Инспектор пригласил меня к лидеру. Я человек дисциплинированный, подчинился представителю закона. Когда мы уже взлетели, я заметил, что на посадку заходит транспортная площадка. Ума не приложу, когда эти шустрые ребята из Укона успели ее вызвать!

Ну вот, собственно, и все. Виновным меня, правда, не признали, но радости в этом оказалось мало. На Лебедя наложил лапу Укон, и я, несмотря на удачную охоту, впервые в жизни улетел на Землю без добычи.

ЗЕМЛЯ. 2294 ГОД

— Руководителя группы контакторов Укона Кассиды мы от работы отстранили, — сказал Сон Ши. — Совет еще не принял решения, но в Уконе ему не работать.

— Чем он мотивировал свой поступок? — спросил Келлен.

— Официальных запретов не было. Но контакторы уже подозревали о наличии симбиотических групп. Альберт Ашкенази решил проверить гипотезу, но для того был нужен Лебедь. Допустить отстрел на контролируемых гнездовьях Ашкенази не хотел. Но он знал самолюбивый характер охотника и использовал это обстоятельство, заставив Тарнье обнаружить новое гнездовье и там произвести отстрел. Для этого была затеяна настоящая средневековая интрига. И Ашкенази своего добился. Тарнье отстрелял Лебедя, а Ашкенази, с помощью инспектора Совета Кассиды, Лебедя получил… Инспектора, кстати, мы тоже отстранили от работы. Ну, с этим вопрос решится быстро… Сон Ши обвел всех строгим взглядом.

— А что скажете вы? Можно ли сделать конкретные выводы из уже известных фактов?

— Выводы делать можно, — сказал сухопарый и уже совсем седой Савельев. — Другое дело — насколько эти выводы будут верны! Вот, например, рассказ художника Реснера, — он заглянул в небольшую записную книжку. Этот оригинал не признавал технических новинок. — По таблице кодов БЦИ — 7/92—13 КК. Собственно, лишь в его рассказе имеются некоторые детали, указывающие на разумность симбиотического содружества. Все другие материалы имеют чисто описательный характер. Впрочем, — Савельев пожал плечами, — Реснер перенес значительное облучение, и все описанное им могло быть обычными галлюцинациями.

КРИСТАЛЛОЗАПИСЬ.

КАССИДА. 2293 ГОД, РЕСНЕР ЯН, ХУДОЖНИК

В тот год я работал над полотнами о Кассиде. Совершенно необычные цветовые гаммы, изобилие красок, необычность сюжетов… Что еще нужно художнику?

Откровенно говоря, мир Кассиды не раз заставлял меня ощутить собственное бессилие; я чувствовал, что не в состоянии передать своеобразие его и необычность. Вы видели мой цикл о Кассиде? Полотна выставлены в нью-йоркском “Метрополитене”, и критики считают их удачными.

Да и мне они, признаться, нравятся больше других работ.

Прекрасный мир, изумительный мир… И самое в нем поразительное — Лебеди. Тот, кто хоть раз видел их в полете, никогда не забудет это великолепное зрелище. Изумрудное, постепенно чернеющее небо, огромные яркие звезды, складывающиеся в фантастические созвездия, у самой земли висит бледной маской, напоминающей безносое человеческое лицо, далекое шаровое скопление, и среди этого невероятного мира в стратосфере мчатся огромные стремительные птицы… Впервые увидев Лебедя, я был поражен. Мне захотелось написать картину, в которой бы воплотился этот стремительный полет. Но снимки, полученные СКАНами, не давали представления об этих загадочных существах, и я захотел познакомиться с ними ближе.

Правдами и неправдами я получил в свое полное распоряжение орбитальный лидер и принялся искать Лебедей на свой страх и риск. Поначалу мне не везло, я находил только старые гнездовья, о которых сообщал Натуралистам. Совершенно неожиданно меня вызвал инспектор Миронов, отвечающий за индивидуальную безопасность поселенцев, и потребовал, чтобы я прекратил поиски. Миронов потребовал также, чтобы я немедленно вернул лидер. Разумеется, я пообещал ему это, но в тот же вечер улизнул из города на поиски птиц.

И этот вечер улыбнулся мне удачей: я оказался в нужном месте и в нужное время. Пролети я чуть раньше или чуть позже, и я бы разминулся со Стаей. Но я оказался в урочище именно тогда, когда Лебеди плавно заходили на посадку и исчезали в пещере. Они походили скорее не на живых существ, а на необычные летательные аппараты.

Я уже не мог повернуть. Во мне проснулось любопытство. Я бы себе никогда не простил, если бы после встречи со Стаей спокойно вернулся к себе домой, в Дмитровград.

Разумеется, я мог бы остаться снаружи и утром сделать массу снимков и зарисовок. Но мне захотелось увидеть их ночную жизнь.

Я посадил лидер у ручья и зарулил в рощу. Нетерпение подстегивало меня. Я быстро собрался, захватил генератор-вспышку, цветной “минокс” и, на всякий случай, рейтер, который на сварочном режиме без наконечника можно использовать как оружие.

Я изрезал себе руки и порвал комбинезон, пока лез к пещере. Никогда не думал, что камни могут быть такими острыми. Уже почти добравшись, я попал на осыпь и загремел метров на двенадцать вниз. Грохот стоял такой, что я подумал — все, теперь не только Лебедей вспугну, вся живность из Урочища разбежится! Но из пещеры не раздалось ни звука.

Я стал осторожнее, а потому удачливее.

Вход в пещеру был огромным. Каменный свод пещеры голубовато светился. Местами это свечение становилось нежно-розовым. Я потрогал камни. Они были холодными и слегка влажными. Надев “ночники”, я пошел увереннее. То и дело я озирался. Я боялся наткнуться на Лебедей. С ними еще никто не сталкивался, а потому и я должен был проявлять осторожность.

Пещера постепенно расширялась. Пройдя еще немного, я оказался в огромном гроте: свода пещеры не было видно и в “ночниках”. Где-то далеко и оттого невидимо, но звонко падали тяжелые капли воды: блюмм… блюмм…

В глубине грота что-то светилось, и я пошел на это свечение, прижимаясь к шероховатой, в глубоких трещинах стене. В высоте что-то шуршало, словно гигантские стрекозы носились в воздухе. Честно говоря, я не решался поднять голову и посмотреть, что там такое. Я едва сдерживал желание полоснуть по этому шуршанию из рейтера.

Грот оканчивался широкой плоской площадкой, обрывающейся круто над черной бездной. На площадке группами сидели птицы. Их огромные серебристые тела были видны издалека. Я уже говорил, что в пещере было светло: площадка освещалась четырьмя круглыми источниками света диаметром метра по полтора. Даже на расстоянии от этих источников тепло. Что они собой представляли, я не понял. Впрочем, тогда это для меня было абсолютно не важно.