— Ты лишаешь меня веры в сказку, — сказала она, повернувшись к нему с кислой улыбкой. — Кто из нас не зачитывался романами Дю Морье[6]? «Французов ручей», «Таверна Ямайка»? Впрочем, дядюшка в «Ямайке», который был контрабандистом, довольно-таки мерзкий тип.

— Ну, славными ребятами их нипочем не назовешь, — сказал Майк. — Однако в своих методах они были достаточно изобретательны.

— Ой! — Она показывала рукой на какой-то предмет в заливе. — Что это?

Майк всматривался в поверхность воды, пытаясь разглядеть то, что привлекло ее внимание. Затем он увидел темную тень, слегка нарушавшую водную гладь.

— Тюлень.

— Правда? А знаешь, дома я много лет ездила на побережье и ни разу не видела ни тюленей, ни дельфинов, ни даже акулы. Хотя считается, что у нас в Джерси все это водится.

— Слишком много народа и слишком грязная вода. Самое главное — это грязная вода. Фалмутская бухта — одна из трех крупнейших естественных бухт в мире, но она чище, чем большинство других.

— Все-то тебе известно.

Она произнесла это с горестной ноткой.

Ему ничего не оставалось, как рассмеяться.

— Одна из профессиональных издержек у нас, ученых. Мы жаждем знаний. Я регулярно побеждаю в викторинах.

— Однажды я тоже победила. У меня было шестеро соперников.

— Ого! Я умолкаю.

Она радостно засмеялась.

— Правда, двое были в подпитии, так что они, наверно, не в счет.

— Тем не менее победа есть победа. Итак, кто похоронен в гробнице Гранта?

— Никто.

— Зачет. — Он улыбнулся ей. Ему нравился установившийся между ними тон легкого подтрунивания. Он хотел протянуть руку и дотронуться до нее, прижать ее к себе, почувствовать, как ее груди сплющились об его грудь. Заметьте — грудь, а не живот. Ему хотелось, чтобы у нее губы опухли от поцелуев. Ему хотелось сорвать с нее одежду и гладить ее кожу, найти все места, от прикосновения к которым она застонет и завьется. Он принудил себя вытянуть руки по швам. Хотя и детскими шажками, но наступал прогресс, поэтому он решил временно сдержаться. — А в какое место на побережье ты обычно ездила отдыхать?

— В Уайлдвуд.

Улыбка его стала гораздо шире.

— Я тоже. В студенческие годы. Вот видишь? Это судьба свела нас.

На сей раз она буквально залилась смехом.

— Судьба-злодейка!

Он не стал ей возражать, ибо солнце купало ее в своей роскоши подобно тому, как недавно купало ту древнюю норманнскую купель. Если про кого-то сказано «она великолепна» — то это про нее, счастливую и безмятежную. Не в силах сдержаться, он сделал шаг и поцеловал ее.

Она удивленно раскрыла рот, и он не мог не воспользоваться этим. Он ввел язык, испробовав на вкус ее медвяную сладость. Сначала она отвечала на его поцелуй как бы нехотя, но он побуждал ее, покуда она не вцепилась пальцами в его рубашку и не прикоснулась к его языку своим. Его кровь замедлила ход, туго забилась, а голова закружилась от дурмана лобзания. Он привлек ее еще ближе. Ее груди сплющились об его грудь, именно так, как он мечтал. В глубине ее глотки что-то урчало, доводя его ощущения до серебристо-серой пустыни, где не было ни света, ни осязания.

Он гладил ее спину, восторгаясь тонкими позвонками и женственной плотью. Свитер скользил по ее коже и щекотал ему пальцы, добавляя лишь малость во всеобъемлющий калейдоскоп его ощущении. Их объятие было что клубника в шоколаде. И по отдельности то и то хорошо, но вместе — это амброзия. Лесли сама была амброзией. Каждый сустав говорил ему, что ради такого не жаль было проделать долгий путь по равнинам Англии.

Он мог бы радостно и легко целовать ее вечно, но внутренний голос напомнил ему о его джентльменском пакте с Лесли. Нехотя он оторвал от нее свои губы, но прижал ее еще крепче, словно совсем не хотел отпускать ее.

— «Природа действует на полном серьезе, когда творит женщину», — процитировал он Уэнделла Холмса[7].

— Что? — не поняла Лесли, только что освободившаяся из объятий Майка.

— Ничего. — Он вздохнул. — Я поступил не по-джентльменски.

Она на секунду отвернулась.

— Не имеет значения.

Он улыбнулся.

— Ладно, тогда мы квиты. Хотите поужинать в Малпасе? Там есть славный паб. Во всяком случае, в последний раз, помнится, мне там очень понравилось.

Она покачала головой.

— Мне кажется, на сегодня хватит.

Он тоже подумал, что на сегодня, пожалуй, хватит.

А в Малпас они отправятся завтра.

— Ну где этот проклятый ключ?!

Лесли придерживала одной рукой соскальзывающее банное полотенце, а другой шарила по карманам дорожной сумки Гэрри. Ключа, который вроде бы так удобно было положить сюда, нигде не оказалось. Все, что Лесли удалось извлечь, — это клочок бумаги с текстом «Проверено 23». 23, вероятно, имел большее представление о том, где лежит ключ, чем она.

— Проклятье, проклятье, проклятье, — приговаривала она вполголоса, решившись еще на одну бесполезную попытку. Ей необходимо высушить волосы, иначе она будет похожа на Соломенную Голову, Царицу Сеновала. Плохо уже то, что в этом номере нет душа, и волосы пришлось мыть, наклоняясь над ванной — упражнение на тренировку пресса. И тут на тебе — нет фена! Немыслимо. В лондонском отеле оказалось возможным взять фен у горничной, но здесь такая роскошь недоступна.

О том, что ей прежде всего не хочется предстать с неаккуратной прической именно перед этим мужчиной, она предпочитала не думать. Да, как это ни прискорбно, но ей претила мысль появиться перед Майком в виде огородного пугала. Она его стеснялась… Он вызывал в ней особые чувства. Для нее явилось неизведанным ощущением то, что ее домогается мужчина, и какой! Она должна его опасаться — мало ли кругом ненормальных, — но не быть польщенной его вниманием она тоже не могла.

А его поцелуи…

Она прогнала прочь волнующие мысли. Слишком волнующие. Похоже, что давным-давно задраенные ворота шлюзов потихоньку начали отворяться. Удивительно, что способно сотворить одно лишь признание в симпатии со стороны мужчины.

Зазвонил телефон. Лесли рывком сняла трубку, надеясь, что это не объект ее размышлений, а Гэрри, которая получит нагоняй за потерянный ключ.

— Алло!

Никто не отвечал.

Лесли нахмурилась, машинально понизив тон.

— Алло? Алло?

Зазвучали короткие гудки.

Она нажала на рычаг, потом набрала номер портье. Ответила миссис Драго.

— Мне кто-то звонил, но сорвалось, — объяснила Лесли. — Это случайно была не Гэрри? Что она хотела мне передать?

— Это был мужчина, милая, но он себя не назвал. Просто спросил вас.

— А! Быть может, это был мистер Смит?

— Позвонить из номера в номер здесь невозможно. А из гостиницы мистер Смит не уходил. Сожалею, что так вышло.

— Ничего. — Лесли печально улыбнулась. — Я думала, что вы знаете, откуда был звонок, и хотела перезвонить сама.

Она повесила трубку. Присев на корточки и не замечая, что с нее каплет вода, Лесли глядела на запертую сумку в раздумьях, стоит ли использовать нож, чтобы ее открыть. Потом до нее дошло, что замочек висит лишь на одном поводке молнии. Он не был зацеплен за второй поводок. Сумка все время была открыта.

Еще один закидон вполне в духе Гэрри, подумала она с неприязнью, открывая молнию. Хорошо еще, что в сумке нет ничего ценного, но все равно Гэрри должна была вести себя осмотрительнее, тем более в поездке. Ну как она могла оставить сумку открытой?

Внутри Лесли увидела зубную пасту незнакомой марки, щетку, дезодорант и тому подобное… но никакого фена не было и в помине.

Она громко выругалась, бесясь на Гэрри за то, что она, очевидно, забыла положить фен, собирая сумку. Все! Больше она ни за что не будет пользоваться общими предметами первой необходимости, даже ради экономии места и веса.

— На нее никогда нельзя положиться. Ни в чем!

Лесли прикинула, сколько может стоить хороший фен в фунтах. Английский фен, который в Штатах совершенно бесполезен Да, вот еще, подумала Лесли, — Гэрри должна была положить в свою сумку переходники напряжения.