Для Зины этот день тоже выдался суматошным. С утра ужасные слова: «Мы в Вас не нуждаемся» и расчёт у хозяев. Потом неприятный отказ Марии в работе, за ним - неожиданная помощь от Алевтины. Всё сразу - и расстроенные нервы и всплеск положительных эмоций, - весь этот набор чувств за такой короткий срок прошёлся по Зининому организму, оставив свой след.

Поэтому, она и не заметила, как этот сумасшедший день закончился. Как он плавно, от фиалкового заката, перекатился в прохладные сумерки.

Время суток было переходным, когда солнце уже зашло, а уличные фонари ещё не включили. Когда стаи птиц, каких, Зина не могла понять, летали тучами над городом, громко гомоня в преддверии своего сна.

Она различала только чаек, высоко и плавно парящих в закатном небесном пространстве. И запах моря! Этот запах щекотал в носу и будоражил все фибры Зининой души. Ей казалось, что она, словно узник, вырвалась на такую долгожданную свободу, вот только этой свободой ей пользоваться ну никак нельзя.

Лишний раз маячить на улицах, чтобы засветиться в глазах какого-нибудь полицейского Зине совсем не улыбалось, поэтому море с его прохладной волной и солёными брызгами нужно отставить на потом. Сейчас это не главное. Главное – найти работу. Если с жильём вопрос решился, то с работой нет.

Зина подумала, что у неё на руках пятьдесят евро с копейками. Это тот самый расчёт, который она получила от своих бывших хозяев. Она, было, заикнулась что-то насчёт выходного пособия, которое они должны ей выплатить за то, что без предупреждения за месяц дали ей отставку, но Пьетра зыркнула своими миндальными глазами, как кипятком обожгла.

- Скажи спасибо, что мы тебя в полицию не сдали, - вот и вся их благодарность. Но, Зинаида на них не обижалась. Она понимала, что все действовали в соответствии своей выгоды: Зина была счастлива и тому небольшому заработку, который у них получала, а Ванцетто были рады иметь дело с иностранкой нелегалкой, потому что своим итальянцам пришлось бы выплатить намного больше, чем они платили Зине.

В выигрыше оказались обе стороны, поэтому, какие у Зины могли быть претензии к их семье. Просто хотелось получить от них немного участия, но к этому семья Ванцетто была не готова.

Зина ехала по шумному городу и удивлялась его колоритности. В том районе, где она жила в последнее время, было относительно чисто и спокойно. Высокие современные заборы отделяли дома друг от друга так, чтобы чужой глаз не смог даже заглянуть на их территорию.

А сейчас такси петляло по узким улочкам, захватывая своим капотом бельё, развешенное от окна одного дома до балкона другого. Груды мусора валялись посреди улицы, будто так было положено.

Дети, похожие на цыганят, такие же кучерявые и такие же чумазые, с громким криком гоняли свой мяч среди мусора, но никто на это не обращал внимания. С таким же громким криком разговаривали и взрослые, горячо жестикулируя и размахивая руками во все стороны, и для Зины они виделись не простыми жителями Неаполя, а актёрами на подмостках древнего амфитеатра.

В этом районе город дышал какой-то цыганской весёлостью, южным темпераментом, чем-то таким, с чем в своей жизни Зина когда-то сталкивалась. Вот только бы вспомнить, когда. Когда она ощущала такие же эмоции в отношениях между мужчиной и женщиной? Что-то забытое шевелилось в её груди, шевелилось и мешало сосредоточиться на главных проблемах.

А город удивлял Зину всё больше и больше. Дом Ванцетто стоял в живописном зелёном уголке, где вокруг него точно также прятались в зелени и другие дома.

Тут же, где курсировало их такси, о зелени местные жители, наверное, и не мечтали. Булыжная мостовая, по которой тряслась их машина, а вместе с ней и сидящие подруги, и по сторонам обшарпанные трёхэтажные дома – вот такая картина предстала у Зинаиды перед газами в эти сумрачные часы.

Дома лепились друг к другу, стояли так близко один к одному, что создавалось впечатление, будто они ищут поддержки, чтобы не упасть ненароком.

Улочки узенькие, кривые, тут и пешеходам-то разминуться трудно, как их такси лавировало между ними, Зина только удивлялась.

Наконец они подъехали к двухэтажному дому на два подъезда. Собственно, и подъездами их назвать нельзя. Просто это было два входа в две квартиры.

Справа дверь вела в квартиру хозяйки, а слева – в квартиру, в которой теперь приходилось жить Зине вместе с Алевтиной. Она была удивительной, эта квартира, и прекрасной. Зина в неё влюбилась с первого взгляда.

Во-первых, перед домом был маленький, метра два-три квадратных, дворик, огороженный от улицы металлическим забором с калиткой. Во-вторых, на первом этаже никаких помещений не было, от входной двери сразу вела лестница на второй этаж, где находилась большое жилое пространство, разделённое на секции: кухня, гостиная и спальня, мраморный пол которой плавно перетекал в мраморный пол балкона, ставшим третьей и самой прекрасной составляющей этой квартиры.

Так вот, в-третьих, из гостиной в две ступеньки выходила стеклянная дверь на огромный открытый балкон-веранду, который располагался вдоль всего этого помещения и не уступал ему по площади, превращаясь, таким образом, в ещё одну комнату, только летнюю, открытую и с великолепным мраморным забором. Окна квартиры тоже смотрели на балкон, на котором стоял дачный круглый столик, плетённый из бамбука и такие же стулья.

Очевидно, он являлся крышей другого помещения, вход в который был с обратной стороны здания, иначе, на чём бы он держался. Но, это было последним, о чём подумала Зина в тот момент, когда ступила на балкон и замерла от восхищения.

Весь периметр балкона, да и не только периметр, но и середина его, были заставлены всевозможными горшками и большими, и маленькими с невообразимыми растениями. Герань, такой вездесущий цветок, здесь имел вид лианы. Она плелась по мраморным перилам балкона и спадала вниз большими красными соцветиями. И герань, и другие растения - всё это колосилось, цвело, пахло и дурманило голову.

Свет, льющийся из окон комнат, делал эту веранду светлой, так что, вечер, который уже окончательно опустился на город, не смог укрыть такую красоту от Зининых глаз.

- Эта квартира, наверное, стоит сумасшедших денег, - тон сожаления проскользнул в её голосе. – А у меня всего пятьдесят евро в кармане.

- Да, квартира не из дешёвых, но ведь мы будем снимать вдвоём, и потом, девчонка, которая до тебя здесь жила, оплатила её давно, так что, месяц ты ещё можешь пожить нахлебницей, - успокоила Аля.

- А кто здесь жил до меня?

- Одна молдаванка. Еуджения. Мы её Женькой звали.

- А почему она ушла?

- Она не ушла. Власти депортировали. Вон, видишь, сумки стоят в углу – это её вещи. Выдворили из страны в течение двадцати четырёх часов, даже шмотки не успела с собой взять. Теперь будем ей отсылать через своих.

- А кто это «свои»?

- Да, есть тут одна парочка. Она наша, украинка, зовут Настя, вышла замуж за итальянца Бруно. Так у них теперь бизнес – пересылка вещей в Украину. Ты можешь собрать посылку, накупить там всякого барахла, и отправить через них своим детям.

- И сколько стоит такое удовольствие?

- Всё зависит от веса. Слушай, может, поужинаем? Я такая голодная. Смотри, уже ночь на дворе. Мне завтра с утра рано вставать, идти на работу, так что, давай, я тебе в постели обо всём расскажу.

Зина была поражена. Алевтина точно такое же время прожила в Неаполе, как и она, но подруга уже настолько вжилась в подпольную жизнь этого города, столько уже всего знала, что Зина просто диву давалась: как? когда она это успела?

Наверное, всё зависело от работы. Зина жила у хозяев постоянно, да к тому же они ей не разрешали никуда выходить. А у Алевтины работа была почасовой, она приходила утром на работу, а вечером уходила домой и свой свободный вечер могла проводить так, как ей того хотелось и моглось.

- Ой, Зинуля, с вечера субботы и до утра понедельника у меня выходной, пойдём на танцы? – предложила Аля.