Астон несколько раз просмотрел запись с камер из его комнаты — запись двухдневной давности, когда он застал их с Лукасом. Он не сомневался в словах Джейсона; он просто хотел посмотреть, что там произошло. Слова и поступки Джейсона были пугающими: не сами по себе, а потому, что настолько не были похожи на его обычное поведение, что, казалось, это совершенно другой человек, похожий только внешне.

Перед Астоном на столе лежала стопка документов, куда вскоре должен был добавиться ещё и объёмный меморандум после сегодняшней встречи, а он не мог думать о работе. Только о Джейсоне. Что бы с ним не происходило — это происходило по его, Дэниела, вине. Так не могло больше продолжаться. Эдер говорил то же самое: эмоциональное состояние Коллинза оставляло желать лучшего, его столько раз испытывали на прочность, что довёли до опасной черты, за которой уже могло не быть возврата.

Эдер предлагал вернуть его в Лондон, где у него были друзья и занятия, и оставить на пару месяцев в покое. Астон, несколько недель не соглашавшийся, сейчас склонялся к тому, что начальник службы безопасности был прав. Перед его глазами стояло бледное застывшее лицо, какое-то уже неживое и пугающе красивое, словно искусно разрисованная маска. И этот отчаянный умоляющий взгляд…

Что он сделал с ним, с человеком, которого так безумно любил?.. Наверное, любил слишком сильно, так сильно, что любовь превратилась в орудие пытки, разрушавшее и медленно убивавшее Джейсона и терзавшее его самого, в обоюдоострый клинок, ранивший их обоих… Это был порочный круг: один наносил удар, другой отвечал тем же, первый мстил за это — и так до бесконечности.

От размышлений его оторвал стук в дверь. Он пригласил мисс Вернье войти и начал отдавать распоряжения относительно встреч, запланированных в Париже, которые теперь надо было перенести. Через пару минут зазвонил его мобильный телефон. Астон нахмурился, увидев имя на экране: Рюгер стал бы звонить ему лично лишь в крайнем случае. Ещё до того, как он ответил, он понял — или почувствовал — что что-то произошло с Джейсоном. Он жестом попросил мисс Вернье выйти.

— Что там у вас, Рюгер? — спросил он.

Ответ заставил его вскочить на ноги. Несколько секунд он не мог ничего сказать, просто стоял, прижав пальцы ко лбу, мгновенно ставшему влажным.

— Когда? — наконец спросил он. — Шесть минут? Так не теряйте времени, идиоты! Вы знаете, что делать. Задействуйте всех, кого считаете нужным. И где Эдер? Всё ещё в Цюрихе? Какого чёрта он там делает?! Хорошо. Держите меня в курсе.

После разговора с Рюгером Астон нажал кнопку на внутреннем телефоне:

— Элен, отмените все встречи на этой неделе. На сегодня никаких звонков и посетителей, кроме Эдера и Рюгера. Вылет в Париж пока не отменяйте. Возможно, к тому времени всё уладится.

Он сам не верил в это. Ничего уже не уладится. Никогда. Он оттолкнул оказавшиеся под рукой бумаги, и они разлетелись по столу и полу. Пальцы сжались в кулаки. Дэниел попытался расслабить их, но не смог: всё тело сковало болезненное напряжение, сильное до дрожи в мышцах. Сердце колотилось так, словно хотело вырваться — нет, не из груди — из цепких, острых пульсирующих когтей ярости. Они резали, рвали, полосовали его тело и душу в отчаянии, в бессильной злобе, в страхе потери, в невозможности найти выход.

Через час на столе Астона лежал отчёт охраны. Он перечитал его несколько раз и всё равно не мог поверить, что Джейсон это сделал. И он не мог понять, как он это сделал. Каким образом, находясь под наблюдением практически круглые сутки, он смог организовать нечто подобное?

Джейсон, уже давно не покидавший дома в Колоньи, за два дня предупредил охрану, что ему нужно съездить в Женеву в часовую мастерскую, чтобы поменять кожаный ремешок у «Ланге унд зонэ», которые он носил чаще всего. Джейсон бывал там несколько раз за последние годы, поэтому охрана ничего не заподозрила. Маленькая мастерская, возможно, была не самой лучшей в городе, но находилась поблизости от «Банка Ламберга», и Коллинз обычно заходил в неё.

В помещение мастерской он вошёл в сопровождении двух телохранителей — Веста и Валле. Ему сказали, что работы на пять минут и можно всё сделать прямо сейчас. Джейсон попросил разрешения понаблюдать самому, и его пригласили в собственно мастерскую. Вест пошёл туда с Джейсоном, Валле остался в приёмной. В мастерскую вёл коридор, в котором Веста оглушили, ударив по голове тяжёлым предметом. Валле услышал звук удара и шум и бросился в коридор. Там было несколько дверей, и он не сразу нашёл ту, которая выводила на задний двор. Когда он выбежал наружу, там уже никого не было: он заметил лишь отъезжающий чёрный «Пассат» и сумел рассмотреть номера. Машину вскоре нашли возле железнодорожного вокзала. Он была взята напрокат в аэропорту этим утром; разумеется, документы, предоставленные клиентом, оказались поддельными. Телефон Джейсона остался на заднем сиденье автомобиля.

Дальше наступала неизвестность. Все документы Джейсона остались в Колоньи. У него в бумажнике обычно лежали права, но на этот раз даже они оказались в сейфе в его комнате вместе с паспортами и банковскими картами. Он не взял с собой абсолютно ничего.

Единственной ниточкой, ведущей к тем, кто помогал Джейсону, были фотороботы двух сотрудников часовой мастерской, которых видели телохранители. Вернее, лже-сотрудников: настоящих нашли связанными в одной из задних комнат. Лица двух мужчин не были ничем примечательны; они выглядели, как тысячи других европейцев. Эдер основные надежды возлагал на тщательный поиск следов и свидетелей в любых местах, которые только могли придти в голову, в первую очередь — на вокзалах и аэропортах. Внешность Джейсона была весьма приметной, и его могли запомнить, просто мельком увидев. Ещё Эдер считал, что им придётся сочинить какую-нибудь историю и обратиться за помощью в полицию.

Дэниел взял отчёт с собой в машину, когда поехал домой, и перечитал ещё раз по дороге. Очень подробный и совершенно бесполезный. Ни единого указания на то, кто мог помогать Джейсону. Эдер уже был в Женеве и обещал приехать в Колоньи, когда закончит с организацией поисков.

Впереди ожидала бессонная ночь. Дэниел знал, что не сможет спать. В первый момент, когда Рюгер сообщил ему о побеге, он почувствовал ярость и злость, но теперь, через несколько часов, остались только решимость найти Джейсона и странное горькое чувство, которому он не мог подобрать названия. Он чувствовал себя преданным, униженным, обманутым, но понимал, что сам был в этом виноват. Он был виноват во многих вещах, но думал, что Джейсон рано или поздно простит ему даже самое ужасное. Он держал его при себе в ожидании этого момента, а ещё потому, что тот принадлежал ему и не мог быть нигде и ни с кем, кроме как с ним. Только с ним.

И вот теперь он ушёл. Дэниел вспомнил тот вечер, когда он приехал в Колоньи, вспомнил то, как Джейсон просил отпустить его, и их поцелуй. Джейсон тогда наверняка знал, что через два дня его здесь уже не будет. Он просил его — давал последний шанс уладить всё миром. Он не хотел исчезать вот так. Дэниел знал: согласись он тогда, Джейсон бы всё отменил, но он сам не оставил бывшему любовнику выбора, сказав, что никогда его не отпустит. А поцелуй, который на несколько секунд подал ему надежду… Джейсон прощался с ним, с их мучительным настоящим и прекрасным прошлым, с их ненавистью и с их любовью, со всем тем, что невозможно просто так вычеркнуть из памяти и жизни, как бы далеко не уехал и не убежал.

— Я всё равно найду тебя, — тихо произнёс Астон, сминая отчёт в маленький жалкий комок, — даже если мне придётся вывернуть этот мир наизнанку.

— Вы что-то сказали, сэр? — обернулся к нему Карне, ехавший впереди рядом с шофёром.

Астон поднял на него глаза, словно только сейчас осознав присутствие рядом с собой посторонних.

— Я сказал, что у нас будет много работы, — ответил он и нажал на кнопку, которая поднимала перегородку между водительской и пассажирской частью.

Ему не нужны свидетели.