Малуша едва усмехнулась бледными, пересохшими губами.

— Поздно ты погнался за мною, княжич! Я ведь ждала тебя всю ночь. О, какая это была длинная и тяжкая ночь! Но теперь Киев-город далеко, ночь прошла, все прошло. Пошто гонишься, княжич?

Что— то необычайно простое, но вместе с тем обидное, горькое было в ее словах. И он крикнул ей в ответ:

— За долей своей я гонюсь, за счастьем… Ведь я люблю, люблю тебя…

Малуша обернулась и увидела, что Добрыня и Тур стоят далеко от них, возле саней.

— Княжич мой, княжич, — сказала она, — ты любил меня тогда, в купальскую ночь, я же любила тебя и тогда и теперь. Но помнишь, княжич, я говорила, что любовь наша не принесет счастья, потому что ты княжич, а я рабыня… И это правда, это Купала нас завлек. Ты остался таким, как был, — княжичем, защитником людей, а я — раба, светлый княжич, только раба, и такою мне и остаться.

— Перед такою рабою я согласен стать на колени! — крикнул Святослав. — Слышишь, Малуша, я сейчас стану на колени…

— Княжич Святослав, — испуганно ответила она, — если ты сейчас станешь передо мною на колени — это будет позор, ты перестанешь быть князем. Нет, не делай, не делай этого. Видишь, на нас смотрят Добрыня и Тур, а через них вся земля… Не ты передо мною, а я стану перед тобою на колени…

И Малуша внезапно упала на колени среди снегов, вымолвила:

— Тебя я любила, князю кланяюсь.

Он не ожидал такого поступка от Малуши и стоял перед нею, вконец пораженный, растерянный…

— Малуша! — вырвалось у него. — Так что же делать?

— Я еду туда, где должна быть, — ответила Малуша, — ты поезжай обратно в город, княжич. Дозволь мне встать!

— Встань, Малуша! — сказал Святослав.

Вдалеке, около саней, молча стояли Добрыня и Тур. Она встала.

— Но я приеду туда, где ты будешь, Малуша.

— Нет, — возразила она, — ты не приедешь, потому что об этом узнает вся Гора. Не приезжай, княжич, молю тебя.

— А если будет сын? Неужто я его не увижу?

— Почему же ты, княжич, его не увидишь. Ты — его отец, князь, позовешь, если будет надобно, и он встанет на твою защиту. Скажи только, как назвать сына?

— Нас покорила Гора, — ответил он, — так пусть сын володе-ет миром на всей земле нашей. Владей миром! Владимиром он будет.

— Владимиром будет, — повторила Малуша.

— А ты жестокая, Малуша! — вырвалось у него. — Страшные слова говоришь!

— Я жестокая? — тихо отозвалась она. — Нет, княжич, не я жестокая, а люди. И ничего я страшного не сказала. Знай, если станет тяжело, что я помню и люблю тебя. А сейчас — довольно, княжич! И тебе и мне ехать далеко.

Обернувшись в сторону Добрыни и Тура, она крикнула:

— Добрыня! Княжич тебя зовет!

Тот подошел — со шлемом на голове, с мечом у пояса.

— Дозволишь нам продолжать путь?

— Езжайте, — ответил княжич Святослав, — и пусть… пусть будет ваш путь счастливым.

— Будь здоров, княжич, — пожелал ему Добрыня. Тур уселся в сани и изо всей силы стегнул лошадей.

Княжич Святослав стоял, смотрел, видел, как сели в сани Малуша и Добрыня, как быстро вскочил туда, крикнув «гей, кони, гей!», гридень Тур, как пронзительно завизжали полозья саней, а из-под конских копыт долетели комья снега.

Лошади понеслись быстро. Прошло немного времени, сани проехали полем, нырнули в овраг, медленно выползли на высокий, покрытый снегом пригорок, на несколько мгновений словно повисли там на фоне чистого неба и исчезли.

Тогда княжич Святослав остался один в поле: холодное небо вверху, серые снега вокруг, холод в душе и сердце.

«Гнаться! — мелькнула мысль. -.Вернуть ее в город!»

Но тут же ему послышался голос Малуши, ее слова:

«Пошто, княжич, гонишься за мною? Зачем гонишься? Поздно ты за мною погнался, княжич. Я ждала тебя ночью, а ночь прошла, все прошло…»

И это была правда. Она ждала его ночью, и, если бы он тогда пришел, все, может, сложилось б ы иначе. А теперь уже поздно. Она не вернется к нему, не будет жить в городе никогда. Как же это случилось?

Он вспомнил минувшую ночь, разговор с матерью, каждое ее слово и все понял. До сих пор он был молод и счастлив, его называли княжичем, но он был таксим же, как все люди. До сих пор он думал, что ему дозволено) то, что дозволено всем.

Это было счастье — ходить по Горе и быть таким, как все. Его называли княжичем, но часто — просто Святославом. Как равный среди равных, он мчался с воями в поле, преследуя врага, и, как все, мог победить врагам но мог принять и стрелу. Когда Святослав хотел, он шел в предградье и на Подол, в купальскую ночь он пошел к Днепру и встретил там Малушу…

И он полюбил Малушу. Полюбил так, как никого до тех пор. Это была его первая, светлая любовь, он готов был сделать все, чего она пожелает, он мечтал, что будет любить ее весь свой век, ибо Малуша — лучшая из всех, его мечта, его желание. И даже тогда, когда он узнал, что она непраздна, это не испугало его. Что ж, он скажет об этом матери, и она поймет его, ибо она не только княгиня, но еще и мать.

И вот миновала ночь. Не он сказал матери о Малуше, сама княгиня спросила о ней. А потом все произошло совсем не так, как он думал, мечтал и хотел.

Он вспомнил пламенные слова матери, ее суровые глаза, каждое ее слово ранило душу, сердце. Он не знал, что у него такая мать! Прошлой ночью он словно впервые увидел ее, увидел — и ужаснулся.

Но уже тогда, ночью, и теперь — в поле, под холодным небом, среди серых снегов — он понял, что это не мать говорила с ним, что он впервые в жизни столкнулся с силой, которой раньше не знал, о которой прежде не думал.

Сила эта — Гора, воеводы и бояре, мужи лучшие и нарочитые, князья всех земель, тиуны, ябедьники, огнищане, купцы, послы, — о, сколько их на Горе, на Подоле, во всех городах и землях на Руси! Не княгиня Ольга правила землею — это они правят землею и княгинею, это они — хозяева Руси!

Княжич Святослав вспомнил о дружине. Да, правда, у матери-княгини и у него есть дружина. Княжич почему-то верил, что, если бы он вышел перед нею и рассказал о своей муке, дружина не осудила, а поддержала бы его. Но разве дружина может пойти против Горы — против бояр и воевод, против князей всех земель?

Княжич Святослав подумал о людях, живущих в городах и селах на Руси. Они, казалось ему, если бы узнали о его муке, тоже не осудили бы его: ведь Малуша — их дитя. Но разве он волен и разве Гора допустит, чтобы княжич Святослав ходил из города в город, из села в село? И хватит ли всей жизни на это?