь.

6

Кесарь Болгарии Петр долго беседовал со старшим болярином, или, как часто называла его василисса Ирина, паракимоменом Георгием Сурсувулом.

Стар был болярин Сурсувул, поседели его волосы, глубокие морщины изрезали лоб, густые седые брови низко нависли над острыми темными глазами. Только длинные усы сохранили почему-то свой прежний темный цвет.

Впрочем, болярин Сурсувул все же сохранил со времен молодости статную фигуру воеводы, глаза у него были зоркие, пытливые, исполненные беспокойства, тревоги.

— В покоях василиссы опять гости из Византии, — сказал он сердито, входя в светлицу кесаря.

— Знаю, — спокойно отвечал кесарь Петр. — Что ж, это неплохо. Они привезли приданое василиссе — дань.

— К чему нам эта дань? — недовольно махнул рукою Сурсувул. — Кости с царского стола… Но они привезли не только дань, но и весть о том, что в Преславу скоро прибудет киевская княгиня Ольга.

— И это знаю, — уже раздраженно процедил Петр. — Что ж, пусть приезжает, дороги наши и на восход и на заход солнца открыты.

— Я думаю, — возразил Сурсувул, — что княгиня Ольга не только проедет через Болгарию, но и остановится в Преславе. Если же она не собирается это сделать, так, может, кесарь, мы постараемся, чтобы она тут остановилась, и поговорим с нею…

Кесарь Петр поднял брови и удивленно посмотрел на своего старшего болярина.

— С какой это стати стал бы я просить, чтобы княгиня Ольга останавливалась в Преславе, а тем более разговаривала с нами? — спросил он у него.

Болярин Сурсувул ответил не сразу, он раздумывал, что-то вспоминал, что-то взвешивал, и тень сомнения, казалось, пробегала по его лицу.

— Кесарь Петр! — наконец сказал он. — Я хочу сегодня говорить с тобою откровенно и прямо, как говорили мы, когда умер твой отец, каган Симеон, когда шли мы с тобою против ромеев, когда советовались, брать ли тебе в жены дочь императора Христофора.

— Послушай, Георгий! — удивился кесарь Петр. — Ты не только мой старший болярин, но и родной дядя, и мы, казалось бы, никогда ни в чем не таились друг от друга.

— Ты сказал правду, — ответил на это Сурсувул. — Мы, кесарь, ни в чем не таились друг от друга, ибо никогда мы с тобою и не беседовали откровенно. Поэтому слушай, кесарь! Тридцать лет тому Болгария заключила мир с Византией, и все эти тридцать лет…

— Все эти тридцать лет, — перебил его кесарь Петр, — Болгария не вела ни одной войны, не пролила ни одной капли крови.

Сурсувул с сожалением покачал головою.

— Да, кесарь, — сказал он, — за эти тридцать лет Болгария действительно не вела ни разу войны и не пролила ни одной капли крови, но за это время потеряла так много, как не теряла ни в одной войне: она обливается кровью…

— Как ты смеешь так говорить! — крикнул кесарь Петр. -Да ведь тогда, тридцать лет тому, сразу после внезапной смерти отца, ты сам говорил мне, что нужно заключить с Византией мир — и немедленно…

— Да, — согласился Сурсувул, — тогда, тридцать лет тому, я сказал тебе, что нужно заключить с Византией мир. Но разве я мог дать иной совет? Когда умер кесарь Симеон, против тебя пошел и мог захватить престол брат твой Михаил, нам угрожали сербы, хорваты, печенеги, угры, всех их ссорила с нами и науськивала на нас Византия. Я видел тогда, что народу нашему угрожает смерть, и советовал тебе и сам делал все для того, чтобы помириться с Византией… на некоторое время, пока мы не наведем порядок в своем государстве, пока не заключим мир с сербами и хорватами — нашими же братьями, пока не получим помощи от русов. Но тогда пришла сюда василисса Ирина — и погиб наш мир с сербами и хорватами. Это Ирина ссорит нас с русами, из-за Византии уже тридцать лет гибнет Болгария…