— Хочешь зайти и посмотреть, над чем я работаю? У тебя есть время?

Я подношу ее руку к своим губам и вдыхаю аромат ее кожи.

— Я думал, ты никогда не попросишь. Ведите, профессор Беннетт.

Она рассмеялась.

— Когда-нибудь, может быть. Я буду одеваться в один из этих черных костюмов, носить очки и собирать волосы в пучок на затылке. Буду давать лекции по технике сохранения искусства, а ты будешь сидеть в задних рядах и отвлекать меня неуместными комментариями и непристойными взглядами.

— О-о, а ты будешь меня вызывать к себе в офис, чтобы потом наказать? Или может арестовывать, профессор Беннет? Я уверен, что мы можем согласовать сделку по отработке моего неуважительного поведения, — я положил голову к ней на колени.

— Ты безумец, — сказала она, хихикая и отталкивая меня. — Пойдем уже внутрь.

Мы вместе пробежали под дождем, укрываясь моим зонтом. Ее тонкое тело прижималось ко мне, она пахла цветами и солнцем, и это заставляло меня чувствовать себя самым счастливым мужчиной на планете.

Она представила меня старому охраннику, который был абсолютно ей очарован, и повела меня в комнату-студию. Широкие столы и мольберты, хорошее освещение и большое пространство. Она подвела меня к огромной картине маслом с изображением темноволосой, серьезной женщины с поразительно-голубыми глазами, держащей книгу.

— Итан, поприветствуй Леди Персеваль. Леди Персеваль, мой молодой человек, Итан Блэкстоун, — она улыбнулась портрету, словно они были лучшими друзьями.

Я отвесил небольшой поклон в сторону картины и произнес:

— Миледи.

— Разве она не изумительна? — спросила Брианна.

Я довольно прагматично оценил картину.

— Ну, если выразиться точнее, она привлекает внимание. Она выглядит так, словно за ее голубыми глазами скрывается какая-то история.

Я ближе всмотрелся в книгу, которую она держала на переднем плане. Слова было довольно трудно разобрать, но как только я понял, что это французский, то все стало гораздо проще.

— Я, в частности, работаю вот над этим участком с книгой, — сказала Брианна. — Она получила некоторые тепловые повреждения десятки лет назад, и стоило довольно больших усилий, чтобы вернуть лаковое покрытие этой книге. Она особенная, я просто знаю это.

Я снова вгляделся и разобрал слово Chrétien.

— Это французский. Это имя — Кретьен, вот здесь, — указал я.

Ее глаза широко распахнулись, а голос стал возбужденным.

— Правда?

— Да. И я уверен, что здесь написано Le Conte du Graal. Повесть о Граале? — я посмотрел на Брианну и пожал плечами. — Женщину на картине зовут Леди Персеваль, верно? Разве Персеваль — не рыцарь, который нашел Святой Грааль в «Легенде о Короле Артуре»?

— Бог ты мой, Итан! — Она с волнением схватила меня за руку. — Ну, конечно же! Персеваль... это ее история. Ты догадался! Леди Персеваль действительно держит очень редкую книгу. Я знала, что это что-то особенное! Одна из самых первых когда-либо написанных историй о Короле Артуре; все пути ведут к двенадцатому веку. Это книга Кретьена де Труа «Персеваль, или повесть о Граале».

Она посмотрела на картину, и ее лицо засветилось от счастья и искренней радости, а я потянулся за своим мобильным и сделал ее снимок. Великолепный профиль Брианны, улыбающейся своей Леди Персеваль.

— Что ж, я рад, что смог помочь тебе, малышка.

Она резко подскочила ко мне и поцеловала в губы, ее руки плотно сжались вокруг меня. Это было самое удивительное чувство в мире.

— Ты помог! Ты так сильно мне помог. Я собираюсь сегодня же позвонить в общество Маллертона и рассказать им о твоей находке. Я уверена, что они будут заинтересованы. В следующем месяце у них планируется выставка по случаю его дня рождения. Возможно, им будет интересно включить это...

Брианна расхаживала, восхищенно рассказывая мне все, что я когда-либо мог узнать о редких книгах, живописи из редких книг и сохранности произведений искусства среди раритетов. Она раскраснелась от нервного возбуждения из-за того, что секрет раскрыт, но та улыбка и поцелуй были для меня дороже золота.

♥

...Я открыл глаза и попытался сориентироваться. Голова болит так, словно я столкнулся с доской. На меня смотрит наполовину пустая бутылка «Ван Гога». На столешнице, к которой приклеилась моя щека, разбросаны окурки «Джарум», заполнявшие нос выдохшимся запахом гвоздики и табака. Я приподнял лицо со стола и оперся головой на руки, крепко удерживаемые локтями.

Это тот же стол, на котором всего несколько часов назад я разложил ее и трахнул. Да, трахнул. Это было абсолютное бесцеремонное совокупление, и воспоминания так сильно обжигали мне глаза. На мобильном бешено моргала лампочка. Я перевернул его так, чтобы не видеть. Я знал, ни один из этих звонков все равно не от нее.

Брианна бы не стала мне звонить. В этом я был уверен. Единственный вопрос оставался в том, как скоро я попытаюсь ей позвонить.

Сейчас ночь. За окном темно. Где она? Ей ужасно больно и грустно? Плачет ли? Утешают ли ее друзья? Ненавидит ли она меня? Да, скорее все вместе взятое, а я в любом случае не могу пойти к ней и облегчить боль. Она тебя не хочет.

Так вот значит, каково это чувствовать. Быть влюбленным. Настало время посмотреть правде в лицо — о Брианне, и о том, что я сделал с ней. Поэтому я остался в своем кабинете и сделал это. Я не мог пойти домой. Ее там было уже слишком много, а смотреть на ее вещи — еще больше свело бы меня с ума. Я останусь здесь сегодня ночью и буду спать на простынях, на которых нет повсюду ее запаха. В них не было ее. По мне прокатилась волна паники, и мне пришлось двигаться.

Я с трудом оторвал свою задницу от кресла и поднялся на ноги. Я заметил клочок розовой ткани на полу возле моих ног и уже знал что это. Кружевные трусики, что я снял с нее во время нашего сеанса на столе.

Черт! Напоминание о том, где я был, когда пришло это сообщение от ее отца. Погружен внутрь нее. Это было мучительной агонией — прикоснуться к чему-то, что касалось ее кожи. Я потрогал ткань трусиков и положил их в карман. Душ взывал к моему имени.

Я прошел через заднюю дверь к сообщающемуся с моим кабинетом номеру, с кроватью, ванной, телевизором и маленькой кухней — все по высшему разряду. Идеальная площадка для ночлега бизнесмена, который работает так поздно, что уже нет смысла ехать домой.

Или же площадка для траха. Именно сюда я приводил женщин, если хотел переспать с ними. И всегда лишь на несколько часов, они никогда не оставались на всю ночь. Свои «свидания» я заканчивал задолго до рассвета. И все это было, пока я не встретил Брианну. Я никогда не хотел приводить ее сюда. Она с самого начала была особенной. Моя красивая американская девочка.

Брианна даже не знала об этом номере. Она бы все поняла за пару секунд и возненавидела за то, что я ее сюда привел. Я потер грудь и попытался унять боль, что горела внутри. Затем включил душ и разделся.

Как только горячая вода полилась на меня, я прислонился к плитке и вновь очутился там же, где и был. Ты не с ней! Ты обложался во всем, и она тебя не хочет.

Моя Брианна оставила меня уже во второй раз. В первый раз она сделала это украдкой, посреди ночи, потому что была напугана своим ночным кошмаром. В этот раз она просто развернулась и ушла от меня, даже не оглянувшись. Я видел это в ее глазах и далеко не страх заставил ее уйти. Это было опустошение от предательства, она узнала, что я скрыл от нее правду. Я подорвал ее доверие. Я рисковал слишком сильно и проиграл.

Стремление вернуть ее и заставить остаться со мной было столь велико, что я ударил стену кулаком и даже, вероятно, что-то сломал, чтобы удержаться и не схватить ее. Она сказала мне больше никогда не связываться с ней снова.

Я выключил душ и вышел. От глухих звуков, стекающих с меня, капель воды в моей груди еще болезненнее ощущалась пустота. Я сбросил махровое полотенце и зарылся в него головой, а затем, вытерев лицо, уставился на себя в зеркале. Голый, мокрый и несчастный. Одинокий. А пока я смотрел на отражение этого гребаного ублюдка, то осознал другую правду.