Так что они предполагали? Что Эллиот умчится, перекинув через плечо брыкающуюся Джулиану, чтобы оттрахать ее в своем замке посреди лесов? И что будет держать здесь наивную красавицу бедняжку, которая понятия не имеет, как обходиться с Эллиотом, этим чудовищем?

И ведь именно так они и думали. О Господи! Выражение на их лицах подтвердило это. Эллиот был готов сорваться, но спокойная ясная речь Джулианы привела его в чувство.

– Мне все понятно. – Она добавила себе чаю. Каждое ее движение имело какое-то отношение к Эллиоту. Положила в чашку два куска сахара, добавила доверху сливок, при этом касаясь его в каждый отдельный момент то локтем, то боком, то грудью. – Вы беспокоитесь за брата и из-за того, что наш брак получился таким скоропалительным. – Она коротко им улыбнулась. – Пожалуй, для Эллиота он действительно оказался скоропалительным, но не для меня. Я готовилась выйти замуж, это совершенно точно. И не важно, что жених при этом поменялся.

Салютуя ей, Эйнсли подняла свою чашку.

– Браво, Джулиана! Ведь в супружеской постели мистера Беркли могло оказаться полно клопов.

– Эйнсли, – укоризненно протянула Рона, хотя явно была с ней согласна, – стыдись.

– Чушь! Стыдиться должен мистер Беркли, – возразила та. – Как, однако, удачно подвернулся Эллиот, чтобы не испортить тот день.

– Удача здесь ни при чем, – проворчал Эллиот. – Это Махиндар и виски.

– Тогда возблагодарим небеса за Махиндара и виски! – воскликнула Эйнсли.

– Мне кажется, все, что случилось, – к лучшему, – вмешалась Джулиана. – Теперь мы с Эллиотом живем здесь. Хотите, пожалейте нас, но от этого ничего не изменится.

Две дамы снова захлопали глазами. Эйнсли и Рона торопились сюда, как две феи-крестные за Золушкой, чтобы спасти невинное дитя. Только это невинное дитя теперь сидело перед ними, выпрямив спину, расправив плечи и напустив на себя важный вид, словно предлагало им убраться восвояси. Джулиана смотрела на сестру и невестку мужа, как терьер, готовый кинуться на собак-ищеек, а те не знали, как им поступить.

Эллиот поднялся. Все вдруг надоело. И хотя ему нравилось ощущать тепло сидевшей рядом жены, он слишком долго просидел в компании дам.

– Отправляйтесь за вашими мужьями, – предложил он. – А потом можете остаться с визитом, как полагается. Если не захотите, можете возвращаться домой. Я никуда отсюда не двинусь, а Джулиана будет при мне.

Эйнсли посмотрела на него с раздражением. Рона всего лишь приподняла брови.

По лицам дам Эллиот сделал вывод, что их следующим шагом будет доставка сюда Патрика и Камерона. «Эллиот не в себе, – скажут они. – Его нельзя предоставить самому себе. Поговорите с ним».

– Но это только если Патрик и Кам захотят сразиться в бильярд. Мне совершенно ни к чему выслушивать бабьи причитания еще и от мужчин нашей семьи.

– Ты хочешь, чтобы мы убрались отсюда сию же секунду, дорогой братец? – поинтересовалась Эйнсли. – Я еще не допила чай.

Эллиот зарычал. Окна были открыты, чтобы впустить свежий воздух, но он не чувствовал его. Иногда помещения давили на него, и эта комната стала давить на него сейчас.

Они никогда не поймут – и Эллиот не мог им этого доходчиво объяснить, – что в глубине его мозга есть небольшой участок, где поселилась тьма, которая разъедает его изнутри и которая никогда не оставит его в покое. Все началось, когда его заживо погребли в том месте, где не существовало времени, где голод и жажда являлись подтверждением того, что он пока жив. В том месте, где самые сильные мужчины превращались в помешанных лунатиков. И сейчас тьма, припав к земле и изготовившись, ждала удобного момента, чтобы схватить его и утащить назад, туда.

«Я не там. Я здесь».

Махиндар научил его произносить эти фразы в момент, когда начинала наступать темнота. Эллиот мысленно повторил их сейчас, стиснув зубы, пока три дамы в испуге разглядывали его.

Ему надо выйти. Сейчас же!

Эллиот сообразил, что все еще держит в руках чашку с чаем, к которому так и не притронулся. Протянул чашку Джулиане, которая быстро приняла ее, и, широко шагая, вышел из комнаты.

Он знал, что как только выйдет, дамы сдвинут головы и примутся обсуждать только что происшедшее. Его на миг согрело то, как Джулиана встала на его защиту. Ей очень хотелось вернуться в Эдинбург вместе с Эйнсли, но она отказалась в ту же секунду, как только поняла, что Эллиот не готов отпустить ее.

Умом Эллиот понимал, что они не могут остаться в замке Макгрегора навсегда, но окончательное решение по этому поводу он примет позже. Много позже.

Сейчас единственное, что ему требовалось, – прогулка.

Когда он вошел на кухню, Хэмиш резко дернулся. Он как раз накачивал воду в раковину. Его голубые глаза широко раскрылись от испуга. Махиндар чем-то гремел в кладовке, а Чаннан молча сидела за столом, нарезая овощи и складывая их в котел.

– Спокойно, спокойно, Хэмиш, мальчуган, – сказал Эллиот. – Видишь, я без ножа. Но мне нужно ружье.

В другое время он бы посмеялся над тем, как Хэмиш сначала успокоился и расслабился, а потом в один миг выпрямился и застыл в ужасе. Но сейчас Эллиоту было не до того.

Из кладовки выглянул Махиндар.

– Хозяйка отобрала его у сахиба Макгрегора и отдала мне, чтобы я запер его под замок.

– Ну так отопри. – Все так же пристально разглядывая Хэмиша, Эллиот продолжил разговор: – Пойду настреляю кроликов или какой-нибудь дичи. У нас мало продуктов, а к ужину могут пожаловать еще и брат с зятем.

– Значит, ужин на шестерых? – Махиндар пригладил бороду, как всегда делал в волнении. – Нам много чего потребуется, сахиб.

– Отправь в паб купить еды. – Эллиот ждал, и Махиндар заторопился к шкафу, отомкнул его и достал ружье вместе с коробкой патронов. Переложив патроны в свой спорран[3], Эллиот заглянул в ствол, проверил замок, повесил ружье на руку и ушел через заднюю дверь.

Никто не двинулся вслед, слава Богу! Дул свежий ветер, солнце стояло высоко, над вершинами гор собирались тучи. Дождь начнется позже, не сейчас. Дикая природа – вот что ему нужно. Чтобы побыть одному – вот что ему хотелось.

Когда он проходил через садовые ворота, рядом возникла маленькая, вся заляпанная грязью фигурка.

– Пойдем! – Прити протянула к нему грязные ручонки и весело засмеялась.

Внутреннее напряжение вдруг ослабло, тьма немного отступила, заворчав от разочарования.

Он наклонился и, подхватив девчушку, устроил ее у себя на плече, подальше от ружья.

Ни о чем не беспокоясь, Прити легко балансировала, крепко держась за него, когда Эллиот двинулся по тропинке в сторону гор.

Этот ребенок не знал страха. Эллиот был готов поклясться всем, чем угодно, что никогда и не узнает.

Когда дамы закончили пить чай и поднялись, чтобы уходить, Джулиана сказала им:

– Я думаю, вам нужно вернуться в Эдинбург. Я имею в виду сегодня же. Не ужиная с нами.

– Чушь, – возмутилась Рона.

Но Эйнсли, глаза у которой цветом были один в один с Эллиотом, коротко кивнула.

– Я поняла. – Она подошла к Джулиане, взяла ее за руки и поцеловала в щеку. – Он мой брат. Но теперь он твой муж, и ты должна разобраться, что к чему. Если мы потребуемся тебе, дай телеграмму. И я обещаю, мы прибудем с визитом надолго, чтобы прекрасно провести время. – И улыбнулась ей. – Ты вышла замуж в большую семью, и этого дома, к твоему несчастью, будет вполне достаточно для всех ее членов.

Еще поцелуи и крепкие объятия, теперь от Роны.

– Позаботься о моем мальчике, – попросила она. – И сделай все, чтобы он заботился о тебе.

В ответ Джулиана стала заверять их в этом, потом вышла с гостьями через немыслимо огромную переднюю дверь из дома и повела их по разросшейся подъездной аллее. Дамы пошли пешком. Небо было чистым, хотя Джулиана с тревогой отметила, как горизонт заволакивают грозовые тучи. В Шотландском нагорье погода менялась моментально.