Второй пилот и штурман вынесли из кабины чье-то бесчувственное тело и положили его на песок.

Мертвенно-бледное лицо оттенялось огненными бакенбардами. Молния склонился над раненым.

— Вот радий-дельта, черт ему в крыло… — пролепетал Баранов, протягивая тяжелую коробочку.

— Товарищи, — сказал Молния, — до выстрела осталось десять с половиной минут! Из-за аварии связь прервана.

— У нас тоже не работало радио, — сказал Матросов.

— Надо предотвратить губительную трату энергии на рискованный залп. С центральным постом никаких сообщений. Туда надо бежать!..

Никто не ответил майору.

Три фигуры побежали по песку. Это были Молния, Зыбко и Матросов.

Они не держались друг за другом, как делают на стадионах. Они бежали рядом.

Ураганный ветер дул им в бок, заставляя противоестественно наклоняться. Он валил с ног, выхлестывал глаза, засыпал песком уши, нос, рот.

Молния взглянул на хронометр, сбросил плащ и прибавил темп. Спутники его не отставали. При каждом шаге нога глубоко уходила в песок. Глаза почти ничего не видели. Рот судорожно открывался. Дышать было нечем. Легкие готовы были вывернуться наизнанку. От сердца, казалось, отваливались кусочки. Кровь перестала циркулировать.

А Молния все прибавлял и прибавлял теми. Трудно было поверить, что это человек.

Перед глазами прыгали мутные круги; из-за них нельзя было разглядеть вырисовывающиеся в песчаном тумане силуэты орудий.

Ноги подгибаются, тело готово упасть вперед, в затылке что-то хрустит и накапливается тупая боль, сердце останавливается… Воздуху!.. Воздуху!.. Это не бег — это безумное ныряние под водой! В ушах всезаглушающий, разрывающий мозг шум… В кулаке зажато что-то клейкое, липкое… Это кровь из-под ногтей. Земля кружится под ногами… Если б не «подземная гимнастика», то…

Нет! Не сдавать! Держаться… Держаться! Сейчас придет дыхание, второе дыхание… Неужели Молния опять прибавляет темп? Это безумие… Но кто-то должен добежать, приостановить залп, приостановить во что бы то ни стало! Где же силы? Воздуху… хоть каплю!

Марина увидела в окно бегущего человека и вскрикнула. Рука министра, дававшего предупредительный сигнал, дрогнула.

Человек, не добежав двух десятков шагов, упал.

Министр быстро открыл дверь и выбежал на улицу.

В комнату ворвался вихрь. Марина, задыхаясь, бежала за министром. Она видела его широкую спину. Оба склонились над бесчувственным человеком.

— Я не знаю его, — сказал министр, тяжело дыша.

— А я где-то видела… и не могу вспомнить!

В это время подбежал доктор;

— Ба! Кого я вижу! Чемпион комплексного бега Зыбко!

Лежащий на песке открыл глаза и прошептал:

— Матро… Матро… сов… привез радий…

— Что? — закричала Марина, вскакивая с колен.

— Нужно перенести его, — сказал министр.

Девушка снова опустилась на колени:

— Где… где Дима? Где Димочка?

— Сзади… Отстал… — прошептал Зыбко, и едва заметная улыбка скользнула по его измученному лицу.

Марина уже бежала в пустыню. Платье ее развевалось по ветру.

Доктор тщетно пытался догнать Марину. Когда же наконец он подбежал к ней, то смущенно отвернулся и сказал сидевшему на песке Молнии:

— Вы, может быть, думаете, что здесь нужна медицина? Ничего подобного!

Молния улыбался…

— Уважаемая Марина Сергеевна, — говорил министр час спустя, — я вас прошу, вы сами проследите за тем, чтобы все снаряды были покрыты вторым защитным слоем с радием-дельта.

Марина кивнула и вышла.

Министр остался один. Он долго ходил из угла в угол, чему-то лукаво улыбался. Потом к нему забежал взволнованный доктор.

— Понимаете, Василий Климентьевич, у них был необычайный бой с неизвестным гидросамолетом! Противник вывел из строя их силовую станцию и радио… Правда, при этом он разбился сам… Вы, может быть, думаете, что они погибли? Ничего подобного! Их понес ураган. Они стали планировать!

Министр кивал.

— Понимаете? Радио у них выбыло, моторы испортились! А их несет… Занесло куда-то на остров в океане. Сесть же на обратном пути нигде не могли. Во-первых, населенных мест не было, во-вторых, шасси у них в бою было повреждено. Вот они и полетели сюда.

— Знаю. Все это уже знаю. Мне докладывали, — говорил министр, тепло улыбаясь.

— Ах, знаете? Ну тогда я побегу кому-нибудь еще расскажу.

Доктор исчез, а Сергеев опять стал ходить, все так же лукаво улыбаясь.

Вдруг доктор вернулся:

— Послушайте, Василий Климентьевич! Я забыл у вас просить, что за таинственную фиолетовую бутылку прислал вам какой-то Ганс Шютте? Что в ней такое?

— Газ, — спокойно ответил министр.

— Почему же он в пивной бутылке?

Василий Климентьевич улыбнулся:

— Ганс Шютте собрал в бутылку для личного употребления. Он уверяет, что это лучшее в мире газообразное пиво.

— Затем же вам этот газ? — удивился доктор.

— Чтобы сделать его химический анализ.

— А! — хлопнул себя по лбу доктор. — Вы хотите производить такай газ, чтобы использовать его замечательное свойство?

— Да, некоторые из его замечательных свойств, — уклончиво сказал министр.

Залп был отложен на двое суток. Через два дня в одиннадцать часов пятьдесят минут по московскому времени министр снова обратился к членам комиссии:

— Товарищи, назначенная правительством комиссия в лице всех ее членов, кроме скончавшегося заслуженного деятеля науки профессора Ивана Алексеевича Кленова, полностью в сборе. Через десять с половиной минут будет произведен залп из орудий сверхдальнего боя по очагу воздушного пожара. Все ли готово, по мнению комиссии, для этого залпа?

— Все.

Министр первым подписал протокол залпа. Поставили свои подписи Марина, Молния, Матросов, несколько военных и представитель Министерства здравоохранения доктор Шварцман. Затем все встали по своим местам. В абсолютной и торжественной тишине прошло несколько минут.

Василий Климентьевич дал по строительству предупредительный сигнал. Долго и тревожно выли сирены.

За тридцать секунд до двенадцати часов Молния подошел к огневым приборам.

— Приготовиться! — скомандовал министр.

— Есть приготовиться! — отозвался Молния.

Сергеев смотрел на стенной хронометр.

— Огонь! — скомандовал он.

— Есть огонь!

Молния нажал кнопку.

Затряслась будка центрального поста управления. Заколебалась почва под ногами людей.

Взметнувшееся вверх песчаное облако насыпало новые холмы за много десятков километров от места выстрела.

Каждое из ста двадцати орудий сверхдальнего боя напрягло свое магнитное поле; через каждый снаряд, ринулся колоссальной силы электрический ток, исказивший магнитное поле, превративший его в чудовищную взведенную пружину. И сто двадцать магнитных пружин с непревзойденной силой выбросили в черное песчаное небо сто двадцать снарядов.

Это не сопровождалось оглушающим звуком. Выстрел был бесшумен. Но отдача фантастических лафетов прокатилась подземным гулом, как страшное землетрясение. Удар этот был отмечен сейсмографическими станциями даже в Мексике.

Во многих городах близлежащих стран остановились потревоженные настенные часы.

Снаряды пробили слой атмосферы, как броню, и понеслись в почти безвоздушном пространстве по заранее с идеальной точностью рассчитанным кривым.

Наконец они снова вернулись к Земле и помчались к кроваво-красным бушующим волнам Тихого океана.

Отблеск воздушного пожара освещал клочковатую пену, делал океан похожим на расплавленную медь.

В центре ослепительного и в то же время густого зарева чернел пылающий остров Аренида.

Снаряды приближались к нему. Еще мгновение — и они врежутся в буро-желтые скалы…

Но ни один снаряд не попал на остров. Ни один!

Что это? Неверный расчет?

Правильным кольцом легли снаряды вокруг очага пожара. Они углубились в толщу вод и там взорвались, выделив все несметное количество запасенной в них энергии. Электрические орудия обеспечили не только точность попадания, но и одновременность погружения в воду и взрыва снарядов.