– Прежде всего, Жерар Драмен, первый ассистент режиссера. Я был третьим ассистентом и работал с ним тогда над фильмом.

– Он женат?

– В настоящее время – нет. Они часто практикуют такое: поживут несколько месяцев врозь и снова съезжаются.

– Где он живет?

– Как правило, в каком-нибудь отеле. Он всегда гордится тем, что все его имущество умещается в одном чемодане.

– Ты записываешь, Жанвье?

– Стараюсь не упустить ни слова, шеф.

– Еще кто, Рикен?

– Фотограф Жак Юге, который живет в том же доме, что и я, только в центральном корпусе.

– Сколько ему лет?

– Тридцать.

– Женат?

– Дважды был женат и дважды разводился. У него ребенок от первой жены и двое – от второй. Вторая жена живет на одном с ним этаже.

– А сейчас он один?

– Нет, с Жослин. Очень симпатичная женщина. Она на седьмом месяце беременности.

– Значит, три жены. А с двумя первыми он общается?

– Да, они все хорошо ладят.

– Продолжайте список ваших друзей, завсегдатаев «У старого виноградаря».

– Они меняются, я вам уже говорил… Есть еще Пьер Лушар. Ему больше сорока, он гомосексуалист и владеет антикварной лавкой на улице Севр.

– Что у вас общего?

– Сам не знаю… Мы встречаемся «У старого виноградаря» Он повсюду ходит за нами, говорит немного, но счастлив, когда бывает в нашей компании.

– Ему вы тоже должны деньги?

– Немного. Триста пятьдесят франков. Зазвонил телефон. Мегрэ снял трубку.

– Алло, шеф! С вами хочет говорить Лапуэнт. Переключить на ваш кабинет?

– Нет… я сейчас приду.

Он снова направился в кабинет инспекторов.

– Вы просили позвонить, когда закончим, шеф. Мы с Лурти допросили всех соседей, которые могли что-нибудь услышать, в основном – женщин, потому что большинство мужчин еще не вернулись с работы. Выстрела никто не слышал. К шуму по ночам в квартире Рикенов все привыкли. Многие жильцы жаловались консьержке и собирались писать владельцу дома. Однажды, около двух часов ночи, какая-то старуха, страдавшая зубной болью, стояла у окна и видела, как из их квартиры выбежала во двор обнаженная женщина, а за ней – мужчина. Другие соседи тоже утверждают, что в квартире у Рикенов происходили оргии.

– Софи принимала гостей в отсутствие мужа?

– Понимаете, шеф, женщины, которых я допрашивал, не давали точных показаний. Чаще всего я слышал, что Рикены – дикие, невоспитанные люди, без малейшего понятия о морали. Они шесть месяцев не платили за квартиру, и хозяин дома собирался их выселить.

– Оставайтесь ты и Лурти в квартире до моего прихода. Мегрэ вернудся в кабинет, где его молча ждали Жанвье и Рикен.

– Слушайте меня внимательно, Рикен, – сказал комиссар. – При существующем положении дел я не хотел бы вас арестовывать. С другой стороны, полагаю, вам не очень по душе ночевать сегодня на улице Сен-Шарль.

– Я просто не смог бы.

– У вас нет денег, но я не хочу, чтобы вы бродили снова по Парижу в поисках друга, у которого можно взять взаймы.

– Как вы собираетесь со мной поступить?

– Инспектор Жанвье сейчас отведет вас в скромный отель на острове Сен-Луи. Вы можете попросить, чтобы вам принесли в номер еду. По дороге зайдите в какую-нибудь лавку и купите себе мыло, бритву и зубную щетку.

Комиссар выразительно взглянул на Жанвье.

– Желательно, чтобы вы никуда не выходили. Впрочем, предупреждаю вас: если вы выйдете…

– За мной будет хвост. Я понял… Я невиновен…

– Вы это уже говорили.

– Вы мне не верите?

– Это не входит в мои профессиональные обязанности. Доброй ночи.

Оставшись один, Мегрэ несколько минут ходил по кабинету, иногда останавливался у окна. Потом снял трубку и предупредил жену, что не вернется к ужину.

Четверть часа спустя он уже был в метро и вышел на станции «Бир-Акем». Дверь ему открыл Лапуэнт.

Запах формалина еще не выветрился. Лурти, сидя в единственном кресле, курил сигару.

– Хотите присесть, шеф?

– Спасибо. Ничего нового не обнаружили?

– Фотографии… Вот Рикены вместе на пляже. А это – у своей машины.

Софи была недурна собой. Выражение лица – капризное, как это принято у современных девушек. На улице ее было бы не отличить от тысячи сверстниц, которые одевались и вели себя на один лад.

– Нашли вино, алкоголь?

– Остатки виски на дне бутылки.

Простой старый шкаф, такой же сундук и стулья, но белая матовая краска, контрастировавшая с черным полом и красными стенами, придавала им оригинальность.

Мегрэ, не сняв шляпы, с трубкой во рту открывал двери, ящики. Одежды мало. Всего три ярких недорогих платья, несколько пар брюк, свитера с высоким воротом.

Рядом с ванной – кухонька, размером не больше стенного шкафа, с газовой плиткой и маленьким холодильником, а в нем бутылка минеральной воды, немного масла, три яйца и котлета в соусе.

Ни одежда, ни кухня, ни ванная, где было разбросано белье, не отличались чистотой.

– Никто не звонил?

– При нас никто.

Сообщение об убийстве, вероятно, уже появилось в газетах или появится с минуты на минуту.

– Лурти, пойди перехвати чего-нибудь, потом возвращайся и устраивайся поудобнее. Тебе понятно, старина?

– Понятно, шеф. Мне можно тут вздремнуть?

Мегрэ и Лапуэнт пошли пешком к ресторану «У старого виноградаря».

– Вы его арестовали? – спросил Лапуэнт.

– Нет. Торранс отвел его в отель «Аист» на острове Сен-Луи.

Не впервые они помещали туда человека, которого не хотели выпускать из виду.

– Вы думаете, что он – убийца?

– Он слишком умен и одновременно слишком глуп, чтобы на это пойти. С другой стороны…

Мегрэ не находил нужных слов. Редко бывало, чтобы комиссар испытывал к кому-нибудь такой интерес, как к этому Рикену. На первый взгляд, это был молодой честолюбец, каких в Париже немало. Несбывшиеся мечты о будущем? Но ведь ему только двадцать пять. Многие знаменитости в его возрасте еще прозябали в нищете.

– Будь я его отцом…

Что бы он сделал с таким сыном, как Фрэнсис Рикен? Попытался бы обуздать его, направить на путь истинный?

Мегрэ понимал, что ему следовало пойти повидать отца Рикена на Монмартре, если только тот, прочитав об убийстве в газетах, сам не явится на набережную Орфевр.