Они поболтали еще минут пять. Хелен взяла телефон и адрес Алана и, поблагодарив за помощь, повесила трубку.

— Ну? Теперь вы довольны? — обратился сэр Тимоти к пустоте. Его раздражение мало помалу сошло на нет.

На круглом столике перед носом у антиквара появилась шахматная доска с расставленными фигурками. Невидимые руки сняли ее с каминной полки и крутанули в воздухе, предоставив случаю выбирать, кто играет белыми.

Машина нырнула в овраг и поднялась на склон с другой стороны. Меловые холмы делали дорогу исключительно тряской. Старенький синий «пежо» тарахтел, как кофемолка. Но что делать, если Алан Эшвуд торговал подержанными автомобилями?

Как только договор между ним и «сумасшедшей русской» был заключен, он предложил сам отвезти ее в поместье. Так будет меньше толков, с опекунами Ал переговорит позднее, да и слуги в замке знают только его… Елена думала, что на самом деле мистер Эшвуд не доверяет ей и хочет проследить, не обчистит ли гостья фамильную библиотеку.

Этот человек не понравился ей с первого взгляда.

— Нет денег? Тогда чем же вы заплатите?

Доктор Грант с негодованием вытряхнула сумочку на стол, демонстрируя свои кредитные карточки.

— Больше ста фунтов за визит в горелую библиотеку это просто смешно!

Она была маленького роста, рыжая, зеленоглазая злючка, а когда сердилась, казалось, что вокруг ее гривы искрят электрические заряды.

«Темпераментная крошка! — флегматично хмыкнул Ал. Его еще называли „Длинный Ал“ или „Ал Драные Шины“ за торговлю всякой рухлядью. — Девочка что надо. Того и гляди током ударит! Я бы не отказался завалить ее на заднее сиденье. Пусть отхлещет молниями мою старую задницу!»

Наверное, все это было написано у него на лице, потому что доктор Грант неприязненно поморщилась и отодвинулась от стола. Она не стала заказывать еще одну кружку пива, предпочитая сразу перейти к делу. Они встретились в маленькой забегаловке «Мельница» в Сохо. Местечко, конечно, не для академической публики. Но Ал вовсе не обязывался тащить какую-то там русскую в приличное заведение, тем более когда он на мели.

— Так чем вы расплатитесь?

— Я назвала цену.

Локти Алана легли на стол, и Хелен только сейчас заметила, что его руки от запястий до плеч покрыты змеящимися кельтскими татуировками.

— Леди, кажется, не понимает меня? Сто фунтов! Я слышал, вам позарез надо порыться в нашем пыльном хламе? Пять тысяч, не меньше.

Он мог бы еще долго тянуть из нее жилы, если б она вдруг, решившись на что-то, не хлопнула ладонями по столу и не заявила с натянуто-дружелюбным видом:

— Хорошо. Прямо сейчас у меня нет средств, чтоб расплатиться с вами. Но мы можем договориться. Мне действительно надо попасть в библиотеку вашего родного поместья. Неважно, в каком она состоянии, и не важно, что я там найду. Важен сам факт архивной работы. Я уже заключила соглашение с издательством «Хейнеманн» на публикацию сенсационной книжки о своем документальном расследовании, переворачивающем историю «доброй королевы Бесс» с ног на голову. Они издают бульварное чтиво, любит жареные факты и хорошо платит. Мой гонорар — сто тысяч долларов. Ваши 20 %. Соглашайтесь.

Длинный Ал задумался. Он не доверял русским. Но сумма была слишком заманчива.

— 50 процентов. Или поищите себе другой замок.

— Не более 30.

— 35 и точка.

Хелен обречено вздохнула.

В этот момент за столом сзади вдребезги разлетелась чашка. Сама собой. Поднялась в воздух и понеслась к стене, но не долетела и лопнула, обдав всех сидящих волной черного кофе.

— Привидение! — заорал кто-то. — Я видел его! Белое лицо!

Многие повскакали с мест и бросились к выходу. Алан и его несговорчивая гостья тоже поднялись.

— Вы еще не покинули Лондона, а призраки уже ходят за вами попятам. — фыркнул он. — Завтра в пять по полудни я отвезу вас на место.

Машина вновь нырнула и покатилась с горы. Хелен вцепилась в ручку двери, потому что ее неудержимо клонило вперед. Она боялась при очередном толчке стукнуться носом о переднее сидение. В зеркале заднего вида были хорошо заметны сонные глаза Длинного Ала. Вернее не только глаза, а вся широкая полоса лица вместе с веками, бровями и верхней частью носа. Словом та, которую, по мнению криминалистов, невозможно подделать, как отпечатки пальцев — у каждого человека она своя.

Только сейчас доктор Грант поняла, чем ей так не нравится спутник. Фамильные черты Дорсетов проступали в нем с необыкновенной силой. Чтобы понять это, нужно было отделить от его лица идиотскую прическу из коротких стоящих, как газон, волос неестественно желтого цвета и бороду в виде плевка на конце подбородка. Именно такую возможность давало узкое зеркало. Оставалось еще ухо, от мочки до самого верха покрытое металлическими колечками. Но это уже мелочи жизни.

Что же касается носа, бровей и разреза глаз — Хелен с отвращением узнавала в них Дорсетовскую породу, как будто в насмешку вывернутую наизнанку. Женщина порылась в папке на коленях и вытащила цветную ксерокопию портрета графа Александра. Это была увеличенная эмальерка, круглая и выпуклая, как пуговица. На ней молодой вельможа нравился доктору Грант меньше, чем на большом портрете маслом. Там он был в латах и больше походил на мужчину. Здесь широкий испанский воротник мельничный жернов из колкого кружева в купе с переливающимися камнями ожерелий, а также драгоценным эгретом в завитых волосах создавали образ красивого холеного хищника, которого очень хочется, но опасно погладить.

Хелен мысленно прикинула к графу скинхедскую «причесочку», представила серьги в ушах и татуировку кельтского трилистника на щеке. В сочетании с роскошным придворным костюмом вышло забавно.

— А где ваш муж? — длинный Ал прервал ее размышления. — Судя по фамилии, он англичанин?

Женщина фыркнула.

— Нет. Мой первый муж еврей. Виктор Гранат. В 91-м он отрастил пейсы и уехал на историческую родину. Грант — так удобно произносить здесь моим студентам. Впрочем, почти все они китайцы.

Машина уже приближалась к поместью. Путешественники миновали два обвалившихся столба из белого известняка, отмечавшие когда-то въезд в парк. Прошуршав шинами по неметеной гравиевой дорожке, «пежо» покатил к дому. Это был красивый особняк из красного кирпича с остроконечными крышами и башенками, отделанными известняком. Камень давно потемнел, в стенах пролегли глубокие трещины, вросший в землю цоколь пошел плесенью.

Перед фасадом виднелись два заглохших осокой пруда. Посреди одного из них торчал намертво увязший в грязи бульдозер. Это озадачило Хелен и несколько смазало впечатление от замшелых руин.

Длинный Ал заглушил мотор и, бросив: «Приехали» — полез из «пежо». Он даже не помог Хелен открыть дверцу, и гостье пришлось самой дергать заевшую пипку. Помощь пришла из ниоткуда. Кнопка сама собой щелкнула, и дверь отворилась, точно снаружи ее потянуло сжатой струей воздуха.

То же ощущение возникло у Хелен на пороге дома. Ее словно затягивало внутрь сквозь едва распахнутые створки. Остальные не чувствовали этого сквозняка. Ал беседовал с садовником (оказывается, на другой стороне дома имелся небольшой вертоград). Поспешившая на стук медного молотка чопорная седая дама приняла у гостьи сумки. С высоты своего учительского роста она смерила Хелен долгим недовольным взглядом и, поджав губы, заметила:

— В мое время профессора носили шляпы и перчатки.

— Это Эмма, — хмыкнул Ал. — Наша экономка. — Кажется, ей столько лет, сколько дому. Шучу, шучу! Она гораздо моложе. Ее время пришлось на годы Второй Мировой войны.

— Я родилась в 1939 году, — с негодованием отчеканила экономка. — И прошу называть меня миссис О’Фланиган. Вам ясно? — она уставилась на гостью с еще большим неодобрением. — Сэр Тимоти сказал: вы русская?

«Мисс Холодная Война». Доктор Грант отобрала у экономки свои сумки.

— Вы правильно поняли, я из России. А у нищих слуг нет, — не удостоив миссис О’Фланиган больше ни словом, она шагнула в темное чрево дома и услышала у себя над ухом сухой смешок. То, что он не принадлежал Эмме было очевидно, пожилая леди осталась снаружи.