– Добром бы хвастался! – одернула его хозяйка.

– Ладно, ладно… – миролюбиво усмехнулся дед, обнажив несколько редких зубов в блестящих металлических коронках. – Так вот, значит, в начале тридцатых годов этот самый шаман у нас и объявился. Определили его здесь на временное поселение. Я тогда еще пацаном был, плохо помню. Но отец рассказывал, ходили с мужиками смотреть, как он камлает. С духами, то есть, общается… Бубен у него такой был, с лентами. Сам сделал из коровьей или лосиной кожи – уж точно не помню… Обувь шил, одежду верхнюю. Все больше из меха – хорошо умел шкуры выделывать.…Потом в тайгу ушел жить, построил себе избу возле озера. В поселок наведывался только за продуктами… С женщиной сошелся, она к нему ушла. Так и жили в глуши, пока он не помер. Перед войной уж… Там его и похоронили.

– А почему «черный»? – спросил я.

– Так черный и черный… – пожал плечами дед Захар. – Может потому, что избу поставил на Черном озере. А может от того, что обличием был таков. Волосы носил длинные, в косу заплетенные. Черные, как смоль… И глаза – раскосые… Как японец, все равно…

– Бурят, – поправила хозяйка.

– Ну, вроде того… – согласился дед.

– Так вот, – продолжила за мужа Анна Андреевна, собирая тарелки со стола, – геологи эти, что были весной, узнали как-то про захоронение. Уговорили Виктора показать им могилу, да потом ее и разорили.

– Ничего себе, геологи… – удивился я.

– Да нет, – смутилась хозяйка, – не совсем правильно я сказала. Они в экспедиции рабочими были. Это уж я так, по привычке… Такие прощелыги…

– А где нормальных взять? – вставил свое веское слово дед Захар. – Кто тебе пойдет за копейки в тайгу? Как лошадь, всякую тяжесть таскать…

– Не понимаю, – сказал я, – чего там было искать? Какие ценности?

– Я тебе не сказал, – ответил дед, разливая по рюмкам остатки коньяка. – Он же еще поделки разные из кости и лосиного рога мастерил: амулеты, игрушки… Много у него было таких вещиц. Умел… Не то вымачивал как-то, не то выпаривал специально, только кость после этого мягкая делалась. А он потом резал… Когда умер – все это добро вместе с ним в землю закопали.

– И ради этого они решили?..

– Ну, да… Продать же потом можно. Найдутся люди, с руками оторвут. Коллекционеры всякие… А хочешь, я тебе покажу одну такую вещицу?

Дед Захар порылся в шкафу и извлек оттуда потемневший от времени костяной амулет. На нем были изображены медведь, ворон и еще непонятно кто – то ли зверь, то ли человек…

– Откуда он у вас? – удивился я.

– Да эти ханыги подарили… За пару пузырей.

Хозяйка принесла из кухни чай, малиновое варенье, пироги с брусникой.

– Выбрось ты это! – в сердцах сказала она, увидев в руках у него амулет. – Беду на дом накличешь.

– Не брезжи!.. – отрезал дед и, обращаясь ко мне, произнес:

– Ну, как?

– Тонкая работа, – осторожно заметил я.

– Ох, дед, – не унималась хозяйка, – нельзя такое в дому держать!.. Грех!

Анна Андреевна присела к столу, нервно поправила вдетый в волосы коричневый гребень, заложила за ухо седую прядь. Потом подалась в мою сторону и негромко произнесла:

– У нас ведь в этом году не только Виктор пострадал… Трое человек за лето в лесу сгинуло.

– Как? – изумился я.

– Ушли и не вернулись… Бабушка с внуком, да мужчина твоих примерно лет… А скотины сколько потерялось? За всю жизнь такой беды не помню.

– Искали пропавших?

– Конечно… И с района приезжали. И вертолет над лесом летал. Но все без толку… Проклятие это, проклятие… За то, что прах потревожили.

Дед Захар досадливо хмыкнул в бороду, потом, приосанившись на стуле, важно изрек:

– Послушал ее? А теперь меня послушай… Я ведь тоже не вчера родился. У меня на этот счет своя версия имеется.

– Какая?

– А вот какая… – дед Захар доверительно наклонился ко мне. – Весной Петька Коротышев с городу приезжал, на ток ходил. Он сам мне рассказывал… Зорю отохотился, убил глухаря. Обратно к дому стал выходить, смотрит – медведь стоит на просеке. Черный, здоровый… Стоит себе, лапой коренья из земли копает. А Петька возьми и пальни в него. Тот как заорет! И бежать… Потом, слышал, будто летом грибники останки возле болота нашли.

Дед Захар помешал ложкой остывший чай, и продолжил:

– Но я так думаю, это другой был медведь, не Петькин… Тот, видно, отлежался где-то, да злобу на людей затаил. И то, что скотина летом пропадала, и грибники – это все его проделки.

Я озадаченно посмотрел на деда. Его рассудительное спокойствие удивляло.

– Так чего же вы молчите?! Давно уже надо было…

– Что?

– Ну, не знаю… – я задумался. – Охотников собрать, облаву устроить.

Дед Захар усмехнулся.

– Какую облаву? В тайге!..

Я и сам понял, что сказал не то. А старик, между тем, продолжал:

– Охотники-то настоящие у нас давно перевелись. На весь поселок один Витька остался. Да и то вон, где теперь…

– В район могли сообщить.

– В район? – дед недовольно шевельнул косматыми бровями. – А что я скажу? Что Петька Коротышев весной сбраконьерил? Заложу, выходит, человека?.. Нет, не по мне это. Да и кто всерьез поверит, что это тот самый медведь? Где доказательства?

– И что теперь?

– А хрен его знает, – ругнулся дед.

Все эти внезапно открывшиеся подробности необычайно взволновали меня. Хотя, казалось бы, мне-то какая разница? Завтра уеду – и хоть трава не расти… Но что-то мешало просто так отмахнуться. Какая-то непонятная тревога поселилась в душе.

Хозяйка отправилась на кухню мыть посуду, а мы с дедом все сидели за столом.

– Говорят, если зверь крови человеческой раз попробовал, потом ему уже не остановиться, – припомнил я не то где-то слышанное, не то прочитанное.

– Да… – согласился дед Захар. – Людоедом становится.

– Значит, следующая жертва неизбежна?

– Выходит, что так…

Повисла гнетущая тишина. Оперевшись щекой о ладонь, я рассматривал, лежащий на столе амулет. Дед Захар задумчиво чертил ногтем по столу.

– Ты когда-нибудь ходил на медведя? – неожиданно спросил старик.

– Было дело… – ответил я, не понимая, куда тот клонит.

– Давно?

– Порядком… Я ведь родом из этих мест. Жил здесь когда-то, в соседнем районе.

– Да ну! – удивленно воскликнул дед. – А я думал ты городской.

– В город я уже взрослым уехал… Так сложилось.

Дед Захар оглянулся в сторону кухни и, придвинувшись ближе, вполголоса произнес:

– Слушай… Я знаю, где этого медведя искать нужно. Пойдешь со мной?

Такой поворот событий меня, признаться, озадачил. Ведь мысленно я уже собирался в обратный путь. Да и гоняться за зверем просто так по тайге, казалось мне занятием бесперспективным.

– Ну, что, согласен? – не отставал дед.

Я неопределенно пожал плечами.

«Страшно? Да нет вроде… Приходилось уже охотиться на косолапого… Время? Да и время есть… Тогда чего? Может, и вправду согласиться?»

– А какое у вас ружье? – поинтересовался я у хозяина.

– Берданка, – с готовностью отозвался тот. – Двадцать восьмой калибр.

Он быстро поднялся и вытащил из-за шкафа завернутое в покрывало ружье.

– Не слабовато, на медведя-то? – усомнился я.

– Нормально… – дед Захар с натугой передернул тронутый ржавчиной затвор. – Ствол смотри, какой длинный… И пуля – тяжелее, чем у карабина.

Я вынужден был согласиться… Старик развернул на столе потертую на сгибах карту.

– Вот, смотри… – он ткнул узловатым пальцем в испещренное топографическими знаками зеленое пятно. – Здесь избушка Виктора. Здесь – лежневка, на которой Петька Коротышев медведя весной стрелял… А вот тут, на горе, возле Черного озера, тот самый шаман похоронен.

– Хорошая карта, – отметил я. – Все как на ладони… Река, какая-то…

– Так это наша Быстрянка. Вон, за домом… По ней на лодке можно до сухого болота спуститься. А там и Витькина избушка рядом… Значит, давай, так и сделаем. Завтра, с утра…

– Куда это ты собрался?! – строго поинтересовалась Анна Андреевна.