— Будем стараться, — сумрачно пообещал Королев.

— Надо не просто стараться, — Берия разлил в гостиничные рюмки коньяк. — Надо очень стараться, Сергей. Мы с тобой теперь в одной упряжке — не будет Берии, Королева тем более не будет. Кстати, Старик может поинтересоваться, что тебе известно о странных летательных аппаратах, которые начали наблюдаться у нас. Слишком много читает последнее время. Графа Толстого читает, «Аэлиту» вспоминал, «Войну миров» какого-то англичанина называл, боится, что на нас марсиане нападут. Надо его сомнения развеять немного, как-то успокоить Старика. Ну и особо не нажимай, не говори, что мы эту проблему отслеживаем. Про лабораторию в Капьяре тоже не говори. Хорошо?

— А я и вам говорил, что проблема не стоит выеденного яйца, — сказал Королев. — Зря только деньги тратим. Кроме разговоров, пока ничего.

— Ладно, — сказал Берня. — Ты все правильно понял, Он протянул Королеву полную рюмку и поднял свою:

— Ну, за успех?

Странное обаяние было в этом невысоком человеке, который носил старомодное пенсне и неизменную черную шляпу, которая делала Берию похожим на иностранца. По-грузински крючковатый нос его целился в собеседника, а острые глаза следили за каждым его движением. Вместе с тем Берия умел располагать к себе. Королев не забывал, кто перед ним, но ему нравилось умение Берии говорить лаконично, конкретно и по существу. Этот человек умел видеть суть проблемы и отсекать несущественное.

Они выпили, поговорили еще немного о насущных и неотложных делах, и Берия ушел, пообещав, что с утра за Королевым будет прислана машина.

Королев остался один. Предстоящий визит к Сталину не особенно волновал его, хотя никогда не знаешь, чего ожидать от стареющего хозяина страны. Говорят, в Кремле его так и называют — Хозяин. Королев сталкивался с вождем дважды, его всегда удивляла компетентность Сталина в обсуждаемых вопросах, вместе с тем Сталин был довольно жесток в общении, но не терял при этом невидимой связи с посетителем, позволяющей тому чувствовать к сановному собеседнику расположение.

Берия советовал ему не спешить. Королева это смешило.

Он давно уже торопился и спешил.

Как всякий специалист, которого однажды насильно оторвали от любимого дела, он боялся, что и в этот раз возникнут непредвиденные препятствия в виде реки Колымы и ее красивых, но слишком холодных окрестностей. На Колыму Королев попал по ошибке, его направили туда вместо «шарашки» Туполева, но проведенного в северных краях времени ему хватило с лихвой. Именно тогда Королев понял истинность поговорки, рекомендующей не зарекаться от сумы да от тюрьмы. Ему повезло, многие его знакомые, которые представляли далеко не худшую часть советской интеллигенции, навсегда остались лежать в вечной мерзлоте. Если бы когда-нибудь сбылось предвидение философа Федорова и дело дошло бы до воскрешения мертвых, то у ученых, затеявших этот эксперимент, материалы были бы под рукой и в самых неограниченных количествах — тюремщики об этом позаботились, хотя старались не для славы, и причины потерь в зэка стыдливо укрывали за стыдливыми эвфемизмами типа воспаления легких или острой сердечной недостаточности. Пребывание в лагерях отзывалось в теле конструктора внезапными слабостями и неожиданными испаринами, но Сергей Павлович старался вспоминать время заключения как можно реже, он старался смотреть в будущее. Время запуска трофейных немецких ракет подходило к концу, на смену этим ракетам шли первые советские разработки, которые позже получили название СКАД.

Честно говоря, задачу создания боевых жидкостно-реактивных ракет можно было считать решенной. Разработки немецких инженеров дали Королеву многое, но вместе с тем Сергей Павлович отмечал, что техническая мысль немцев двигалась по тому же самому пути, которым они шли в ГИРДе.

Собственно, иначе не могло и быть. Просто немцы значительно обогнали их во времени. Королеву было безумно жаль времени, проведенного в лагере и потом потраченного в «шарашке» на решение задач, не имеющих никакого отношения к жидкостно-реактивной ракетной технике. Но так сложилась жизнь, и ничего с этим поделать было нельзя. Только сожалеть.

Вместе с тем он уже делал робкие прикидки, которые позволили бы вывести полезный груз на околоземную орбиту. И чувствовал, как его охватывает радостный озноб: получалось! В головной части одной из ракет была размещена специальная капсула с белыми мышами. Ракета поднялась до высоты в семьдесят километров, после чего контейнер отделился от нее и благополучно приземлился в степи. Самое удивительное — мыши были живы! И их пока еще невысокий полет свидетельствовал о том, что в космос можно было лететь. Взлететь и вернуться.

Жила в нем странная уверенность, что все будет хорошо.

Он еще жил спором с коллегами, ему было ясно, что кислород с бензином в виде топлива задач не решает, тем более не решала ничего и смесь кислорода с метиловым спиртом. Конечно, дешево и сердито, но годится только для начала. Требовалось, чтобы значения удельного импульса не превышали трехсот пятидесяти секунд. Возможно, что прорыв был в применении углеводородов, Мишин и Исаев с этим тоже согласны, по некоторым данным американцы ищут азотно-водородное горючее, возможно, аммиак и гидразин окажутся более подходящими компонентами для создания новых горючих смесей. Значит, следовало искать в этом .направлении. Но и это было не самое главное, в конце концов, есть специалисты, разрабатывающие двигатели, перед ними поставлена задача, и пусть они ее решают. А самому Королеву предстояло искать лучшую компоновку двигателей, решать задачи, обеспечивающие расстыковку ступеней в необходимый момент, думать над электроникой, которую следовало применить в ракетах. Задач хватало, пуски сорок восьмого года еще ничего не решали, это были игры с чужой техникой, но надо было обзаводиться собственной. ФАУ годились на первом этапе разработки, надо было совершенствовать свою баллистическую ракету — военные получат необходимое средство доставки, позволяющее достичь любого континента, а ученые получат ракету, которая будет способна преодолеть земное притяжение и вывести на орбиту полезный груз, как втайне думал конструктор, — капсулу с человеком. Сам Королев чувствовал себя хорошо, постоянно поддерживал себя в форме, а кому, как не конструктору, испытывать свое детище? Делали же себе прививки оспы и других болезней врачи? Королев понимал, что мечты его наивны, никто его не выпустит с Земли в случае успеха программы, скорее наоборот — засекретят и будут держать под замком, телохранителей приставят, чтобы ничего не случилось. Однако, пока шла работа, призрачные мечты имели право на существование. Королев мечтал.