Ключевой объект: 7; 342 Чарли Новак.

Статус: Партнер. Атрибут: ручной хлитс.

Ввод объекта: через 10/7 стандартные хроноединицы. При вводе объекта рекомендован Посредник.

На бревенчатом потолке маленькой спальни сидит большой солнечный заяц. То есть он там возлежит. На бревнышках. Вальяжно. И при этом, хитрюга, ползет. Исподтишка так, неприметно, как бы с инспекцией мелких дефектов потолочной древесины. Солидный такой зайчила. Упитанный. Прожектор прям, а не заяц.

Интересно, откуда его заячье сиятельство упало? На наш-то колдобистый потолок?..

— Чарли! Пора вставать!.. Чар! Завтрак стынет!

— Янек, не буди ребенка. Пускай понежится последний денек.

Последний денек. До чего ж безысходно сказано! Просто топором под корень всему солнечному утру с таким замечательным зайцем.

— Она вчера домой пришла в час ночи.

— Ого! И где же это мы так неслабо гуляем? До часу-то ночи?

Громкий мужской голос, доносящийся в приоткрытую дверь из гостиной, адресуется, без сомнения, к отсыпающейся нарушительнице режима, с очевидным намерением разбудить.

— А то ты не знаешь? — тихо, чтобы не разбудить, отвечает женский. — Молодежь сегодня всю ночь гуляла. Наша еще рано пришла.

Ох, мама, твоя правда! Рано она вчера пришла! Вернее — сегодня. Гораздо раньше, чем сама планировала. Знал бы ты, папа, что возвращение домой этой ночью не планировалось вообще, а было отложено на раннее утро. Что же касается ночи, то конкретно к часу заводилами молодежного разгуляя была уже разработана шикарная программа — с танцами, с вояжем по окрестностям на двух открытых тачках, с купанием в речке под луной и с посиделками у костра под гитару. Словом, нескучной обещала быть ночка — одной из тех, что запоминаются потом на всю жизнь. Да вот не вышло. Вернее, у других-то очень даже вышло, а вот у Чарли — нет. И вместо веселой ночи она теперь запомнит на всю жизнь, как ее этой веселой ночи лишили. А поломал ей все загульное расписание один странный тип… Как бишь его… Имя — вот ирония-то — из памяти выпало… Хотя всю окрестную тусовку Чарли знала если не по именам, то в лица-то уж точно. А этого типа, может быть, просто не замечала раньше. А вчера вдруг заметила. На свою голову. Или это он ее заметил (и скорее всего не вдруг), набрался храбрости и сумел-таки в последний вечер обратить на себя ее драгоценное внимание. И даже уговорил немного пройтись, пока ребята возились на танцплощадке с аппаратурой.

Но имени своего так и не сказал — не до того было, всю дорогу что-то такое увлекательное плел, не мог остановиться, словно не верил, что удалось подцепить таку гарну дивчину, боялся, как бы невзначай не сорвалась. А ведь и впрямь увлек своими байками: она и не заметила, как довел ее до самой двери дома. Положим, к нему в дом Чарли заходить не собиралась — и не таких донжуанов доводилось спускать с небес под звон пощечин. Она не сразу сообразила, что стоит у дверей собственного дома. Просто не ожидала такого поворота. А пока она опознавала родную дверь, кавалер уже постучался культурно и сдал ее маме, можно сказать, с рук на руки чуть не под расписку. Пару тебе в контрольном зачете! По провожаниям! С минусом! Она же — кол с плюсом. Только до плюса ты пока еще не дорос. Выходит, просто кол. Но опять же с минусом. Он же — ноль с плюсом. А поскольку до плюса ты пока еще не дорос… То выплывает тебе, безымянный герой, в зачете по провожаниям абсолютный ноль. Он же — облом. Окончательный и бесповоротный.

— Вот так-то, заяц, — сообщила Чарли грустным шепотом солнечному гостю, добравшемуся уже со своей инспекцией до продолговатой вмятинки от сучка прямо над ее головой. Облюбованная зайцем вмятинка, будто в ответ на злые мысли Чарли, зыркнула на нее сверху пронзительно и с укором, наподобие всевидящего ока.

Ока?.. А что ж, очень даже может быть.

Чарли на всякий случай подмигнула «оку». Мол, подглядываем? Ну-ну.

Заяц вдруг резко, словно в испуге, отскочил от «ока», пометался по потолку и так же внезапно замер. Чарли, удивленно пронаблюдав за его метаниями, бросила взгляд на туалетный столик у окна — она-то подозревала, что солнечного зайца отбрасывает ее настольное зеркало. Зеркало стояло на своем обычном месте в центре стола — овальное, величиной с ладонь, на подставке с шариковым держателем. Вот только повернуто оно было так, что зайца — по крайней мере данного зайца — породить никак не могло. Значит, кто-то развлекается на улице. Скорее всего — кто-то из ребят, вероятно, Курт Ростов. Отгудел ночью по полной программе, а теперь интересуется, куда это она вчера запропала.

Ну и пусть.

Чарли еще немного полежала, прислушиваясь к голосам родителей из столовой, одновременно медленно сбивая одеяло к ногам. Наконец резко села, потянулась, подцепив заодно со спинки кровати кофточку, но надевать не стала, а закинула на шею наподобие полотенца, состроила в направлении окна презрительную рожицу Курту, потом встала и гордо прошествовала в глубь спальни, к двери в собственную душевую.

Курт, как пить дать, специально устроил эту завлекалочку с солнечным зайчиком и теперь ждет не дождется, когда она засветится спросонья в окне в одних трусиках. Других-то девчонок он наверняка уже лицезрел в этой форме одежды — сегодня ночью, во время совместного купания. А с кого-то, возможно, ему даже повезло этот последний бастион стянуть. Курт парень настырный, а уж руки у него — если судить по невинному, как у ангела, голубому взгляду — имеют порой обыкновение жить совершенно самостоятельной жизнью. Так что, может, оно и к лучшему, что ее там не было. До каких только интимных подробностей не разденешься под распутницей-луной, да на общем сумасбродном порыве. А теперь ужасалась бы, вспоминая, свое ночное легкомыслие, и краснела бы в подушку.

Вниз она спустилась только после того, как за родителями с многозначительным треском захлопнулась входная дверь. Предки умотали на какое-то культурное мероприятие с друзьями на лоне природы, как она поняла из подслушанных обрывков их утреннего разговора. Ладно уж, пусть погуляют. И у них сегодня, как-никак, «последний день». Спасибо, что с собой не потащили. Хорошие у нее предки. Но и она у них, чего уж там скромничать, хорошая. Другая бы увязалась с ними на пикник, отравила бы родителям весь отдых. Чарли же предпочитает родителей не напрягать: подметила как-то со стороны, что без детей они молодеют всей стариковской компанией лет на десять. Как минимум.

Завтракала Чарли не торопясь, нарочно растягивая нехитрую утреннюю трапезу в чинную церемонию — так трапезничают одинокие старушки, у которых нелегкие счеты со временем и из всех удовольствий в жизни остались только два — еда да телевизор. У Чарли, в отличие от старушек, дел и удовольствий было предостаточно, и счет времени она пока еще предъявляла сама, так как этого времени на все про все ей постоянно не хватало. Однако сегодня, в «последний день», его не грех было и потянуть. И пусть кое-кто не надеется, что она выпорхнет к нему из дома на крыльях любви, не успев как следует одеться, минуя в полете ванну, кухню и столовую. А то и прямо из окна — чего там далеко летать. Для подобных полетов Курту надо бы выбрать себе даму сердца с реактивной тягой к его персоне. Ритку Иволгу, например. А мы птицы слабые. Нам лететь тяжело. Сначала мы должны насытить хилый, прозрачный организм — с чувством, с толком, с сервировкой.

Хилый организм между тем уже проявлял все признаки насыщения — много ли ему, прозрачному, надо — и порывался дернуть из-за стола куда-нибудь на свободу, в пампасы, и Чарли стоило немалых усилий сдерживать его первобытные порывы. Время в очередной раз показывало свой вредный и каверзный характер; оно и впрямь принялось тянуться, причем в скверном варианте: каждая минутка превратилась в длинную, как удав, минутищу и поползла в точности так же — лениво, чуть не останавливаясь, как сытый удав. Удав, сожравший зайца. Наверное, того самого.