– Что это с вами за тварь? – видимо, он имел в виду Арл. Хорошо, что она его не понимала – из них двоих эпитета «тварь» заслуживал, без сомнения, не дракон.

– Это порождение Острова – зверь-убийца, посланный в наказание тем, кто пожирает себе подобных! – вдохновенно соврал Степан, размышляя при этом: «Если нас пощадили из-за Арл, то хорошо бы сделать ее олицетворением божьего гнева. Тогда ее тем более побоятся трогать, а я уж как-нибудь…»

– Так-так. Интересное заявление. – Главный источал сарказм. – Может быть, тогда имеет смысл сразу прикончить это исчадие ада?

– На место одного возродятся двое, на место двоих – четверо! – нашелся Степан. – И так до тех пор, пока дети гнева не передавят всех трупоедов!

– Довольно хилое вранье, – кисло улыбнулся главный. – Хотя и остроумное. Ну, будет вам, говорите прямо – откуда вы к нам пожаловали? Из каких отдаленных миров? И с какой целью притащили с собой это животное?

Было очевидно, что хитрость не прошла, поэтому Степан решил не упорствовать в первоначальной версии и быстренько сменил тактику:

– Она не больший зверь, чем мы с вами (бог знает, с каким трудом далось ему это «мы с вами»). Это разумное существо, представитель высокоразвитой расы. Но как вы сразу догадались насчет отдаленных миров? – притворно удивился он.

– Очень просто! – собеседник прямо-таки залоснился, довольный своей маленькой победой. – Во-первых, не вызывало сомнений, что это существо инопланетного происхождения. Доказательством послужила ваша речь: вы пользуетесь универсальным переводчиком – такие были у пришельцев, заявившихся к нам в самый разгар погибели.

Вот досада! Степан настолько свыкся со своей переводящей системой, что напрочь перестал ее замечать. В отличие, как выяснилось, от окружающих.

– Вам нет нужды стращать нас карой небесной, – продолжал этот во всех отношениях неприятный тип. – Поверьте, что политика «выжимания» претит нам не меньше вашего. Но самое прискорбное, что и она – не выход.

– К дьяволу такую политику, будь она хоть трижды спасительной! Но выжимать людей, зная, что это все равно не выход? Да вы просто выродки, – сообщил Степан свое искреннее мнение.

– Я прощаю ваш выпад, – произнес его выжимательство с горьким пафосом утомленного властителя. Актерская жилка всегда была фирменным знаком записных подлецов. – Не каждому дано понять, что значит нести на своих плечах бремя ответственности за судьбу своего народа. Принимать такие решения – проклятие сильных. И в их власти прощать, поэтому я прощаю. Но они… – Взгляд его скользнул по окружающим «выродкам», блеснув непрошеной слезой, и те с тихим гудением подались вперед, готовые устроить пленному тут же на месте экстренное выжимание всех без исключения соков. Слабое мановение кисти пресекло общий порыв, как гасит штормовую волну, обращая ее в гладь, трезубец Посейдона. Жаль. Но Степан понимал, что для этих людей, производящих высококалорийные белковые консервы, идеолог является единственным столпом, чем-то вроде апостола, способного доказать их правоту всем и вся, но главное – дать это ощущение им самим. И сюда его выжимательство препожаловало, конечно, не зря, а с какой-то немаловажной целью – такие по пустякам отъетую задницу от подушек не оторвут и куда попало ее не потащат. Однако Степана не очень интересовали скрытые мотивы ее сюда перемещения, его задачей было в ближайшее же время избавить себя от присутствия этой милой каннибальской компании и ее предводителя. Все, что для этого требовалось – это раздразнить выжи-мателей до крайней степени, чтобы они сподвиглись на выжимание.

– А можно узнать, – приступил он к реализации замьгсла, – как вы кормитесь? Исключительно консервами или не брезгуете свежачком?

– Мне кажется, что вас сейчас должны заботить совсем иные вопросы, – почуяв неладное, попытался сменить тему его выжимательство, но не вышло.

– Ну как же, ведь в вашем положении нельзя пренебрегать ни единой калорией! Например, потроха – их часто выбрасывают, а там же бездна белка! Советую сваливать ливер в лохань и подпускать к ней вашу зеленую банду. Представляю, какой начнется пир! Не удержитесь – сами с головой нырнете! Гарантирую. И не пренебрегайте фекалиями! Дерьмо – это же кладбище витаминов, а вашим поддаунам их явно не хватает: поглядите, у них вон уже лица под цвет костюмов. Только лохань обязательно должна быть вытянутой, – добавил он, – во избежание толкотни и увечий.

Уже на середине гастрономического опуса Степан понял, что выбрал правильную тактику: они заворчали и ощетинились, как цепные псы при виде палки, в глазах, устремленных на оратора, зажегся злобный огонь. Не всякий хозяин сможет сказать таким собачкам «фу!». Но этот жирный неряшливый фигляр смог.

– Умоляю, не продолжайте! – воскликнул он. – Я не берусь осуждать способ питания на вашей родине – в каждом мире свои обычаи, но, увы – образы, вызывающие у вас восторженное слюноотделение, в нашем понимании отвратительны! – Этот самодовольный кусок сала кое-что смыслил в психологии: Степан почти физически ощутил, как схлынуло напряжение и стая, только что готовая наброситься и рвать его зубами, расслабилась, среди них даже послышались смешки. Ничто так не гасит ненависть, как способность посмеяться над ее объектом – его выжимательство только что с блеском преподал этот урок незадачливому гостю из далеких миров. И, удовлетворенный результатом, переключился на осуществление собственных задач, сподвиг-ших его снизойти с высот и вверзиться в какой-то полудохлый оазис.

– Только не подумайте, будто я что-то имею против вашего мировоззрения. Как бы ни разнились наши культуры, я уверен, что в них найдется немало общих черт! – Степан догадался, куда черно-золотой клонит, еще до того, как прослушал следующее предложение: – Давайте вместе отправимся в ваш мир, и вы убедитесь, что мы можем ассимилироваться в цивилизованном обществе. Трагедия Острова многому нас научила: наши люди неприхотливы, чистоплотны и умеют радоваться любой работе.

– И не прочь иногда разнообразить свое меню человечинкой, – дополнил Степан перечень вы-жимательских достоинств.

– Не судите по общим меркам тех, кто стоял у границ отчаяния, кому довелось заглянуть в разверстую пасть смерти!

«Скушал порцию дерьма? Теперь отрыгни», – подумал про себя Степан и «отрыгнул» в лицо идеологу:

– В пасти у смерти оказались те, кого вы тут заколбасили. Сначала – у смерти, потом – у вас.

– Смерть? Да что вы знаете о смерти, вы – праздные любопытные мотыльки из сытых, благополучных миров, залетающие сюда с единственной целью – пощекотать дряблые нервы? – его выжимательство оседлал любимого конька и, похоже, готов был разродиться спичем. Время его не поджимало – до пятницы, то есть до конца света, он был абсолютно свободен. Аудитория согласно кивала, ловя каждое слово – вся, кроме Степана, не чаявшего, как свернуть эту людоедскую политинформацию и разогнать поганый клуб. Внезапно его осенило.

– Да уж побольше вашего! – заявил он, заглушив в зародыше набухающую тираду. – Дело в том, – сказал Степан, – что я сам и есть смерть. В чистом виде. – И подождал, пока на лицах появятся презрительные усмешки. Особенно широко усмехнулся заваливший его давеча мелкий начальник. – Не верите? – На Земле в чистую правду верят редко. Кто сказал – национальная особенность землян? Дудки. На этой планете в нее верили не больше нашего. – Тогда попробуйте меня убить.

Да, это их зацепило. Особенно после патетических слов идеолога. Пришелец – сытая самоуверенная морда, даже близко не ведающая того ужаса, что довелось пережить им, летящим в преисподнюю верхом на агонизирующей матери-планете, жонглирует такими словами! Дерзает называть себя смертью, чей вкус вот уже месяцами вязнет у них на зубах и сильно отдает бывшими согражданами!

Не один ствол поднялся, желая указать гостю границу дозволенных шуток, через которую он непременно переползет, но не далеко – как раз настолько, чтобы успеть разглядеть и в полной мере прочувствовать на своем горле безгубые челюсти смерти.