– А, здорово, рыжий! – Томас улыбнулся, и на Жугу повеяло чесночным перегаром. – Давно тебя не видно было. Как делишки?
– Помаленьку.
– Выпьешь?
– Маленькую кружку.
Корчмарь склонился над бочонком.
– Слыхал я, будто лавку ты держишь теперь?
– Угу.
– И то, – одобрил Томас. – А чем торгуешь?
– Травами лечу.
– Эва! А случаем, не у Рудольфа?
– У него.
Кабатчик звонко шлёпнул себя по лысине:
– Так стал’быть, ты и есть тот соломенный Лис! А я гадал, кто такой…
– Какой ещё, к чёрту, соломенный Лис? – ответил травник раздражённо. – Жуга меня зовут!
– А, это да, оно, конечно, – закивал согласно Томас. – Да только если люди так зовут, что с меня-то взять…
Жуга помедлил и наконец решился.
– Слышь, Томас, может, ты слыхал краем уха… Что за псина бегает по городу? Большая, чёрная. Парня одного вчера погрызла ночью, ко мне его принесли.
– Это Бликсу-то? – насторожился кабатчик. – Как же, слыхал. А что он, жив? – Жуга кивнул. – Ну, стал’быть, повезло. – Он помедлил. Сгрёб со стойки пустую кружку. – Вот что, рыжий, знаешь, что… Я в эти ваши с Рудольфом игры не играю. Сами натворили делов, так теперь свой зад и подставляйте, а меня не трожь, моё дело честное, я пивом торгую. Ещё налить?
– Не надо, – Жуга помолчал и полез в кошель. – Сколько я тебе должен?
– Свои люди, сочтёмся.
Как назло, у травника остался только талер. Томас высыпал на стойку горку медной мелочи. Жуга, не пересчитывая, скопом сгрёб её в кошель и двинулся к двери.
– Спасибо за пиво.
– Не за что. Поосторожней там с собаками своими.
Жуга остановился, будто ему выстрелили в спину. Обернулся медленно.
– Их… не одна?
– Не притворяйся дурачком, рыжий.
– Я не вызывал этих тварей, Томас.
Кабатчик криво усмехнулся. Поднял взгляд.
– А кто?
* * *
Когда Жуга в своих поисках добрался до «Красного Петуха», уже начинало темнеть. На постоялом дворе было людно. В кабаке тоже кучковался народ. Травник в который раз за день заказал пива, подождал, пока парень за стойкой не наполнил кружку, и достал из кармана монетку покрупней. Покрутил её в пальцах.
– Лудильщика Бликсу знаешь? – спросил он. Парень кивнул. – Вчера его собака задрала. Не насмерть, правда.
По тому, как равнодушно тот пожал плечами, Жуга решил, что для него это уже не новость. Он помедлил.
– Ты что-нибудь слыхал об этом?
Парень, не ответив, бросил на травника сердитый взгляд и хмуро принялся протирать кружки грязноватым полотенцем.
– Может быть, ты что-нибудь ещё слышал о собаках? – опять не получив ответа, травник подтолкнул к нему монетку. – Это очень важно для меня. Я мог бы заплатить…
Парень отставил кружку, повесил полотенце на плечо и щелчком отбросил монетку обратно.
– Отстань от него, – чья-то широкая ладонь легла травнику на плечо. Жуга обернулся. За спиной стоял Вальтер – хозяин «Красного Петуха».
– Оставь Пауля в покое, – повторил кабатчик, – он ничего тебе не скажет. Он немой. Всё слышит, но не говорит.
Травник невольно растерялся и замешкался.
– Что ж он не сказал… – неловко начал он и сбился. – А, чёрт… Ну, всё равно, мог бы показать хоть как-нибудь.
– Он не любит, когда ему напоминают, – Вальтер покосился на монетку, прилипшую к стойке, и потёр ладонью шрам на подбородке. Поднял взгляд на травника. – Что ты тут вынюхиваешь, а, Лис?
Жуга неторопливо глотнул из кружки.
– Это из-за тебя меня прозвали соломенным? – спросил он вместо ответа.
– Да. Из-за меня, – отрезал тот. – Ещё вопросы будут?
– Будут.
– На кого работаешь, рыжий? – хозяин постоялого двора прищурился.
– Ошибаешься, Вальтер, – Жуга покачал головой, – я не сыскарь.
– Оно и видно, – буркнул тот. – У сыскарей и кругляшки покрупней, и осведомители получше. И они знают, что разливала в «Красном Петухе» не из болтливых. Ну, что, так и будешь стоять и хвост мне крутить? Говори чего надо или пей своё пиво и выметайся. А можешь и то, и другое, и третье.
– Ты знаешь, что Бликса вчера чуть не сдох?
– Одним дураком больше, одним меньше, какая мне разница?
– А такая, – Жугу помаленьку начала разбирать нездоровая злость, – что следующим дураком вполне можешь оказаться ты, понял?
– Да что ты? – усмехнулся Вальтер. – Ой, боюсь! Ой, напугал! А ты, я гляжу, наглый, даром что соломенный… – он сделал знак вышибалам оставаться на месте. – Ну, допустим, понял. Дальше что?
– Меня интересует всё, что касается этих собак.
– Всё?
– Всё. Любые сплетни.
– Ну так и спрашивай у своего Рудольфа! – рявкнул Вальтер, наливаясь кровью. Громилы у дверей пришли в движение. Жуга почувствовал, что вновь коса нашла на камень: о загадочных собаках никто из горожан не знал, а если и знал, не хотел говорить. Как ни крути, всё упиралось в Рудольфа, а Рудольф молчал. Молчал, несмотря на гибель жены и дочери и добровольное десятилетнее затворничество. Тоже не знал? Или…
Или – что?
В этот момент дверь корчмы распахнулась, пропуская троих, одетых в одинаковые синие полукафтаны службы городского магистрата. Один держал в руке очиненное перо и свиток желтоватого пергамента с печатью на малиновом шнурке, второй был стражник при оружии, а третий просто шёл без ничего, зато щеголял в лоснящихся, отменной выделки, скрипящих кожаных штанах. Кабатчик сплюнул и переменился в лице.
– Тьфу, чёрт, ещё и эти на мою голову! – он отмахнулся от травника, давая понять, что разговор окончен. – Всё, Лис, уходи: не до тебя сейчас.
– Пиво допью и уйду.
– Допивай.
Меж тем тот, что со свитком, успел уже свой свиток развернуть, встал посреди залы и откашлялся, прочищая горло.
– Приказом бургомистра, – начал он, – и по согласованью с гильдией Лиссбургских пивоваров мы, посыльный городского магистрата Редан Кокошка, подмастерье цеха пивоваров Марек Пемберзон и капитан городской стражи Фердинанд Альтенбах обычным порядком уполномочены по кабакам проверку учинить, дабы выяснить…
– Хорош болтать, упал, намоченный, – поморщился Вальтер. – В первый раз приходите, что ли?
– …дабы выяснить, – невозмутимо продолжил тот, – хорошее ли пиво в городских трактирах подаётся и не разбавляют ли его хозяева с намереньем неправедно нажиться. – Он кончил читать и свернул пергамент в трубочку. – Печать смотреть будешь, Вальтер?
– И так верю.
– Что ж, порядок ты знаешь, – Редан Кокошка повернулся к стойке и дал отмашку: – Пауль, наливай.
Тот нацедил из бочки кружку. Жуга с интересом наблюдал, как Марек – тот, что в кожаных штанах, отхлебнул первым, скорчил серьёзную мину и кивнул. Передал кружку Фердинанду. Пока другие двое пробовали пиво, Марек подтащил к стойке скамейку.
– Ещё кружку, – потребовал Редан. Пауль подчинился.
Посетители сгрудились вокруг. Зрелище происходящей «пивной проверки» всех изрядно веселило, не говоря уже о том, что напрямую затрагивало их интересы. На затёртую, отполированную бесчисленными задами выпивох скамейку вылили подряд три кружки пива, после чего Марек подобрал полы кафтана и с самым серьёзным видом на неё уселся. Со всех сторон посыпались шуточки.
– Ну и работёнка у парня. Дитель, ты поглянь, чего придумали!
– Это что ж, теперь пиво так пить полагается?
– А чё, в сам’раз… И закусь не нужна.
– И запаха не будет.
– И много так зайдёт?
– Кому как. Мыслю я, ведёрко засосёт на дармовщинку.
– Гм! Надо будет как-нибудь попробовать…
Толпа разразилась хохотом. Марек сидел с каменной физиономией, неподвижный, сосредоточенно считая про себя, пока наконец не решил, что прошло достаточно времени, и медленно принялся вставать. Прилипшая к штанам скамейка поднялась вместе с ним. Редан Кокошка удовлетворённо кивнул и что-то написал на пергаменте. Фердинанд Альтенбах и Марек Пемберзон тоже нацарапали внизу по крестику. Скамейку с липким треском от пемберзоновских штанов отодрали, после чего потребовали пива тёмного и всю процедуру повторили.