Ждать окончания операции пришлось в гудящем коридоре, где перебинтованные люди наблюдали, как наркоману пытались оказать первую помощь: два хлюпеньких охранника держали придурка за руки, а невысокий доктор старался обработать голову ушибленного под одной полноценной люстрой дневного света. Юрик, за неимением другой передачи в эфире, включился в общее созерцание.

Какими же опасными могут быть наркоманы и алкоголики, если вместо приятных глюков к ним приходят зеленые чертики. Начинают бороться за жизнь с утроенной силой. Укусив одного из стариков, наркоман выхватил у доктора пузырек с перекисью водорода и разбил о голову эскулапа. «У вас что, каждый день так весело?!», – пробасил Юрик, быстро подлетая к куче-мале. – «Так на калек и докторов не напасешься», – прямым в челюсть вырубил любителя кайфа. Тут же прибежала медсестра, профессионально обработавшая рану доктору. Приковылявшая старушка, ворча, убрала осколки и замыла пятна крови на потертом линолеуме. Охранники, взявши больного за руки – за ноги, выбросили отказавшегося принимать первую медицинскую помощь на асфальт перед приемным покоем. Премьерой в этом театре и не пахло, все знали свои роли. Как бывает в хороших постановках, актеры второго плана делают спектакль намного сочнее. Юрик был великолепен и техничен. Правда, вместо аплодисментов в коридоре зазвенела тишина. Кто их знает, современных актеров. Могут и на зале эксперименты ставить, приводящие не только к утрате душевного равновесия, но и к вполне ощутимым последствиям: одни тырят бумажники любителей прекрасного, другие залезают под юбки поклонниц, третьи для усиления эффекта ставят синяки. Юрик тянул на третью категорию. За дверью операционной звякали инструменты, матерился перекисный доктор. Сероглазый герой сел в темный угол на ободранную скамейку.

Через час ожидания к нему вышел хирург.

– Мы оставляем вашего друга в больнице. Ничего угрожающего жизни нет. Он уже в сознании. Рефлексы в порядке, но с сотрясением мозга не шутят, придется ему полежать две недели. Советую приносить домашнюю пищу. Потерял много крови, нужно мясо и витамины.

Две банкноты[29] чужой страны с изображением Российского академика[30] перекочевали из могучих лап в чистые руки хирурга. – Спасибо, доктор. Это Вам на молоко, за вредность.

На следующий день переполненную палату с сине-серыми стенами и желтым потолком озарил двумя авоськами апельсинов Илья. Запах медикаментов забил самый лучший дезодорант – аромат, вырывающийся из двухлитровой банки с вареным мясом, водруженной на тумбочку рядом с Семеном. К шуму в ушах и грохоту «там-тамов» в голове добавились звуки псевдоодесских ноток.

– Привет выздоравливающим! Надеюсь, до твоей починки этот храм эскулапов не развалится?

– Привет, ты хочешь, чтобы я пупырышками желтыми покрылся?

– Юрик сказал купить тебе витаминов и мяса, все четко по инструкции, – ответил Илья, приземляясь на пустую кровать, стоящую рядом с больным. – Как же тебя угораздило? – Внимание других ушибленных переключилось на друзей.

– Сам не знаю, и чего я туда пошел?

– Чего туда Юрик поперся, вот ведь вопрос? Ладно, выздоравливай, чувствую – спать хочешь, при сотрясении все лекарства в сон клонят. Как выйдешь, обсудим, что делать дальше…

Через три недели состоялся «совет в Филях», в шестнадцатиэтажке рядом с магазином «Ясенево», не раз менявшим хозяев и ассортимент предлагаемой продукции. Местоположение на площади имени лучшего друга советского народа Ле Зуана[31] плачевно сказывалось на всех коммерческих начинаниях, магазин постоянно вял, так же, как и стоящая напротив громада кинотеатра «Ханой», давно переставшая показывать новинки Голливуда из-за опасности обрушения конструкций в зрительном зале. Дух старого коммуниста не переносил ни американских фильмов, ни коммерции в любых ее проявлениях в радиусе 200 метров от своей стелы. Только одному заведению приходилось неплохо. Ветеринарная клиника с левого торца кинотеатра более пятнадцати лет исправно приносила владельцам доход. Видимо, дух вьетнамского коммуниста очень любил животных и ветеринаров.

Три бизнесмена сидели на кухне за сервированным консервами и пивом столом. Разговоры о женщинах и футболе прервал Илья.

– Предлагаю обсудить на трезвую голову дальнейшие перспективы нашего предприятия. А уже после того как примем решение, будем употреблять «Хайнекен». Что скажет служба безопасности? – Сразу ответить Юрику не дала кукушка, вылетевшая из ходиков. Двенадцать раз громко прокричав, удалилась лечить горло и приводить в порядок глаза, ослепленные солнцем, отраженным от дома напротив.

– Ребята, стали появляться подделки под наши пуговицы. Отличаются от наших очень плохой гальваникой и весят в два раза меньше. Я сообщил всем, кого знаю, чтобы были осторожны. Но боюсь, что проблем не избежать, если не свернем проект. Пока все верят клейму, но скоро пуговицы перестанут принимать в залог. Предлагаю либо поделить все деньги, полученные от пуговиц, поровну, либо вложить в автомобильный бизнес. Схема очень похожая. Одни машины толкаем «пацанам» с золотыми цепями, другие – бизнесменам в начищенных ботинках. Машины можно «заряжать», угонять и перепродавать еще раз.

– Бизнес-шминзес не по мне. Я бы закрыл проект и взял свою долю, – высказался Илья.

– Согласен с вами, что проект с золотом нужно сворачивать, объявилось очень много подделок. Начнут искать виноватых – тут и до стрельбы недалеко. Юр, извини, с автомобилями не хочется связываться, тем более с угонами. Хочу поспокойнее область найти. Займусь продуктами питания, а часть денег пущу на магазин стройматериалов. Предлагаю войти в долю или поделить деньги поровну, – сказал Волков. На кухне повисла минутная тишина, которую прервал Юрик.

– А на какое благое дело пойдут еврейские деньги?

Отрываясь от созерцания банки шпрот, потомок Моисея ответил:

– На образование.

Под вопросительными взглядами Илья продолжил:

– Ребята, как вы думаете, почему евреев на протяжении всех веков притесняли? Отбирали последнее, выселяли в гетто, запрещали селиться и так далее, а они все равно, не по одному разу лишившись всего, оставались одними из самых обеспеченных людей?

– Юр, мы сейчас узнаем главную еврейскую тайну, – улыбнулся Семен. Илья, сделав паузу, на одном дыхании произнес: – Да, представь себе, тайну, которую все знают, но мало кто использует. Евреи всегда инвестируют в знания, в то, что невозможно отобрать у человека. Сейчас появились представительства западных бизнес-школ. Вот, пойду учиться. Потом устроюсь работать в какую-нибудь «Соса-Солу».

– И сделаешь из нее Пепси-Колу, – подначил Волков. – Кстати, Илюх, почему ты до сих пор не на родине предков? Родители же у тебя давно туда уехали.

– Все дело в нашей непобедимой.

– Давай подробнее.

– Ты в Германии пиво посасывал, а ты, Юрик, где служил?

– Компот пил из верблюжьей колючки в Монголии.

– А я сало ел на Украине.

– Хочешь сказать, тебя не пускают, потому что питался некашерной пищей? Оборжаться, какие у вас порядочки.

– Меня не в Израиль не пускают, мне паспорт не выдают у нас, – открывая банку шпрот, объяснил Илья. – Хлеб забыли порезать. Юрик, давай режь, мне выходить неудобно, ты же на самом удобном месте расселся.

– Ага, место – «подай-принеси», – пробубнил блондин.

– Ты у нас самый здоровый, вот тебе и самый длинный край стола достался, нам же с Семеном по короткой стороне достаточно. Давай, не сиди, у меня уже заворот кишок, – возмутился будущий студент. – Так вот, мои дорогие подельники, я, оказывается, два года охранял кусок сверхсекретного забора из колючей проволоки и дал подписку о неразглашении на 10 лет. Нельзя говорить, какой высоты был забор и какими гвоздями прибита «колючка». Самое смешное, что забор хохлы уже давно сдали на металлолом, а я до сих пор не выездной.