— Все до гениального просто, мой дорогой Ватсон. Никакого покушения на убийство в отеле «Галактика» не было. Да, да! Не вытаращивай на меня свои большие, глупые глаза. Ты и сам мог прийти к этому же выводу, если бы внимательнее слушал мой рассказ, а не думал о неприятностях по службе. Да, не было там никаких террористов и быть не могло! Поэтому-то и следов их ваши специалисты там не смогли обнаружить!

Степкин на минуту онемел, затем замахал руками, как бы спрашивая: а что же тогда было-то?

— Что было? Сейчас объясню. Терпение, мой друг. Слушайте и вникайте. Уже на Адрии после первой встречи с Андреем Кузьмичом Фокиным, а возможно и до этой встречи, у меня возникло ощущение, что я участвую в некоем спектакле, причем участвую как одно из важных действующих лиц и одновременно как зритель. И весь спектакль задуман и показывается для этого одного зрителя, для меня.

— Начало многообещающее, — пробормотал Степкин.

— Реплики потом. Прошу не перебивать. Так вот. Первое, что насторожило меня, — слишком гладко и просто все складывалось. Искал Фокина — пожалуйста, вот он тебе, Фокин. Заговорщиков-террористов даже и не искал, сами нашли меня. Второе. Побег мой из подвала, куда меня засадил Василий, согласись, очень подозрительно выглядит.

— Погоди, ты же сам говорил, что побег был нужен заговорщикам. Они же использовали тебя как приманку для Фокина.

— Это так, если бы не одна пустяковая деталь. Фокин, когда я приходил к нему первый раз, угостил меня кефиром. И во второй мой приход у него уже на столе стояла бутылка с кефиром. Бутылка, а не пакет с кефиром, как это было в первый раз.

— И что из этого?

— Из этого следует, друг Евгений, что маразм — страшно неприятная штука, и тебе надо обратить серьезное внимание на свое драгоценное здоровье. Ясно же, что Фокин ожидал моего прихода и во второй раз. Он знал заранее, что я приду к нему вместе с этим длиннолапым проводником. Скажу больше, думаю, этой бутылкой кефира он давал мне, тугодуму, понять, что и мой побег, и мое появление в его рабочем кабинете, и последующее нападение этих дурней экстремистов им рассчитаны заранее. Это и в самом деле был бунт марионеток, причем за ниточки-то дергал всех сам Фокин. И если бы я не был ослом, я бы сразу мог об этом догадаться. Ведь он еще в первую нашу встречу сообщил мне, что сам мысли людей не читает, но все важные мысли живущих на Адрии ему становятся известными через некие технические устройства цивилизации «Икс».

— И в самом деле, — удивился Степкин, — если Фокин знал мысли заговорщиков, значит, ему были известны в деталях все их планы?

— Именно. Фокин играл с этими темпераментными парнями с Адрии, как большой заевшийся кот играет с маленькими, беспомощными мышками.

— Поэтому-то он и не наказал заговорщиков строго, а фактически отпустил их с миром. Но зачем ему это было нужно?

— Мотивы могли быть разными. Во-первых, чтобы убедить меня в существовании террористов-заговорщиков. А во-вторых, как я заметил, Фокин по характеру достаточно добродушен, мягок, всякие жестокости и убийства это, вообще говоря, наверное, все же не его метод. Да и не нужно ему это. Все жестокости, как правило, от бессилья и низкого умственного развития, Фокину надо было разрешить конфликт на Адрии бескровно, но при этом не уронить себя в глазах жителей планеты. И тут подвернулся удачный случай.

— Допустим. Но зачем Фокину было убеждать тебя в существовании террористов? Ты же в их существовании убедился еще на Земле, после случая в отеле «Галактика».

— Вот именно. Тут он переусердствовал, хотя как сказать… Возможно, и это входило в его расчеты. Я же тебе объяснял, никаких террористов в отеле «Галактика» не было.

— А что же было?

— Была попытка самоубийства…

— Чушь! Ты прости меня, Юрочка, но это чушь! Восемь пуль! Ты же видел снимки? Такие дыры в груди! Две пули в голову! Самоубийство! Чушь!

— Я потом выслушаю твои возражения, друг мой. Дай договорить. Это было не совсем обычное самоубийство. Собственно, этому явлению, наверное, еще и названия криминалистами не придумано… Помнишь, я рассказывал, как Фокин в нашу первую встречу заявил, что не мог доверить неземную технику людям, мол, это все равно, что посадить мартышку за пульт звездолета?

— Помню, ты спросил его, как же он в таком случае доверяет эту технику себе.

— Да. И он сказал, что принял меры, обезопасил человечество от возможных катастроф при неаккуратном обращении с техникой высшей цивилизации. Правда, Андрей Кузьмич не пояснил, что же это за меры он принял…

— Ха! — усмехнулся Степкин. — Конечно, от вас, мистер Холмс, утаить что-либо было невозможно. С вашей обычной проницательностью вы вникли в суть проблемы и определили, какие такие меры были приняты негодяем Фокиным.

— Напрасно, напрасно иронизируете, Женечка. Задачка оказалась не такой уж сложной. Подумай сам, что должно произойти, чтобы мартышка за пультом звездолета не натворила бед?

Степкин пожал плечами:

— Не мудрствуя лукаво. Первое, что приходит в голову, надо побыстрее убрать мартышку из-за пульта.

— Гениально! Вы делаете успехи. Есть, правда, и другое решение задачки. Техника, рассчитанная на дурака. Но для нас актуальнее ваш первый вариант. Да, Андрей Кузьмич Фокин быстро сообразил, что если технику цивилизации «Икс» нельзя сделать безопасной для человечества и если он не желает гибели этому самому человечеству, то надо быть очень, просто очень осторожным в освоении упомянутой техники. И главное затруднение, думаю, заключалось для Фокина в том, что он, осваивая чуждую человеческому организму технику, при всем при том желал оставаться человеком, то есть существом нервным, импульсивным, подверженным всем страстям и соблазнам земным. И он попытался, как это ни глупо звучит, совершенствовать свою человеческую природу.

— И ему, по-твоему, удалось достичь этой цели?

— Сие мне не ведомо, но попытка была! Это точно. Возможно, в ход был пущен тот удивительный аппарат из клиники доктора Агерьяна, может, еще какие-то средства. Ясно одно, на каком-то этапе всей этой истории с техникой цивилизации «Икс» Фокин разделил свою грешную личность на две… Да, это дико, непривычно для нас, но он почти по Стивенсону — помнишь «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда» — создал двух Фокиных. Или, скажем так, возник профессор Фокин Андрей Кузьмич в двух, а возможно, и большем количестве экземпляров.

— Однако… Это все твои домыслы?

— Не только домыслы. В беседе со мной Фокин как-то обмолвился, что он усовершенствовал свою личность. Это первое. И второе, на мой вопрос, в кого же стреляли в отеле «Галактика», он прямо ответил, что там находилась часть его личности. Да, он так и сказал — часть моей личности.

— Голова кругом. Не понимаю, для чего ему понадобилось делить или размножать свою личность?

— Одному человеку просто не справиться с теми чудесами, которые на Фокина свалились. Наверное, в начале экспериментов Фокин просто дублировал себя, создавал верных помощников. А потом… А потом выдумал идеального Фокина — идеального руководителя, исследователя, не подверженного земным страстям, во всем положительного, безгрешного… Словом, ангела во плоти, Фокина со знаком плюс, не способного на подлости, на преступления, на вероломство. Ему, этому Фокину Второму, он, Фокин Первый, и доверил неземную технику. Его он и оставил управлять Адрией, а возможно, и всей галактикой.

— А сам на заслуженный отдых?

— А сам он, возможно, решил улизнуть на Землю к любимой женщине. Взял, скажем, очередной отпуск. Фокин ведь даже по той информации, что ты мне предоставил, никогда не был монахом. Обычный мужчина… Не учел бедняга одного, он забыл, что идеально положительных героев в жизни не бывает. В мире все связано в один клубок, и добро, и зло неразрывны между собой. В этом, как ты знаешь, и заключается диалектическое единство противоположностей. И Фокину Первому не удалось создать полностью безгрешного и идеального Фокина Второго.