— Но ведь сообщать такие сведения постороннему лицу — это… это грубейшее нарушение всех юридических норм?!

— Леонид Николаевич! — закатил глаза Брюнет. — Я тебя умоляю!

— И что же сказано в завещании Глинского?

— Первой жене, Насте, отписана их старая квартира в Лигово. Все остальное отходит Ольге. Даже с учетом неважнецкого состояния бизнеса общая цифирь может составлять порядка четырех миллионов баксов.

— Оп-па! Вот это я понимаю! — восхищенно протянул Петрухин.

После чего достал портмоне, приоткрыл его и зашептал:

— «Здравствуй, царь медяной, серебряный и золотой. Здравствуй и живи при мне, при моем кошеле. Ключ, замок, язык. Аминь, аминь, аминь».

Коллеги по приватному сыску посмотрели на Дмитрия, мягко говоря, с удивлением.

— Борисыч, ты это чего? Перетрудился малость?

— Не, похоже, у него просто крышняк поехал, — предложил свою версию Купцов. — От озвученной тобой суммы. Нолики закатились за ролики.

— Дикие люди! Это же заговор на деньги, из книжки Серафима! Ну, и чего вы на меня вылупились? Я, может, тоже хочу. Четыре миллиона…

В следующий момент на кармане Брюнета заголосила трубка: это домработница Глинских маякнула о том, что хозяйка отчалила из квартиры.

Накачивать титьки…

По мере того как «вагон времени» потихонечку удалялся в известном направлении, а искомые наркотики («красненькие такие», по словам Серафима, «капсулки») отыскиваться категорически не желали, Петрухин, коему принадлежало авторство идеи, все больше мрачнел лицом.

В данный момент решальщики отрабатывали кухню. А именно: Купцов, в предусмотрительно надетых платяных перчатках, педантично ковырялся в коробке с лекарствами, хранившейся в настенном шкафчике, а Дмитрий, застыв в позе «руки в брюки», в бесконечный по счету раз обводил внимательным взглядом помещение. Размышляя, где бы персонально он — сугубо теоретически — взялся оборудовать невеликий тайничок? За действиями решальщиков тревожно наблюдала сидящая здесь же, в уголочке, домработница Глинских.

— …Ни намека, — констатировал Купцов, отставляя коробку. — Всё не то. В смысле — пусто. Слушай, Димк, а может, Вострикову все-таки померещилось? И напрасно мы… извини за тавтологию… «напраслину» на Ольгу возводим?

— Не уверен. Бэхи — они ребята и пытливые, и глазастые. Лариса Васильевна!

— Да-да? — с готовностью отозвалась домработница.

— Не подскажете: где еще в доме могут храниться лекарства?

— Может, в квартире имеется что-то вроде сейфа? — предложил варианты Леонид. — Несгораемого шкафчика? Тайничка?

— Сейф есть. В кабинете Федора Николаевича. Но, как вы понимаете, он давно им не пользуется.

— А ключи от сейфа только у него? Или, может?..

— Не скажу. Не знаю.

— Да какая разница? Только или не только? — раздраженно сказал Петрухин. — Главное, что их нет у нас. Или ты обладаешь навыками «медвежатника»?

Леонид молча вздохнул, аккуратно сложил «всё не то» обратно в коробку и вознамерился вернуть ее на прежнее место.

— Погодите! — наблюдая за ним, выпалила вдруг Лариса Васильевна.

— Что такое?

— Несколько недель назад я вошла на кухню и увидела, как Ольга Валерьевна то ли достает, то ли прячет какой-то пузырек. Она не знала, что я нахожусь в квартире, и, как мне показалось, была очень недовольна тем, что я… что я это заметила…

Ольга возвращается домой, заглядывает в спальню к мужу — тот («хвала богам!») спит. Она осторожно забирает с тумбочки трубку радиотелефона и проходит с ней на кухню.

Здесь она тянется к настенному шкафчику, достает коробку с лекарствами. Затем, встав на цыпочки, шарит рукой где-то в одной ей ведомой глубине и на ощупь достает некий пузырек.

Глинская надевает резиновые перчатки, берется за пузырек.

И в этот момент на кухню неожиданно заходит Лариса Васильевна. Она — в рабочем халате, с пустым тазом и тряпкой в руках.

— О, господи! — вскрикивает Ольга и прячет пузырек под крышкой коробки. — Лариса Васильевна! Что вы здесь делаете? Где вы были?

— Я? Окно мыла. В кабинете Федора Николаевича. Вы же мне сами вчера приказали.

— Ах да… Ну так что, вы закончили?

— Закончила.

— Хорошо. Сегодня можете быть свободны.

Домработница пытается пройти к раковине, чтобы убрать таз и тряпку, однако Ольга раздраженно прикрикивает:

— Я сказала — идите! Я сама здесь все уберу.

Лариса Васильевна недоуменно пожимает плечами и покорно выходит.

Глинская настороженно прислушивается к звукам, доносящимся из прихожей. Наконец щелкают замки, хлопает входная дверь, и в квартире снова устанавливается привычная тишина.

Ольга облегченно выдыхает, берется за пузырек…

— Где она могла хранить этот пузырек?

— Я не знаю. Но когда я вошла, была распахнута створка именно этого шкафчика. Собственно потому и вспомнила.

— Так, Купчина, ну-ка брысь!

— А тебе не кажется, что «пузырек» и таблетки все-таки немного разные вещи?

— Мне кажется, что пузырек — это лучше, чем вообще ничего.

Петрухин с ногами забрался на стол и принялся рыться в шкафчике.

— Ты поаккуратнее там шуруй. Чтобы хозяйка ничего не заподозрила.

— Не учи ученого!.. О! Есть контакт!

Дмитрий спрыгнул на пол и торжественно продемонстрировал напарнику трофей.

— Нуте-с, что тут у нас?.. Никаких ярлыков, наклеек и прочих опознавательных знаков. Жидкость бесцветная. Запах… Щас заценим!

— Отставить! — неожиданно прикрикнул на приятеля Купцов.

— Ты чего орешь?

— А того! Мало ли что она могла туда накапать?

— Хм… Тоже верно. Лариса Васильевна, у вас не найдется схожей пустой тары? Мы с товарищем намереваемся позаимствовать буквально пару-тройку капель этого… хм… зелья.

— Да-да… Я сейчас принесу.

Домработница торопливо прошла в комнаты.

— Как думаешь, это очередные проделки мага Серафима?

— Судя по всему — нет. По крайней мере, за пузырек он мне ничего не говорил. Но в любом случае есть смысл отдать это дело на экспертизу нашему приятелю. Ну, чего стоишь, глазами хлопаешь? Звони Малинину и договаривайся о встрече.

— Восемь часов вечера, да еще и праздничного дня, — напомнил Купцов.

— И чего?

— Представляешь, в каком он сейчас состоянии?

— Ты не анализируй — ты звони!..

По завершении уголовно-наказуемого деяния, выразившегося в «несанкционированном вмешательстве в частную жизнь» путем проведения несанкционированного же обыска, потенциальные уголовные элементы (3 шт.) выдвинулись в направлении центра города.

Погодка к вечеру нарисовалась из разряда «займи-выпей-сиди-дома»: дождь лупил такой, что видавшие виды «дворники» старины-«фердинанда» с ним просто не справлялись — жалистливо скрипели и с каждым «ванька-встанька»-движением оставляли на стекле грязевые полосы.

Сидевший на руле Петрухин тихонечко матерился и мечтал сейчас только об одном: поскорее закончить все дела и нырнуть под одеяло к Наташке…

— …Вы сейчас куда, мужики? — покончив с записями в ежедневнике, поинтересовался Брюнет.

— В лабораторию. Повезло, у нас знакомый криминалист нынче вечером трезвым оказался. Что случается всего два раза в месяц.

— А почему два?

— Потому что, согласно служебного графика, у него с периодичностью два раза в месяц имеют место быть суточные дежурства, — объяснил Петрухин.

— Понятно.

— Так что Малинин пообещал оперативно провести анализ содержимого пузырька и утром доложиться. Если, конечно, на вызов не выдернут. И — не за спасибо, разумеется.

— Намек понял, — усмехнулся Виктор Альбертович. — Тогда меня по дороге возле «Альфонса» выгрузите… — Брюнет сунул руку во внутренний карман и чертыхнулся. — Тьфу ты! Леонид Николаич, будь любезен — одолжи свой телефончик. Мне надо домой, благоверной позвонить.