– Я понимаю, – невольно подтянулся Минцев. Он действительно понимал. – Поверьте, товарищ Андропов, я не предам.

Председатель кивнул, довольный, что подполковник услышал невысказанное.

– Если бы были сомнения, вы бы тут не сидели. Давайте показывайте нестандартность мышления.

Иванов меланхолично хрустнул зажатой в кулаке сушкой и подтянул поближе мед. Впрочем, невнимательность его была нарочитой, и по скулам время от времени прогуливались желваки. Жора чуть повел подбородком вбок – этот дурацкий жест, каким-то непостижимым образом перенятый от штабс-капитана Овечкина, появлялся у него при сильном волнении, и начал чуть придушенным голосом:

– Я предлагаю сначала обсудить сам феномен «Сенатора» и возникающие в связи с этим гипотезы, а потом перейти к ведущемуся оперативному расследованию, оценить значение добытой информации и утвердить направления дальнейшей работы.

– Принимается. – Андропов опустил на столешницу сцепленные ладони и слегка подался вперед. Взгляд его приобрел почти физическую остроту.

«Еще чуть-чуть, – нервно хохотнул про себя Жора, – и можно будет мух на лету накалывать».

Он вытянул из стакана карандаш и излишне решительно, ломая кончик грифеля, провел поперек листа две линии. Вместо того чтобы выстраивать первую фразу доклада, мозг тут же охотно зацепился за эту неуместную резкость и сыграл с хозяином злую шутку, занявшись оценкой метафоричности жеста: «Словно отчеркнул бытие мира до. Подвел итог, и с чистого листа…»

Вот уже три с половиной месяца, с того самого памятного утра, когда Иванов предостерегающе повел бровью и со словами: «Перед прочтением съесть» протянул папку с материалами по «Сенатору», Жору не оставляла мысль о разломе, делящем все на «до» и «после». В наполненную обыденными и привычными опасностями жизнь вторглось что-то совершенно нежданное и запредельно неведомое, что-то, что прямо сейчас делает миру бросок с переворотом, ломая знакомые схемы. Уйдя с головой в работу, забывая про сон и еду, Минцев маялся от слепоты окружающих – никто вокруг и не подозревал, что живет уже в новом, неожиданном будущем. Подполковник привык быть секретоносителем самого высокого уровня, но носить в себе эту тайну было… некомфортно.

Жора длинно втянул воздух и приступил к докладу:

– Товарищи, основное отличие «Сенатора» от любого иного источника – это сверхинформированность. Именно этот феномен, естественно, в первую очередь привлекает внимание. Чтобы проверить, реальная это сверхинформированность или мнимая, логично разделить все полученные нами от этого источника данные на три группы.

К первой отнесем секреты высокого уровня – то, что в принципе было известно хотя бы нескольким. Это подробности проводимых против нас шпионских операций, информация о действующих и бывших предателях, о террористах, стоящих за январским взрывом в Москве.

Ко второй группе относится то, что мог знать только один человек, непосредственный исполнитель. Это серийные убийцы, ленинградский насильник и фальшивомонетчик. С высокой степенью вероятности сюда же, а не к первой группе относятся и вступившие на путь подготовки к предательству Митрохин и Толкачев. По крайней мере, нам, несмотря на все усилия, не удалось найти доказательства того, что они успели вступить в связь с противником. – Говоря, Жора быстро заполнял лист значками, отмечая под ними размашистым корявым почерком проговариваемые пункты. – И третья группа – то, что, исходя из современных представлений, не мог предсказать вообще никто. Это прогноз цен на нефть, на золото и на зерно, катастрофическая засуха в Бурятии, авария в Нью-Йорке и пожар в посольстве США в Москве.

Слова доклада веско падали в тишину кабинета. Андропов слушал, время от времени как-то по-птичьи, с легким наклоном к плечу, поворачивая голову, и тогда в стеклах его очков бликовал стоящий позади Жоры светильник. Иванов же застыл неподвижной глыбой, лишь при упоминании предателей его ладони крепко сжали подлокотники.

– Теперь что у нас с достоверностью представленной информации… – Жора прошелся взглядом по кругу. – Если кратко, то все, что мы смогли проверить, подтвердилось. Ни одного промаха даже в третьей группе. Системная авария на двадцать пять часов в Нью-Йорке, пожар в посольстве с разлетом бумаг в указанном направлении, засуха в Бурятии, золото действительно упало в цене к концу июля примерно на десять процентов. Чем больше мы проверяем, тем больше получаем подтверждений.

– Кстати, – вмешался Андропов, – причину этого отключения в Нью-Йорке выяснили?

– Да, – вступил в разговор Иванов. – Наши контакты сообщают о попадании в течение короткого промежутка времени трех молний сначала в подстанцию, потом в ЛЭП. Это стало причиной критической перегрузки в сети и вывода ее из строя.

– Если это и правда косвенный результат каких-то запланированных воздействий… Нам будет непросто, – озабоченно покачал головой Юрий Владимирович. – Хорошо, продолжайте.

– Подведу промежуточный итог, – кивнул Жора. – Ключевой вопрос в том, действительно ли мы имеем дело с осведомленностью, выходящей за рамки возможного. Есть всего два варианта ответа на этот вопрос: нет и да. Если нет, то наш контакт – это некая группа информированных людей, лишь имитирующих сверхзнание.

– Вы все-таки не исключаете, что нас играют? – Андропов резко подался вперед.

– Не исключаю и не должен исключать. ЦРУ, СИС… Да то же ГРУ. Но последние все же вряд ли… Смотрите, значительная часть предсказаний пришлась на территорию, контролируемую главным противником. Отключение электричества в Нью-Йорке, пожар в посольстве, изменение цен на биржах. Все это теоретически могло быть подстроено специально. Остальное хоть и с натяжками, но может быть объяснено рационально. Предатели – сдали часть своей сети. Информация о преступниках – создали специально под эту операцию сеть осведомителей или в преступной среде, или в милиции. Или и там, и там. Климатическая аномалия в Бурятии – научились моделировать. Всё. – Жора решительно прихлопнул по листу и подтолкнул его вперед, словно предлагая слушателям полюбоваться.

– Как минимум мы должны иметь в виду эту возможность, хотя, безусловно, многое в этом предположении натянуто, – отмер Иванов. – Но легкая паранойя в нашей работе еще никогда не вредила. Однако основной довод против игры с нами – избыточность предоставленной информации. Если цель писем – подставить нам вызывающий доверие источник, то можно было ограничиться меньшим объемом сведений. Намного меньшим.

– Да с тем же пожаром в посольстве, – не выдержав, влез Минцев. – Достаточно было просто назвать дату. По каким именно улицам все это бумажное богатство разлетится, можно было и не говорить, мы бы все равно собрали все до последнего листочка. А тут был совершенно ненужный риск неправильного прогноза. В конце концов знать, куда подует ветер в этом районе в момент разлета бумаг, да за три месяца до события…

Андропов еще раз с силой потер сцепленные ладони и глухо бросил:

– Я вас понял. Продолжайте.

– Если же мы отвечаем на вопрос «да» и признаём наличие сверхинформированности, то гипотезы далее идут несколько… э-э-э… нестандартные. Нам придется выйти за рамки обыденного. – Жора чуть мечтательно улыбнулся. – Кстати, как оказалось, здесь уже есть на удивление много наработок, на которые можно опереться.

– Да? – неподдельно удивился Андропов. – Институт «Прогресс»?

– Да нет, какой институт, – пренебрежительно отмахнулся Минцев. – Фантасты, и наши, и зарубежные. Я за это лето стопку фантастики с меня ростом перечитал, там очень много идей под нашу ситуацию наработано. С некоторыми советскими фантастами даже консультировался несколько раз. Втемную, разумеется, как журналист. – Он притянул лист и снова принялся выводить квадратики, теперь в правой половине листа. – Минус у всех нестандартных гипотез один – приходится делать одно большое, фантастическое на сегодня допущение. Зато, приняв это допущение, дальше можно объяснить все. Фантастическое допущение – это плохо. Но, к примеру, в стратегической дезинформации надо делать сразу несколько крупных допущений. Как показывает опыт, это никогда не работает. Итак, я выделил четыре группы гипотез, по числу допущений. Назовем их «Инсайт», «Зеленые человечки»…